— Ты понимаешь, что просишь невозможного? — Павел сжал кулаки. — Это моя мать. Как я могу её не пригласить?
Вика отвернулась к окну. За стеклом моросил мелкий октябрьский дождь, размывая очертания панельных пятиэтажек. Такой же серый и безнадежный, как их разговор.
— Твою мать на нашей я свадьбе видеть не хочу! Выбирай — или я, или она, — отчеканила Вика, не оборачиваясь. Её тонкая фигура казалась вырезанной из картона на фоне мутного осеннего света.
— Господи, ты слышишь себя? Мы уже месяц топчемся на одном месте!
— Вот именно! Месяц! А что изменилось? Она по-прежнему считает меня… — Вика запнулась, подбирая слово помягче, — недостойной тебя. Вспомни, что она устроила на твоём дне рождения!
Павел поморщился. День рождения, который должен был стать праздником, превратился в настоящий ад. Людмила Сергеевна, его мать, умудрилась испортить всё, начиная от меню и заканчивая выбором музыки. А когда Вика попыталась вмешаться…
— Она просто хотела как лучше, — неуверенно возразил он.
— Как лучше? — Вика резко повернулась, её глаза блестели от непролитых слёз. — Когда она сказала при всех гостях, что «некоторым девушкам лучше бы научиться готовить, чем строить из себя бизнес-леди»? Или когда «случайно» пролила вино на мое платье?
Павел устало опустился на диван и закрыл лицо руками. Вика была права, и он это знал. Его мать с первого дня невзлюбила его избранницу. Без причины, просто потому что считала: никакая женщина не будет достаточно хороша для её единственного сына.
— Ты же знаешь, что я люблю тебя, — пробормотал он сквозь пальцы. — Но это же свадьба… Как я объясню всем, почему моей матери там нет?
— А как я объясню себе, почему в самый счастливый день рядом со мной человек, который меня ненавидит? — Вика подошла ближе, её голос звенел от напряжения. — Паш, пойми, я не прошу тебя выбирать между мной и матерью в жизни. Я прошу только об одном дне. Одном. Нашем дне.
Людмила Сергеевна Коржикова, миниатюрная женщина с идеальной осанкой и безупречно уложенными седеющими волосами, сидела на кухне своей двухкомнатной квартиры в Химках и методично нарезала лук. Слезы текли по её морщинистым щекам, но она упрямо продолжала работу. Кухня наполнялась запахами жареного мяса и специй.
Пятничные обеды для сына были традицией, которую она поддерживала с тех пор, как Павел окончил институт и начал работать. Раньше он приезжал каждую неделю, теперь… реже. Намного реже. И причина этого сидела сейчас в гостиной, нетерпеливо постукивая ногой и поглядывая на часы. Виктория.
Людмила Сергеевна поджала губы. Даже мысленно она не могла называть её сокращенно «Вика» — слишком фамильярно. Эта девушка была всем, что она не одобряла: самоуверенная, амбициозная, слишком современная. Не умеет готовить, говорит что думает, носит брюки чаще, чем платья. Какая из неё будет жена? Какая мать?
Звук разговора из гостиной прервал её размышления. Людмила Сергеевна прислушалась.
— Я же сказал, мы не можем задерживаться, — голос Павла звучал виновато. — У нас встреча с организатором в три.
— Мы ещё даже не поели, — отчетливо произнесла Виктория. — Или ты хочешь, чтобы я сказала, что у меня заболел живот?
— Тише ты! — зашипел Павел. — Мама всё слышит.
— Пусть слышит. Ты обещал, что мы пробудем здесь час. Уже полтора.
Людмила Сергеевна тихо прикрыла дверь кухни и вернулась к разделочной доске. Руки предательски дрожали. Организатор… Ну конечно, свадьба. Приглашения ещё не разосланы, а они уже распланировали всё без неё. Даже дату выбрали. И никто её не спросил.
Когда они наконец вышли к обеду, Людмила Сергеевна была сама любезность. Улыбалась, расспрашивала о работе, предлагала добавки. Только вот чай Виктории «случайно» оказался чуть холоднее, чем у остальных, а кусок торта — чуть меньше.
— Павлуша, я тут подумала, — как бы между прочим начала она, разливая чай, — вы уже выбрали место для свадьбы?
Павел и Виктория обменялись быстрыми взглядами.
— Да, мам. «Сосновый бор», это за городом, — ответил Павел, внимательно изучая содержимое своей чашки.
