Сумка была красивая — насыщенного вишневого цвета, с аккуратной золотистой пряжкой и мягкой кожей. Лариса держала ее в руках, поглаживая пальцами, словно маленькое сокровище. Первая зарплата, первая самостоятельная покупка за долгие годы. Такая маленькая победа, но почему-то внутри все пело от радости и гордости.
Виктор заметил новую вещь сразу, как только она переступила порог квартиры. Его взгляд скользнул по сумке, потом по лицу жены.
— Разгулялась, — хмыкнул он, возвращая внимание к телевизору.
Лариса поставила сумку на тумбочку, стараясь не обращать внимания на укол. В конце концов, она заслужила эту маленькую радость. После двадцати лет домашних хлопот, воспитания дочери, бесконечной стирки, готовки и уборки, она наконец-то вышла на работу. Пусть и администратором в парикмахерской, но своя, честно заработанная копейка.
За ужином Виктор был непривычно молчалив. Постукивал вилкой по тарелке, иногда тяжело вздыхал. Лариса знала эти признаки — муж чем-то недоволен.
— Вкусно получилось, — попыталась она разрядить обстановку.
— Да, — отрезал Виктор и вдруг выпалил, отложив вилку: — А ты не думаешь, что надо было сначала обсудить такую покупку?
— Почему? — растерялась Лариса. — Это же моя зарплата.
— Твоя зарплата — это наш ресурс, — произнес он с нажимом на последнем слове, как будто объяснял прописную истину нерадивой ученице. — У нас семья, общий бюджет. А ты тратишь деньги, не посоветовавшись.
В груди что-то сжалось. Легкость и радость, с которыми Лариса вошла в дом, испарились, сменившись тревожным холодком. Почему-то вспомнилось, как он покупал себе новую рыболовную снасть месяц назад — тогда речи о «нашем ресурсе» не шло.
— Я просто хотела… — начала она и осеклась, не зная, как объяснить это чувство самостоятельности, которого ей так не хватало все эти годы.
Виктор посмотрел на нее с выражением, в котором смешались снисходительность и беспокойство.
— Просто давай впредь обсуждать такие вещи, ладно? — его голос смягчился, но глаза остались настороженными.
Лариса кивнула, но внутри что-то дрогнуло и не соглашалось.
Чемодан раздора
Термальные источники! Лариса даже во сне не могла представить, что в свои пятьдесят три с хвостиком будет собираться в такую поездку. С Аллочкой — закадычной подругой со школьной скамьи. Без мужа. Без хлопот о детях и внуках.
Кремы, тапочки, купальник… Куда положить полотенце? Ах, вот сюда, в боковой карман. Лариса улыбалась своим мыслям. Три дня свободы. Три дня только для себя.
— Ты что творишь?
Голос Виктора заставил вздрогнуть. Стоял в дверях как столб. Руки скрещены на груди. Брови сошлись на переносице — верный признак надвигающейся бури.
— Собираю вещи, не видишь? — Лара старалась говорить буднично, будто каждый день собиралась на курорт.
— И куда это ты собралась? — в голосе мужа зазвенел металл.
— На источники с Аллой. Она путёвку на выходные взяла, сама звонила. Горящая, между прочим. Всего за…
— А мне сказать не хотела? — перебил Виктор. — Просто поставить перед фактом?
Лариса с досадой отложила свёрнутую блузку.
— Вить, я тебе сейчас говорю. Всего на три дня, вернусь в воскресенье.
— А ты не хочешь сначала со мной обсудить такие траты? — Виктор сделал шаг в комнату. — Мне тут, между прочим, за квартиру платить, кредит гасить…
— Ой, да брось! — Лариса махнула рукой. — Я на свои еду. В чём проблема?
— Проблема в том, что ты ни с кем не посоветовалась! — Виктор повысил голос. — Никогда так не делала, а тут нá тебе — еду и всё!
Что-то внутри Ларисы щёлкнуло. Сломалось. Не могла больше. Дочь выросла, внуки с невесткой живут отдельно. Работа наконец появилась. Имеет право на этот чёртов отдых.
