— Осторожнее, не наступи на винты, это карбон, а не китайский пластик, — голос Олега звучал приглушенно, словно он говорил из бочки.
Марина замерла в дверном проеме, даже не успев вынуть ключ из замка. В нос ударил привычный, уже въевшийся в подкорку запах сырой штукатурки и дешевого растворителя. Под подошвой зимних сапог противно хрустнула каменная крошка — этот звук преследовал её последние шесть месяцев, скрипел на зубах, оседал в легких. В коридоре, освещенном единственной тусклой лампочкой Ильича, свисающей с потолка на оголенном проводе, царил хаос, который Олег называл «рабочим процессом», а Марина — адом.
— Какие винты? — спросила она, пытаясь расстегнуть молнию на сапоге. Замок заело, забившись строительной пылью. — Мы же договаривались, что ты сегодня вывезешь мешки с мусором. Я спотыкаюсь об них вторую неделю.
Олег сидел в центре комнаты, прямо на полу, застеленном кусками рваного картона. Вокруг него, словно алтарь, возвышалась огромная, глянцевая, безупречно белая коробка. Она выглядела здесь, среди серых бетонных стен с торчащей арматурой и пятнами грунтовки, как пришелец из другой вселенной. Из вселенной, где люди моются в душе, а не над тазиком, и где едят за столом, а не на подоконнике.
— Мусор никуда не убежит, Мариш, — отмахнулся он, бережно извлекая из пенопластового ложемента черный, хищный корпус аппарата. — Ты посмотри на этот подвес камеры. Трехосевая стабилизация. Это же просто космос. Я полдня обзоры смотрел, пока аккумулятор заряжался.
Марина наконец сдернула сапог и прошла в комнату, стараясь не касаться стен курткой. Штукатурка пачкалась мгновенно, оставляя белесые следы, которые не отстирывались. Она подошла ближе. Взгляд её скользнул по коробке, зацепился за ценник, который Олег, в своей эйфории, забыл отклеить. Цифры были напечатаны мелко, но Марина видела их так четко, будто они горели неоном. Девяносто девять тысяч девятьсот девяносто.
В животе у неё образовался холодный ком. Тот самый, который появлялся, когда она пересчитывала наличные в кошельке за три дня до зарплаты. Она медленно перевела взгляд на угол комнаты, где сиротливо стояли два мешка с плиточным клеем и стопка дешевой плитки, купленной по акции «Ликвидация склада». Плитка пылилась там с октября. Сейчас был март.
— Это что? — голос Марины был ровным, лишенным эмоций, как поверхность стяжки под ногами. — Олег, скажи мне, что это коробка от чьего-то заказа. Что ты просто взял подержать.
— Это не просто «что», это наш билет в нормальную жизнь, — он поднял на неё глаза, сияющие каким-то лихорадочным, нездоровым блеском. — Я же говорил тебе про идею блога. Урбан, заброшки, индастриал. Сейчас это в тренде. Людям надоели глянцевые пляжи, им подавай фактуру. Я снял деньги с накопительного.
Марина почувствовала, как пол уходит из-под ног. Накопительный счет. Тот самый, неприкосновенный, на который они откладывали по пять тысяч каждый месяц, чтобы нанять сантехника и наконец развести трубы в ванной.
Она сделала шаг назад, и её нога зацепилась за угол той самой проклятой коробки. Картон был жестким, качественным. Марина потеряла равновесие, взмахнула руками и едва не рухнула прямо на мешок с ротбандом, но удержалась, больно ударившись бедром о стремянку.
— Аккуратнее! — взвизгнул Олег, закрывая дрон своим телом, будто гранату. — Ты сейчас сенсоры собьешь!
Вот тут плотину прорвало. Это был не крик, это был выплеск накопившегося за полгода яда, усталости и бетонной пыли.
— Я собью сенсоры?! — закричала она, глядя на него сверху вниз.
— Да! Именно! Ты!
— Ты купил профессиональный квадрокоптер за сто тысяч, пока мы живём в квартире с ободранными стенами и ходим в туалет к соседям? Олег, у нас ремонт длится уже полгода! Ты решил снимать нашу нищету с высоты птичьего полёта?
Она пнула пустую коробку. Глянцевый картон проехал по полу, собирая серую грязь.
— Ты не понимаешь стратегии, — Олег даже не обиделся, он говорил тоном учителя, объясняющего первокласснику таблицу умножения. Он встал, отряхивая спортивные штаны, на коленях которых давно протерлись пузыри. — Плитка в ванной может и подождать. Она нам денег не принесет. А это — актив. Это инвестиция в блог. Один удачный пролет над промзоной, одна вирусная интеграция — и мы наймем бригаду, которая сделает тут все за неделю. Ты мыслишь как потребитель, Марина. Узко.