— О! Хороший выбор. Я всегда хотела, чтобы твоя свадьба была именно там. Помню, мы с твоим отцом, царствие ему небесное, как-то были на юбилее у Николаевых именно в этом месте.
Виктория еле заметно поморщилась.
— А список гостей вы составили? — продолжала Людмила Сергеевна. — Надеюсь, тетю Валю из Саратова не забудете пригласить? Она хоть и старенькая, но обидится, если…
— Мама, — перебил Павел, — мы ещё работаем над списком. Если хочешь, ты можешь предложить своих гостей, но мы с Викой будем принимать окончательное решение.
Виктория благодарно сжала его руку под столом.
— Конечно-конечно, — Людмила Сергеевна улыбнулась, но глаза остались холодными. — Я же понимаю, современная молодежь… У вас свои представления. А ты, Виктория, родителей своих уже оповестила?
— Да, они очень рады, — коротко ответила Виктория.
— Вот как? А приедут? Всё же Новосибирск не ближний свет.
— Мои родители переехали в Москву два года назад. Вы же знаете, Людмила Сергеевна, мы это обсуждали на прошлой встрече.
— Ах да, запамятовала, — Людмила Сергеевна постучала пальцем по виску. — Возраст, знаешь ли. Значит, будут помогать с подготовкой?
— Мама помогает с платьем, — процедила Виктория.
— Только с платьем? — Людмила Сергеевна приподняла брови. — А остальное?
— Остальное мы берем на себя, — твердо сказал Павел. — Мы взрослые люди, сами справимся.
— Конечно-конечно, — снова эта улыбка, не затрагивающая глаз. — Я просто хотела помочь. Всё-таки свадьба единственного сына — событие… — она не договорила и промокнула глаза салфеткой.
Виктория отодвинула недоеденный торт и посмотрела на часы.
— Нам пора, Паш. Организатор ждет.
— Невыносимо! — Виктория сорвала с себя шарф, как только они вышли из подъезда. — Каждый раз одно и то же! Эти намеки, эти слезы по заказу!
— Вика, ну перестань, — Павел попытался обнять её, но она отстранилась. — Она старается.
— Старается что? Унизить меня? Поставить на место? Заставить нас поссориться?
— Она просто беспокоится…
— О чем? Что я недостаточно хороша для тебя? Что не соответствую её представлениям о правильной невестке? — Виктория остановилась и повернулась к нему. — Паш, пойми, я не могу так больше. Я старалась, правда старалась. Два года! Приезжала с цветами, помогала с уборкой, слушала эти бесконечные истории про то, какой ты был замечательный в детстве. И что я получила взамен? «Запамятовала, что твои родители в Москве»? Серьезно?
Павел молчал. Что он мог сказать? Его мать действительно не принимала Вику, что бы та ни делала. И в глубине души он знал причину.
— Давай доедем до метро, там поговорим, — предложил он, поглядывая на дождь.
В вагоне метро было немноголюдно. Они сели рядом, и Павел взял Викины руки в свои. Они были ледяными.
— Послушай, — начал он, тщательно подбирая слова. — Я понимаю, как тебе тяжело. И я знаю, что мама ведет себя… не лучшим образом.
— Мягко сказано.
— Но пойми и ты. Она одна вырастила меня после смерти отца. Работала на двух работах, отказывала себе во всём. Я — смысл её жизни. Единственный смысл. И теперь ей кажется, что ты забираешь меня у неё.
— Я не забираю тебя, Паш! Господи, я просто хочу нормальных отношений! Без этих подколок, без постоянного напряжения!
— Знаю. И я хочу того же. Но исключить её из свадьбы… — он покачал головой. — Это слишком жестоко.
— А унижать меня в мой собственный праздник — это не жестоко? — в глазах Вики вспыхнул гнев. — Ты представляешь, что она может выкинуть на свадьбе? Если она на обычном дне рождения устроила целый спектакль, то что будет в день, когда я официально «заберу у неё сына»?
Павел молчал. В словах Виктории была своя правда. Людмила Сергеевна действительно могла испортить праздник. И дело было не только в Вике. Его мать не приняла бы любую женщину, которую он выбрал. Потому что не хотела делить его ни с кем.
Три недели спустя они всё ещё не пришли к решению. Свадьба была назначена на май, оставалось шесть месяцев, а главный вопрос — быть или не быть на торжестве матери жениха — оставался открытым. Они старались избегать этой темы, но она висела между ними, как невидимая стена.