— А когда ты в прошлом месяце снасти свои рыболовные покупал — со мной советовался? — она резко выпрямилась, глядя прямо в глаза мужу.
Виктор опешил.
— При чём тут это? То мужские дела, рыбалка…
— А женские дела — сиди дома, борщ вари, так? — Лариса ощутила, как внутри поднимается волна гнева, копившегося годами. — Нет уж, Витенька. Я еду. И точка.
Он смотрел на неё так, будто видел впервые. В его взгляде промелькнуло что-то похожее на страх — не узнавал собственную жену.
— Что с тобой стало? — пробормотал он. — Раньше ты никогда…
— Раньше много чего не было, — отрезала Лариса, удивляясь своей смелости. — А теперь есть. И моя работа, и моя зарплата.
Виктор постоял ещё пару секунд, открыл было рот, но так ничего и не сказал. Развернулся резко и вышел, хлопнув дверью.
Лариса опустилась на кровать. Колотило так, что зуб на зуб не попадал. Господи, откуда этот запал взялся? Двадцать пять лет как шёлковая ходила, а тут…
Телефон звякнул сообщением от Аллы: «Не забудь крем от загара! Завтра встречаемся в девять у метро!»
Лариса перевела дыхание и продолжила собирать чемодан. Пути назад не было.
Кухонная исповедь
— Наливай еще, — Лариса протянула пустую чашку. — Твой чай с чабрецом — лучшее лекарство от всех болезней.
Алла наполнила чашку ароматным напитком и уселась напротив подруги. За окном шумела гроза, капли дождя барабанили по карнизу. В маленькой кухне подруги было уютно и спокойно — то, чего так не хватало дома последнее время.
— Ну рассказывай, — Алла подперла щеку рукой. — Что у вас там происходит? Я же вижу — сама не своя.
Лариса обхватила чашку ладонями, грея руки.
— Сама не знаю, с чего начать… Витя стал каким-то другим. Или это я изменилась?
— А что конкретно случилось?
— Помнишь мою новую работу? — Лариса отпила глоток. — Так вот, кажется, ему не нравится, что у меня теперь своя зарплата.
Алла хмыкнула:
— Ревнует к независимости?
— Точно! — Лариса даже подскочила на стуле. — Именно так! Контролирует каждую копейку. «Твоя зарплата — наш ресурс», представляешь? А сам на свои рыболовные снасти тратит без отчета.
— Классика, — кивнула Алла. — Когда женщина начинает зарабатывать, некоторые мужчины чувствуют угрозу.
Лариса задумчиво повертела чашку.
— Кажется, он боится, что я уйду от него, если начну жить для себя…
— А ты?
Вопрос застал врасплох. Лариса подняла глаза на подругу.
— Что я?
— Ты хочешь уйти?
— Нет! — ответ вырвался мгновенно. — Как ты могла подумать? Двадцать пять лет вместе… Просто хочу немного свободы. Чтобы не отчитываться за каждую купленную сумку или поездку.
Алла накрыла ее руку своей:
— А ты пробовала с ним об этом поговорить? Не в пылу ссоры, а спокойно?
Лариса помолчала.
— Нет. Он сразу заводится, злится. Говорит, что я изменилась, стала эгоисткой. А я просто хочу… — она замялась, подбирая слова.
— Чего ты хочешь, Лара? — тихо спросила Алла.
— Хочу чувствовать себя человеком, — прошептала Лариса. — Не придатком к мужу, не домработницей, а женщиной со своими желаниями и правами.
За окном громыхнуло особенно сильно. Алла сжала ее пальцы.
— Знаешь, Ларочка, когда я разводилась с Игорем, было страшно. Думала — как жить дальше? А потом поняла: лучше быть одинокой, чем одиночкой в браке.
Лариса покачала головой:
— Я не хочу разводиться. Я люблю его. Просто… нужно что-то менять.