— Узко? — Марина обвела рукой помещение. — Мы живем в бетонном мешке! Я сегодня мыла голову в раковине на работе, потому что здесь вода только ледяная! У меня вся одежда пахнет цементом! А ты покупаешь игрушку?
— Это инструмент! — рявкнул он, впервые повысив голос. — Хватит ныть! Ты только и делаешь, что пилишь меня. «Прикрути профиль, замеси раствор». Я творческий человек, я не могу класть кирпичи, у меня руки под другое заточены. Я хочу создавать контент, а не дышать пылью.
— Твои руки заточены под то, чтобы спускать наши деньги в унитаз, которого у нас даже нет! — отчеканила Марина. — Какой контент, Олег? Кому интересны твои полеты? Ты полгода назад купил графический планшет, сказал, будешь дизайнером. Где он? Валяется под кроватью, заваленный хламом. До этого была гитара. Теперь вертолетик?
— Квадрокоптер, — педантично поправил он, любовно поглаживая пропеллер. — И планшет я не забросил, я просто ищу свой стиль. А здесь все готово. Тут камера 4К, шестьдесят кадров в секунду. Ты просто представь картинку.
Он нажал кнопку на корпусе. Дрон мигнул зелеными и красными огнями, и в полумраке квартиры раздался короткий, мелодичный писк запуска системы. Этот чистый, технологичный звук был абсолютно чужеродным здесь, среди штробленных стен и свисающей пакли.
— Я представляю картинку, — тихо сказала Марина. — Я очень хорошо её представляю. Сто тысяч рублей. Это разводка труб, унитаз, ванная и, может быть, даже дверь в санузел. Вместо занавески. Ты украл у нас ванную, Олег. Ты понимаешь это? Ты просто взял и обменял мой комфорт, мою возможность помыться как человек, на жужжащую хрень.
— Не украл, а перераспределил бюджет, — буркнул он, усаживаясь обратно на картонку и беря в руки пульт управления, похожий на геймпад от дорогой приставки. — Ты потом мне спасибо скажешь. Когда мы будем стримы вести и донаты собирать. Увидишь.
Марина смотрела на него, и ей казалось, что она видит незнакомца. Три года брака, общая ипотека, планы на уютное гнездо — всё это сейчас рассыпалось в прах, превращалось в такую же серую пыль, что лежала толстым слоем на подоконнике. Он искренне не понимал. Для него эти сто тысяч были абстракцией, цифрами в приложении банка, которые можно превратить в веселое жужжание. Для неё это были сотни часов работы, больная спина и надежда на то, что этот бесконечный ремонт когда-нибудь закончится.
— Выключи его, — сказала она.
— Сейчас, калибровку компаса сделаю, — пробормотал Олег, уткнувшись в экран смартфона, закрепленного на пульте. — Тут магнитных помех много, арматура фонит.
— Выключи, я сказала.
— Да погоди ты! Дай хоть взлететь попробовать. На полметра.
Марина расстегнула куртку, но снимать её не стала. В квартире было холодно, батареи грели еле-еле, тепло выдувало через щели в старых окнах, которые они тоже собирались менять, но теперь, видимо, не судьба. Она перешагнула через мешок со штукатуркой и прошла на кухню — единственное место, где был стул. Села, глядя на то, как её муж, взрослый тридцатилетний мужчина, с высунутым от усердия языком крутит джойстики, пытаясь заставить дорогую игрушку оторваться от грязного пола.
— Чайник закипел, — глухо сказала Марина, глядя на то, как пар вырывается из носика дешевого пластмассового прибора, стоящего на шаткой стопке гипсокартонных листов. Это было их подобие кухонного гарнитура уже третий месяц. Рядом, на перевернутом ведре из-под шпатлевки, лежала нарезанная колбаса и половинка черствого батона.
Она насыпала в чашку растворимый кофе. Гранулы упали на дно, и вместе с ними в кружку спланировало несколько серых пылинок, круживших в воздухе. Марина механически выловила их ложкой. Ей уже было всё равно. Она привыкла, что вкус бетона преследует её везде: в еде, в воде, даже в поцелуях, которых, впрочем, становилось всё меньше.
Олег зашел в зону «кухни», бережно прижимая к груди пульт управления, словно это была икона. Он окинул взглядом их импровизированный стол, поморщился, увидев крошки на гипсокартоне, но ничего не сказал. Уселся на единственную табуретку, оттеснив Марину к подоконнику.