Павел мучился от необходимости выбирать между двумя самыми важными женщинами в его жизни. Каждый вечер он подолгу сидел на кухне, когда Вика уже спала, и прокручивал в голове возможные варианты. Пригласить мать, но попросить её держаться в стороне? Смешно. Людмила Сергеевна будет в центре внимания, даже если посадить её за самый дальний стол. Не пригласить? Немыслимо. Это разрыв, окончательный и бесповоротный.
А потом случилось непредвиденное.
В один из вечеров, когда Павел задержался на работе, в дверь их съемной квартиры позвонили. Виктория, только что вышедшая из душа, накинула халат и пошла открывать, думая, что это соседка снизу опять пришла жаловаться на шум.
На пороге стояла Людмила Сергеевна.
— Здравствуй, Виктория, — произнесла она с той самой улыбкой, не затрагивающей глаз. — Можно войти?
Виктория молча отступила, пропуская нежданную гостью. Людмила Сергеевна прошла в прихожую, критически оглядывая беспорядок — разбросанную обувь, сваленные на тумбочке ключи и зонты.
— Павел задерживается, — сказала она, даже не спрашивая. — Я так и думала. Он всегда звонит мне, когда задерживается.
— Вообще-то, он звонил мне, — возразила Виктория, стараясь говорить спокойно. — Будет через час примерно. Проект сдают.
— Знаю, — кивнула Людмила Сергеевна. — Торговый центр на Новослободской. Он мне все подробности рассказывал.
Виктория прикусила губу. Павел ей никаких подробностей не рассказывал, только сказал, что важный проект. И этот факт почему-то больно кольнул.
— Вы проходите, — она указала на дверь в гостиную. — Чай, кофе?
— Ничего не нужно, — Людмила Сергеевна опустилась на краешек дивана, держа спину так прямо, словно проглотила палку. — Я ненадолго. Хотела поговорить с тобой.
Виктория села напротив, чувствуя, как колотится сердце. О чем могла хотеть поговорить с ней мать Павла, придя без предупреждения, когда его нет дома?
— Я слышала, у вас разногласия по поводу гостей на свадьбе, — начала Людмила Сергеевна без предисловий.
Виктория напряглась. Значит, Павел рассказал матери об их спорах. Замечательно.
— Мы обсуждаем разные варианты, — уклончиво ответила она.
— Не увиливай, — отрезала Людмила Сергеевна. — Павлуша мне всё рассказал. Ты не хочешь видеть меня на свадьбе.
Виктория смотрела на пожилую женщину напротив и вдруг почувствовала усталость. Бесконечная борьба, притворство, попытки угодить — всё это вымотало её до предела. И она решила ответить честно.
— Да, не хочу. Потому что вы не упустите случая испортить мне праздник.
Людмила Сергеевна даже не моргнула.
— Что ж, прямолинейно. Хорошо, — она сложила руки на коленях. — Тогда я буду так же откровенна. Ты не та женщина, которую я хотела бы видеть рядом с моим сыном.
— Неужели? — Виктория не смогла сдержать сарказм. — А я-то думала, вы меня обожаете.
— Не дерзи, — холодно произнесла Людмила Сергеевна. — Я знаю таких, как ты. Современных, самостоятельных, с амбициями. Вам не нужна семья, вам нужна карьера. Сегодня Павел, завтра — кто-то более перспективный.
— Что? — Виктория подскочила, как ужаленная. — Да как вы смеете…
— Я знаю, о чем говорю, — невозмутимо продолжала Людмила Сергеевна. — Такие как ты не созданы для семейной жизни. Нельзя служить двум господам — или карьера, или семья. Я отдала всю себя воспитанию Павла, отказалась от личной жизни после смерти мужа…
— А теперь хотите, чтобы и я отказалась от всего ради вашего сына? — перебила Виктория. — Это ваш выбор был, не мой. Мы с Павлом любим друг друга и поддерживаем стремления друг друга. Он никогда не просил меня бросать работу или карьеру, даже наоборот!
Людмила Сергеевна поджала губы.
— Сейчас не просит. А потом? Когда появятся дети? Кто будет их воспитывать, пока ты бегаешь по своим деловым встречам?
— У нас пока нет детей. А когда появятся, мы решим эту проблему вместе. И да, возможно, я действительно не брошу работу. Знаете, сейчас XXI век, женщины могут и работать, и быть хорошими матерями.