— Тогда меняй, — просто сказала Алла. — Отстаивай свои границы. Если любит — поймет.
В этот момент Лариса поняла, что путь назад, к прежней себе, закрыт. И от этой мысли стало одновременно страшно и удивительно свободно.
Проверка на прочность
Воскресенье выдалось дождливым. Лариса включила старенькую духовку — булочки с корицей всегда поднимали Виктору настроение, а оно у него после её возвращения с источников было хуже некуда. Может, оттает наконец?
В прихожей хлопнула дверь — муж вернулся из хозяйственного. Разулся, пошаркал тапками на кухню.
— Булочки печёшь? — буркнул он вместо приветствия. — Хорошо пахнет.
— Твои любимые, — кивнула Лариса, расправляя складку на скатерти. — Скоро будут готовы. Чаю пока налить?
Виктор помотал головой, плюхнулся на стул. На столе перед ним лежал потрёпанный каталог из строительного магазина.
— Ларис, глянь! — он оживился, раскрывая яркие страницы. — Вот эта штука — просто чудо техники!
Лариса присела рядом, вглядываясь в блестящую металлическую конструкцию, испещрённую кнопками и рычагами.
— Что это?
— Фрезер многофункциональный, — с гордостью произнёс Виктор, словно уже владел этим агрегатом. — Три скорости, пятнадцать насадок, регулировка оборотов! Я о таком десять лет мечтал.
Лариса осторожно спросила:
— И во сколько эта мечта обойдётся?
Виктор сделал вид, что не расслышал, перевернул страницу.
— А вот ещё набор свёрл к нему. Титановое покрытие, представляешь? Не тупятся вообще!
— Витя, я спрашиваю — сколько стоит эта штука? — Лариса положила руку на каталог, закрывая картинку.
Виктор поморщился:
— Ну, в принципе… если с доставкой… где-то тысяч семьдесят восемь.
У Ларисы перехватило дыхание.
— Семьдесят восемь? Ты с ума сошёл? У нас таких денег нет!
— Как это нет? — Виктор хитро прищурился. — А твоя премия?
Вот оно что. Вот к чему этот внезапный интерес к её заработку. Лариса почувствовала, как внутри всё сжимается.
— А моя премия пойдёт на курсы массажа, — твёрдо сказала она. — Я тебе говорила.
— Какие ещё курсы? — Виктор отодвинул каталог. — Тебе это зачем? Блажь какая-то.
— Не блажь, а вторая профессия, — Лариса встала, чувствуя, как подгибаются колени. — Хочу научиться чему-то ещё, кроме готовки и уборки.
Лицо Виктора пошло пятнами. Он вскочил со стула.
— Что значит «кроме готовки»? — его голос сорвался на крик. — Ты что, намекаешь, что я тебя в домработницы записал? Я, между прочим, всю жизнь на тебе пахал! Жильё обеспечил, дочь вырастили! А теперь, когда я хоть что-то для себя попросил, ты мне — курсы массажа?!
Духовка тренькнула — булочки готовы. Но Лариса не двинулась с места. Стояла, сжав кулаки, и смотрела на покрасневшее от гнева лицо мужа.
Раньше бы испугалась. Заплакала. Уступила. Но что-то сломалось внутри, когда она впервые почувствовала вкус свободы. Самостоятельности. Права выбирать.
— Прости, Вить, — тихо сказала она. — Но эти деньги я потрачу на курсы. Я так решила.
— Решила она! — Виктор всплеснул руками. — А я? Моё мнение тебя уже не волнует?
— Волнует, — Лариса подошла к духовке, надела рукавицы, вытащила противень с золотистыми булочками. — Но не когда речь идёт о моих личных деньгах и моём будущем.
Булочки пахли одуряюще. Корица, ваниль, детство… Но Виктору было не до запахов. Он с минуту смотрел на жену — потерянно, обиженно. Потом молча вышел из кухни.
Лариса опустилась на стул. Вытерла вспотевший лоб. Никогда ещё она не говорила с мужем так. И никогда не чувствовала себя… правой.