— Слушай, я тут набросал примерную стратегию, — начал он, даже не потянувшись к еде. Глаза его горели, руки подрагивали от возбуждения. — Смотри. Сейчас очень востребован контент с высоты. Не просто красивые виды, а именно техническая съемка. Стройки, мониторинг крыш, тепловизионный контроль.
— Тепловизионный? — переспросила Марина, откусывая бутерброд. Хлеб был сухим, глотать его было больно. — У твоего вертолета есть тепловизор?
— Это отдельный модуль, его можно докупить позже, он тысяч пятьдесят стоит, — небрежно отмахнулся Олег. — Суть не в этом. Суть в охватах. Я нашел пару пабликов городских, они готовы брать эксклюзивные кадры пробок или аварий с воздуха. Платят копейки, но это для портфолио. А потом — интеграции.
Он говорил быстро, рубя воздух свободной рукой, пока вторая нежно поглаживала джойстики пульта.
— Интеграции, — повторила Марина, словно пробуя слово на вкус. Оно было таким же чужеродным здесь, как и устрицы с шампанским. — Олег, оглянись. Просто поверни голову.
Она указала на угол, где из стены торчали трубы канализации, заткнутые грязными тряпками, чтобы не воняло.
— Ты говоришь про «визуальный стиль» и «интеграции», сидя на табуретке, покрытой слоем пыли. Наш визуальный стиль — это ведро, в которое мы ходим по ночам, потому что лень бежать к соседям. Это душ в фитнес-клубе, абонемент в который я купила на последние деньги, чтобы мы не заросли грязью. Ты живешь в фантазиях.
— Это временно! — горячо возразил Олег. Он наконец потянулся за бутербродом, но тут же отдернул руку, посмотрел на свои пальцы, потом на белоснежный пластик пульта. — Блин, салфетки есть? Не хочу жирными руками трогать, там софт-тач покрытие, следы останутся.
Марина смотрела на это с какой-то заторможенной обреченностью.
— Ты боишься испачкать пульт, — констатировала она. — А то, что у тебя жена ест пыль, тебя не смущает? То, что мы спим на матрасе, который уже пропитался этой дрянью, тебе нормально?
— Марин, ну ты опять утрируешь. Я же для нас стараюсь! — Олег аккуратно взял колбасу двумя пальцами, стараясь не касаться остальной ладонью, и быстро закинул в рот, тут же вытерев пальцы о свои штаны. — Ремонт — это пассив. Деньги в него вкладываешь, а они не возвращаются. Ты просто получаешь комфорт. А дрон — это актив. Он будет генерировать прибыль. Мы этот ремонт отобьем за два месяца, если канал выстрелит. У меня чуйка, Мариш. Я чувствую тренды.
Он снова схватился за пульт, включил экран. Яркий дисплей осветил его лицо, разгладив морщинки усталости, сделав его моложе и глупее.
— Я сейчас покажу тебе стабилизацию, — пробормотал он, копаясь в настройках. — Ты просто не видела, как он держит горизонт. Это магия.
Марина опустила взгляд на свои джинсы. На колене расплывалось серое пятно — она прислонилась к мешку с цементом в прихожей. Она попыталась оттереть его рукой, но сделала только хуже, втерев грязь глубоко в ткань. Эти джинсы были новыми. Единственная приличная вещь, которую она купила себе за полгода.
— Олег, — тихо сказала она. — Ты не блогер. Ты монтажник гипсокартонных конструкций, который не может смонтировать собственный потолок. Ты полгода назад говорил, что мы будем жить в лофте. Теперь мы живем в сарае.
— Не нуди, а? — скривился он, не отрываясь от экрана. — Ты вечно всё усложняешь. Нет бы поддержать мужа. Сказала бы: «Олег, круто, давай попробуем!». А ты как гиря на ногах. «Плитка, унитаз, обои». Скучно с тобой, Марин. Нет в тебе полета.
— Полета… — эхом отозвалась она.
В кухне было холодно. Изо рта шел пар. Батареи, старые чугунные гармошки, были чуть теплыми. Управляющая компания обещала разобраться, но им было не до этого. Так же, как и Олегу было не до того, чтобы запенить щели под подоконником, откуда свистел ледяной мартовский ветер.
— Кстати, — оживился Олег, — нам надо будет придумать название для канала. Что-то звучное. Типа «SkyEye» или «UrbanHawk». Как думаешь?
Он посмотрел на неё с надеждой, ожидая, что она включится в игру. Что она забудет про ледяную воду в кране, про грязный пол, про долги и усталость. Что она, как верная подруга супергероя, подаст патроны.