— Нет, нельзя, — отрезала Людмила Сергеевна. — Я достаточно пожила и видела, как это бывает. Дети без присмотра, муж без внимания…
— Так вот в чем дело, — вдруг поняла Виктория. — Вы боитесь, что Павел останется без внимания? Что я не буду его обстирывать, готовить ему, сдувать с него пылинки? Что у него появятся другие интересы, кроме еженедельных обедов у мамочки?
Людмила Сергеевна побледнела.
— Да как ты…
— Нет, это вы как! — Виктория уже не могла остановиться. Два года накопившейся обиды и раздражения прорвались наружу. — Вы думаете, я не вижу, что вы делаете? Эти ваши намеки, постоянные звонки, манипуляции! Вы настраиваете его против меня, заставляете чувствовать себя виноватым за то, что он просто живет своей жизнью!
— Я желаю ему только добра!
— Нет, вы желаете только, чтобы он всегда оставался вашим маленьким мальчиком! Взрослый мужчина, а вы до сих пор зовете его «Павлушей»! Вы не хотите, чтобы он был счастлив со мной, вы хотите, чтобы он был полностью зависим от вас!
Они стояли друг напротив друга, тяжело дыша, как два бойца на ринге. В этот момент щелкнул замок входной двери — вернулся Павел.
— Привет, я дома! — крикнул он из прихожей. — Вика, ты не поверишь, что случилось…
Он осекся на полуслове, войдя в гостиную и увидев мать.
— Мама? Что ты здесь делаешь?
Людмила Сергеевна моментально преобразилась. Плечи поникли, глаза наполнились слезами.
— Павлуша, я просто хотела помочь с подготовкой к свадьбе. Принесла каталоги, — она указала на сумку, стоящую у дивана, о которой Виктория раньше не подумала. — А твоя невеста… она сказала мне такие вещи…
— Паш, она врет, — резко сказала Виктория. — Она пришла сюда, чтобы сказать мне, что я тебя недостойна. Что я плохая жена и буду плохой матерью.
Павел переводил растерянный взгляд с одной женщины на другую.
— Вика, ты что такое говоришь? Мама бы никогда…
— Спроси её сам! — Виктория сорвалась на крик. — Спроси, зачем она на самом деле пришла!
Людмила Сергеевна прижала руку к сердцу.
— Господи, за что мне это… — она пошатнулась и опустилась на диван. — Я старая больная женщина, а она… она…
— Мама! — Павел бросился к матери. — Тебе плохо? Давление? Где твои таблетки?
— В сумочке, — еле слышно прошептала Людмила Сергеевна.
Пока Павел искал лекарство, Виктория стояла как громом пораженная. Неужели это происходит на самом деле? Этот спектакль, эта манипуляция? И Павел верит в это?
— Паш, — начала она, — она притворяется. Она всегда это делает, когда разговор идет не в её пользу.
Павел обернулся, его глаза полыхали гневом.
— Да что с тобой такое?! Ты не видишь, ей плохо!
— Я вижу прекрасную актерскую игру! — не выдержала Виктория. — Боже, неужели ты не понимаешь, что происходит? Она специально пришла, когда тебя не было, чтобы наговорить мне гадостей, а теперь разыгрывает сердечный приступ!
— Замолчи! — рявкнул Павел так, что Виктория отшатнулась. Никогда раньше он не повышал на неё голос. — Просто замолчи! Я вызываю скорую.
Он достал телефон и начал набирать номер.
Виктория смотрела на эту сцену со странным отрешением. Всё вдруг стало предельно ясно. Это будет её жизнь — постоянные манипуляции свекрови, бесконечные уступки, Павел, разрывающийся между ними… И чем дальше, тем хуже.
Она молча развернулась и вышла из комнаты. В спальне достала с полки дорожную сумку и начала складывать вещи. Самое необходимое — документы, телефон, зарядка, смена белья. Остальное заберет потом.
Когда она вернулась в гостиную с сумкой, Павел всё ещё был занят матерью. Людмила Сергеевна полулежала на диване, глаза закрыты, рука на сердце, но сквозь опущенные ресницы внимательно следила за Викторией.
— Я ухожу, — просто сказала Виктория.
Павел поднял голову.
— Что? Куда? Сейчас?
— Да, сейчас. К Ленке. А потом решу, что дальше.
— Вика, ты с ума сошла? Тут такое происходит, а ты…
— Паш, — она покачала головой, чувствуя странное спокойствие, — ничего тут не происходит. Кроме того, что твоя мать в очередной раз манипулирует тобой. И будет делать это всегда. А я не хочу так жить.
— То есть ты бросаешь меня? — неверяще произнес он. — Из-за этой глупой ссоры?