Глазами дочери
Виктор обхватил кружку с остывшим чаем обеими руками. Кухня дочери была светлой и просторной, с окнами во всю стену. Совсем не похожа на их с Ларисой тесную кухоньку. Но сейчас ему было не до интерьеров.
— Понимаешь, она как подменённая, — выдохнул он, глядя в пустоту перед собой. — Раньше всегда советовалась, а теперь… Я ей насчёт станка говорю, а она — нет, и всё. Деньги, мол, на какие-то курсы копит.
Анечка — их дочь, взрослая уже, двадцать пять скоро — сидела напротив, подперев щёку ладонью, и внимательно слушала отца. В её глазах, так похожих на Ларисины, читалось что-то, чего Виктор не мог уловить.
— А ты не думал, папа, что мама просто хочет немного жить своей жизнью? — спросила она после паузы.
Виктор нахмурился.
— Какой «своей»? У нас семья! Общие деньги, общая жизнь.
Анечка вздохнула и отпила из своей чашки.
— Пап, мама тридцать лет жила только для вас. Сначала ты, потом я. Готовила, убирала, стирала… А что для себя?
— А что ей ещё надо было? — развёл руками Виктор. — Всё для неё делал, ни в чём не отказывал!
— Но решения всегда принимал ты, — мягко возразила дочь. — Куда поехать, что купить… И деньги всегда были твои, хоть и «общие».
Виктор попытался возразить, но Анечка продолжила:
— Помнишь, как мама хотела пойти учиться на дизайнера интерьеров, когда мне пятнадцать было? А ты сказал, что это блажь и денег на ерунду не дашь.
Виктор осекся. Память услужливо подкинула ту давнюю сцену: Лариса, с загоревшимися глазами рассказывающая о курсах, и он, раздражённо обрывающий её мечты.
— Она никогда не жаловалась, — пробормотал он.
— Потому что такая у неё натура, — Анечка накрыла его руку своей. — Но сейчас она наконец-то начала думать о себе. И это правильно, пап. Ей ведь не двадцать лет, время-то уходит.
Что-то дрогнуло в груди Виктора. Он вдруг представил Ларису — его Ларочку — запертой в клетке из быта, обязательств и его собственных представлений о семье.
— Но как же… — начал он и замолчал, не зная, что сказать.
— Просто порадуйся за неё, — Анечка улыбнулась. — И, может быть, даже поддержи. Ты ведь любишь её, правда?
Виктор растерянно кивнул. «Люблю ли?» — мелькнуло в голове, и тут же стало стыдно от этой мысли. Конечно, любит. Просто, кажется, забыл, как это — показывать свою любовь не только заботой и деньгами.
— Спасибо, дочка, — тихо произнёс он и неловко погладил Анечку по руке.
Конверт с признанием
В квартире стояла тишина, нарушаемая только мерным тиканьем часов на стене. Лариса сидела на диване, обложившись конспектами — в понедельник начинались курсы, хотелось подготовиться. Виктор вернулся с работы раньше обычного, прошёл в ванную, долго плескался, потом выглянул в коридор:
— Ужинать будешь?
— Я перекусила, — Лариса кивнула на стоявшую рядом чашку чая и печенье. — Тебе разогреть?
— Сам справлюсь, — буркнул он и скрылся на кухне.
Через минуту оттуда донеслось позвякивание посуды. Лариса вздохнула. После воскресной ссоры они почти не разговаривали, обменивались только дежурными фразами. Тяжело было так жить, но отступать она не собиралась.
Виктор появился на пороге гостиной как-то внезапно, будто решался войти. В руках у него был конверт — простой белый, без надписей.
— Тебе, — он протянул конверт Ларисе.
Она подняла на него удивлённый взгляд:
— Что это?
Виктор неопределённо пожал плечами:
— Открой.
Лариса отложила конспекты и взяла конверт. Внутри оказался глянцевый сертификат с золотым тиснением: «Подарочный сертификат на курс медицинского массажа. Расширенная программа».