Марина допила кофе одним глотком. Горькая жижа обожгла горло, но тепла не принесла.
— Я думаю, что нам нужно название «Тупик», — ответила она, вставая. — Или «На дне». Это будет честно.
— Ой, всё, — Олег закатил глаза и демонстративно отвернулся к своему гаджету. — С тобой каши не сваришь. Ладно, сам справлюсь. Потом, когда я принесу первую сотку за рекламу, не проси шубу.
— Я прошу унитаз, Олег. Просто унитаз.
— Будет тебе унитаз! Золотой поставим! — рявкнул он. — Дай мне только контент отснять. Смотри, я сейчас запущу его прямо здесь. Проверим датчики облета препятствий. Тут как раз условия сложные, идеально для теста.
Марина замерла. В тесной комнате, заставленной мешками и хламом, запуск четырех мощных винтов казался идеей не просто глупой, а самоубийственной.
— Ты не будешь запускать его в квартире, — сказала она твердо.
— Буду, — упрямо мотнул головой Олег, вставая с табуретки. — Мне нужно проверить отклик. На улице ветер, а тут штиль. Отойди к окну, чтоб в кадр не лезть, пока я не настроюсь.
Он вышел в центр комнаты, поставил дрон на единственный свободный пятачок чистого бетона, окруженный строительным мусором, как крепостной стеной. Глянцевый корпус блеснул в свете лампочки, выглядя угрожающе и неуместно, как скальпель в детской песочнице.
Марина прислонилась спиной к холодной стене. Она понимала, что спорить бесполезно. Олег закусил удила. Ему нужно было доказать — не ей, а самому себе, — что он не идиот, спустивший семейный бюджет на игрушку, а визионер. И ради этого доказательства он был готов разнести эту квартиру в щепки. Впрочем, разносить тут было уже нечего.
— От винта! — крикнул Олег с дурацкой, мальчишеской ухмылкой и резко сдвинул стики на пульте.
В ту же секунду квартиру наполнил звук, похожий на визг сотни разьяренных ос, пропущенный через усилитель. Это было не мягкое жужжание, которое показывают в рекламе. В замкнутом пространстве бетонной коробки, где звук отражался от голых стен, рев четырех мощных моторов бил по ушам, как физическая пощечина.
Дрон дернулся и оторвался от пола. Но случилось то, о чем Олег в своем «стратегическом планировании» даже не подумал. Мощные потоки воздуха, нагнетаемые пропеллерами, ударили вниз, в грязный, немытый пол, и мгновенно подняли в воздух всё то, что скапливалось здесь месяцами.
Облако серой цементной пыли, смешанной с крошками шпатлевки и микроскопическим строительным мусором, взметнулось вверх, как ядерный гриб в миниатюре.
— Ты что творишь?! — закричала Марина, но её голос потонул в вое винтов.
Она закашлялась, прикрывая лицо локтем. Глаза мгновенно защипало. Воздух стал плотным, видимость упала до пары метров. В этом сером тумане зловеще мигали красные и зеленые габаритные огни дрона, который висел на уровне груди Олега, яростно сражаясь с собственной турбулентностью.
— Смотри! Смотри, как он держит точку! — орал Олег, перекрикивая шум. Он стоял посреди этого пылевого шторма, щурясь, но не отступая. На его ресницах уже осела белесая пудра, делая его похожим на безумного мельника. — Гироскопы отрабатывают на сто процентов! Никакого дрейфа!
Ветер от винтов гулял по комнате, срывая со стен куски плохо приклеенной пленки, которой они пытались закрыть дверной проем. Пакет с остатками хлеба на столе перевернулся, и сухари рассыпались по полу, тут же исчезая под слоем новой грязи.
Дрон качнуло. Он дернулся в сторону Марины, словно хищная птица, примеривающаяся к броску. Марина инстинктивно вжалась в стену, чувствуя спиной холодный бетон. Ветер от лопастей ударил ей в лицо, забивая нос запахом известки и нагретого пластика.
— Убери его! — визжала она, размахивая руками, чтобы отогнать механическую тварь. — Ты нам всю квартиру загадил! Мы задохнемся тут!
— Не маши руками, датчики сработают! — испуганно завопил Олег, пялясь в экран пульта, а не на реальный аппарат. — Стой смирно! О, слушай… Кадр просто огонь! Мариш, замри!
Дрон завис прямо над их единственным спальным местом — матрасом, брошенным на пол в углу. Это был их островок чистоты, который Марина каждое утро накрывала старым, но чистым пледом, и тщательно вытряхивала перед сном. Сейчас, под напором воздуха, с пледа срывало пыль, вгоняя её глубоко в ткань матраса. Серая пелена оседала на подушках, на которых им предстояло спать.