— Не из-за ссоры. Из-за выбора, который ты только что сделал.
— Какого выбора? Вика, моей матери стало плохо!
— Разумеется, — Виктория горько усмехнулась. — Именно тогда, когда это было ей выгодно. Знаешь, позвони мне, когда она «выздоровеет». Поговорим.
Она направилась к выходу.
— Если ты сейчас уйдешь, — голос Павла дрогнул, — то можешь не возвращаться.
Виктория остановилась у двери. Обернулась.
— Вот и твой ответ, — тихо сказала она. — Ты выбрал. И я тоже.
Зима выдалась снежной. Виктория сняла маленькую квартиру в Бирюлево — далеко от центра, зато по карману. После разрыва с Павлом она с головой ушла в работу, часто оставаясь в офисе до позднего вечера. Так было легче не думать о том, что произошло.
Павел звонил несколько раз в первые дни, но она не брала трубку. Потом пришло сообщение: «Маме лучше. Это был гипертонический криз. Нам нужно поговорить.» Она не ответила. Что тут говорить? Всё и так ясно.
Ленка, подруга, приютившая Викторию в первые дни, считала, что она совершает ошибку.
— Ну подумаешь, свекровь-мегера, — говорила она, заваривая чай в крошечной кухне Викиной новой квартиры. — У кого их нет? Моя вообще считает, что я вышла за Димку из-за денег. А я терплю, улыбаюсь.
— И как, помогает? — хмуро спросила Виктория.
— Неа, — честно призналась Ленка. — Но зато Димка мой, и она тут ничего не может сделать.
— А если бы Димка выбрал её, а не тебя?
Ленка задумалась.
— Не знаю. Наверное, послала бы обоих. Но Павел-то не выбирал! Он просто испугался за мать!
— Ленка, она притворялась. Это было очевидно. А он повелся, как мальчишка.
— Ну не знаю, — протянула подруга. — Вдруг ей правда было плохо? Она же немолодая уже.
— Ей стало «плохо» ровно в тот момент, когда я уличила её во лжи. Удобно, правда?
Ленка вздохнула.
— А я всё равно считаю, что вам надо поговорить. Шесть лет вместе — это не шутки.
Виктория не ответила. Прошло уже три месяца, а боль не утихала. Каждый раз, когда она видела влюбленную пару на улице, счастливую семью в торговом центре, свадебный кортеж — сердце сжималось. Но вместе с болью росла и уверенность: она поступила правильно.
В конце января случилось неожиданное. Виктория возвращалась с работы поздно вечером и, выходя из метро, лицом к лицу столкнулась с Павлом.
Он осунулся, под глазами залегли тени, но одет был безупречно, как всегда — тёмное пальто, шарф, кожаные перчатки.
— Вика, — выдохнул он, словно не веря своим глазам.
— Привет, — она крепче сжала ремень сумки, подавляя желание прикоснуться к нему. — Ты как здесь?
— Я… — он замялся. — Я приезжал к тебе. Несколько раз. Но тебя никогда не было дома.
— Я допоздна на работе, — она пожала плечами, стараясь говорить небрежно. — Проект новый, сложный.
— Понимаю, — он переступил с ноги на ногу. — Может, зайдем куда-нибудь? Холодно стоять.
Она хотела отказаться, но потом подумала — а почему бы и нет? Нужно закончить всё раз и навсегда, иначе эта история так и будет тянуться.
Они зашли в круглосуточную кофейню на углу. Павел заказал им кофе, взял пирожные — как всегда, черничное для себя и клубничное для неё. Этот привычный, знакомый жест почему-то больно кольнул сердце.
— Как ты? — спросил он, когда они сели за столик.
— Нормально, — она помешивала кофе, не поднимая глаз. — Работаю много. Квартиру сняла, обустраиваюсь потихоньку.
— Я знаю, — он слабо улыбнулся. — Я ведь был у тебя. Соседка сказала, что ты въехала недавно и всё время на работе.
Повисла пауза. Виктория смотрела в окно на падающий снег, Павел — на неё.
— Я скучаю, — наконец произнес он. — Очень.
Она промолчала.
— Вика, я понимаю, что был неправ тогда. Знаю, что обидел тебя. Но неужели всё, что у нас было, ничего не значит? Шесть лет вместе…
— Значит, — тихо ответила она. — Слишком много значит, чтобы продолжать мучить друг друга.
— Но мы можем всё исправить! — он подался вперед. — Я поговорил с мамой. Она признала, что была неправа.