Ее сердце пропустило удар.
— Это… — она запнулась, не веря своим глазам. — Это же тот самый курс? Но он дороже того, на который я копила…
Виктор смотрел куда-то поверх её головы.
— Ты ведь давно хотела? — спросил он тихо. — Вот и занимайся… Если нравится.
Лариса перечитывала строчки на сертификате, всё ещё не веря. Столько лет мечтать, копить и вдруг — вот так просто…
— Витя, а как же твой станок? — спросила она, подняв на мужа глаза.
Тот слегка поморщился:
— Подождёт. В конце концов, ты тридцать лет ждала.
Что-то дрогнуло в его голосе. Лариса внимательно посмотрела на мужа — словно впервые увидела седину на висках, морщинки у глаз, уставший взгляд. Он тоже не молодел, время не щадило никого.
— Спасибо, — просто сказала она, и в эти два слова вложила всё: и благодарность, и удивление, и пробуждающуюся нежность.
Виктор кивнул, развернулся и пошёл к выходу из комнаты. На пороге оглянулся, словно хотел что-то сказать, но передумал и вышел.
Лариса ещё долго сидела с сертификатом в руках. Внутри теплилось странное чувство — смесь радости и грусти, надежды и опасения. Может быть, жизнь действительно могла измениться? Может быть, не поздно начать всё заново?
Кофе на кухне
Утро выдалось ясное, солнечное. Лучи пробивались сквозь занавески, рисуя на кухонном столе причудливые узоры. Лариса сидела у окна, неспешно перелистывая страницы свежего журнала. Аромат свежесваренного кофе наполнял кухню.
Виктор появился на пороге, сонно потягиваясь. Волосы взъерошены, на щеке след от подушки. Такой домашний, родной.
— Доброе утро, — улыбнулась Лариса, не отрываясь от журнала.
— Угу, — буркнул Виктор и направился к кофеварке.
Налив себе кофе, он устроился напротив жены. Достал из стопки газет свежий выпуск «Аргументов и фактов», развернул, углубился в чтение.
Тишина между ними была уютной. Без напряжения, без недосказанности, словно воздух очистился после грозы. Минуты текли медленно и спокойно.
— Как твои занятия? — спросил вдруг Виктор, глянув поверх газеты.
Лариса отпила кофе, задумчиво поставила чашку.
— Вчера была практика. Мастер сказал, что у меня талант, — она улыбнулась. — Представляешь?
Виктор кивнул:
— Я не удивлён. У тебя всегда руки были… особенные.
В его глазах мелькнуло что-то тёплое, почти забытое за годы совместной жизни.
Лариса почувствовала, как по телу разливается тепло — и не от кофе. От этого взгляда, от простых слов признания. Она протянула руку через стол и легонько коснулась его пальцев.
— Знаешь, я думаю попробовать открыть небольшой кабинет. Дома, в маленькой комнате.
Виктор поднял брови, но в его взгляде не было привычного сопротивления.
— Надо будет кушетку специальную купить, — задумчиво произнёс он.
— И ширму, — подхватила Лариса. — А ещё полочки для масел.
— В Леруа сейчас скидки на мебель, — Виктор отпил кофе. — Можем в выходные съездить, посмотреть.
Лариса кивнула. Они снова замолчали, но это молчание было полно невысказанных, но понятных обоим слов. За окном чирикали воробьи, где-то вдали сигналила машина. Обычное утро обычного дня.
— Вить, — тихо произнесла Лариса.
— М?
— Я рада, что мы… справились.
Виктор сложил газету, посмотрел ей в глаза:
— Я тоже.
И в этих двух словах было больше, чем могли выразить длинные речи. Понимание. Принятие. Равновесие.
Лариса вернулась к журналу, Виктор — к газете. Жизнь продолжалась, но теперь она была другой — с оттенком новизны и взаимного уважения, которого им так не хватало раньше. Простое кофе на кухне, но как же много в этой простоте.