Виктория усмехнулась.
— Неужели?
— Да. Мы долго разговаривали. Она поняла, что может потерять меня навсегда, если продолжит в том же духе. Я сказал ей, что выбираю тебя. Что если она не примет мой выбор, то я просто перестану с ней общаться.
— И как она отреагировала?
— Сначала плохо, — признался Павел. — Были и слёзы, и обвинения. Но потом… Потом она успокоилась. Согласилась встретиться с тобой снова, без предубеждений. Дать тебе шанс.
Виктория поставила чашку на стол и посмотрела Павлу прямо в глаза.
— Дать мне шанс? — переспросила она. — Ты слышишь себя? Она согласилась дать МНЕ шанс? А не я ей?
— Я не то имел в виду…
— Нет, именно то, — Виктория покачала головой. — Паш, ты ничего не понял. Дело не в том, что твоя мать меня не любит. Дело в том, что ты позволяешь ей вмешиваться в нашу жизнь. Я не хочу «получать шанс» от твоей матери. Я не хочу доказывать ей, что достойна быть твоей женой. Я не хочу каждый раз гадать, когда у неё случится очередной «приступ», чтобы манипулировать тобой.
— Вика, она правда болеет…
— Возможно. Но тот приступ был фальшивым, и ты это знаешь, — твердо сказала Виктория. — И даже если у неё действительно проблемы со здоровьем, это не даёт ей права использовать их как оружие.
Павел опустил голову.
— Я люблю тебя, — просто сказал он. — И хочу быть с тобой.
— А я не хочу быть твоей любовницей, — ответила она.
— Что? — он поднял на неё недоумевающий взгляд.
— Именно так, — Виктория грустно улыбнулась. — Потому что жениться ты уже женат, Паш. На своей матери. И места для другой женщины в твоей жизни просто нет.
— Это неправда! — горячо возразил он. — Я же сказал, я выбрал тебя!
— Нет, не выбрал, — она покачала головой. — Ты пытаешься усидеть на двух стульях. Сделать так, чтобы и мать была довольна, и я вернулась. Но это невозможно, Паш. Твоя мать никогда не примет меня по-настоящему. Даже если она будет улыбаться и делать вид, что всё хорошо, при первой возможности она начнет всё сначала. А ты снова будешь разрываться между нами, чувствовать себя виноватым, изводить и себя, и меня.
Павел молчал, глядя в свою чашку.
— Я не могу так жить, — продолжала Виктория. — Постоянно оглядываясь на твою мать, ожидая подвоха, сомневаясь в тебе. Это не любовь, это каторга.
— Что мне делать? — глухо спросил он. — Отказаться от матери? Перестать с ней общаться?
— Нет, — мягко ответила Виктория. — Я никогда не просила тебя об этом. Я просила только об одном — поставить границы. Защитить наши отношения. Но ты не смог. И не сможешь, я теперь это понимаю.
— Значит, всё? — в его голосе звучало отчаяние. — Ты не вернешься?
— Нет, Паш, — она покачала головой. — Прости, но нет.
Она допила кофе, оставила нетронутое пирожное и поднялась.
— Мне пора. Береги себя.
Павел смотрел, как она надевает пальто, заматывает шарф, натягивает перчатки — такие знакомые, родные движения. Смотрел, как она идет к выходу, как открывает дверь, как исчезает за ней в снежной круговерти.
В кармане завибрировал телефон. Сообщение от матери: «Павлуша, ты где? Я ужин приготовила, твой любимый. Жду.»
Он смотрел на экран, и внутри что-то переворачивалось, рушилось. Словно впервые он увидел себя со стороны — взрослый мужчина, которого мать до сих пор зовет Павлушей и ждёт с ужином.
Вика была права. Чудовищно права. И от этой правды было больнее всего.
Он набрал ответ: «Сегодня не приду.»
И только потом понял, что это первый раз, когда он отказал матери без причины и объяснений. Первый раз за тридцать два года.
Но было уже поздно. Виктория ушла.
Весной, когда должна была состояться их свадьба, Виктория взяла отпуск и уехала в Калининград, к морю. Стояла на пустом пляже, вдыхала соленый воздух и думала, что наконец-то может дышать полной грудью.
Телефон в кармане куртки завибрировал. Сообщение от Ленки: «Представляешь, видела вчера Павла в ресторане. С какой-то блондинкой. Выглядел счастливым.»
Виктория улыбнулась и набрала ответ: «Я рада за него.»
И это была правда…