— Ты видишь, что он делает с постелью?! — Марина сделала шаг вперед, не обращая внимания на то, что сапоги скользят по слою мусора. — Олег, немедленно сажай эту дрянь!
— Подожди, я сейчас ракурс поймаю! — он был в экстазе. Реальность для него перестала существовать, была только картинка на дисплее. — Тут такой свет, такая фактура! Пыль в лучах лампы выглядит как туман в Сайлент Хилле! Это же готовая обложка для влога! Мариш, повернись к свету! Сделай лицо потрагичнее, типа «жизнь в руинах». Это же драма! Подписчики такое обожают!
Он слегка повернул джойстик, и дрон, повинуясь команде, развернулся камерой к Марине. Черный глаз объектива уставился на неё, бездушный и холодный. Стабилизатор жужжал, компенсируя вибрацию, удерживая её лицо в фокусе.
Марина стояла, чувствуя, как на зубах скрипит песок. Она видела своего мужа — взрослого мужика в грязных трениках, который стоял посреди разрухи, которую сам же и развел, и с восторгом ребенка играл в пилота. Он не видел её красных глаз, не слышал её кашля. Он видел «контент». Он смотрел на неё не как на жену, которая устала и хочет тепла, а как на текстуру, как на удачный объект для съемки.
— Потрагичнее? — переспросила она. Её голос был тихим, но каким-то страшным, прорезавшимся даже сквозь гул моторов.
— Да! Ну, типа ты устала ждать ремонта! — подбодрил Олег, не отрываясь от экрана. — Давай, еще чуть голову вбок. Супер! Битрейт отличный, картинка четкая. Слушай, а если я над тобой пролечу? Сделаем эффект «взгляд бога»?
Он потянул стик высоты вверх. Дрон взвыл еще громче, набирая обороты, и поднялся к самому потолку, едва не задев оголенный провод лампочки. Поток воздуха стал еще сильнее, он теперь бил сверху вниз, прижимая пыль к полу, но при этом раздувая её в стороны с новой силой.
Марина смотрела на этот пластиковый крест, висящий под потолком. Сто тысяч рублей. Четыре зарплаты. Плитка в ванной. Унитаз. Человеческая жизнь. Всё это сейчас жужжало над её головой, разбрасывая грязь по её дому, и управлялось человеком, который обещал ей счастье, а дал только бетонную пыль в легких.
— Взгляд бога, говоришь? — она медленно вытерла лицо ладонью, размазывая грязь по щекам, превращаясь в подобие спецназовца в камуфляже.
— Ага! Сейчас я снижусь резко, будет эффект падения! — Олег был так увлечен, что не заметил, как изменилось выражение лица его жены. Он не заметил, как из её глаз ушла усталость, уступив место холодной, расчетливой ярости.
Марина сделала глубокий вдох, наполнив грудь спертым, пыльным воздухом, и шагнула прямо под висящий дрон.
— Сажай, — сказала она.
— Да погоди ты, я запись не остановил! — отмахнулся Олег. — Сейчас самый сок пойдет!
— Я сказала, сажай. Или я его собью.
— Ты с ума сошла? — хохотнул он нервно. — Руками? Пальцы отрубит. Отойди, дура, технику сломаешь!
Это «дура» стало последней каплей. Тем самым финальным штрихом, который превратил семейную ссору в точку невозврата. Марина огляделась. В углу, рядом с матрасом, стояла швабра с телескопической ручкой. Обычная, бытовая швабра с синей губкой, которой она безуспешно пыталась мыть этот проклятый бетонный пол.
Она перехватила швабру поудобнее, чувствуя приятную тяжесть дешевого металла.
— Технику, значит, сломаю? — прошептала она, глядя на зависший в метре от её головы аппарат. — А жизнь ты мне не сломал, Олег?
— Марин, ты чего удумала? — голос Олега дрогнул. Он наконец-то оторвал взгляд от экрана и увидел жену. Увидел швабру. — Стой! Это сто штук! Это кредит! Стой, не смей!
Он дернул стик, пытаясь увести дрон в сторону, к коридору, подальше от безумной женщины с орудием пролетариата в руках. Квадрокоптер резко накренился, винты взвыли на пределе мощности, аппарат метнулся влево.
Но Марина была быстрее. Она не была ни блогером, ни оператором, ни визионером. Она была женщиной, которую довели до ручки. И в этот удар она вложила всё: полгода без горячей воды, унижения перед соседями, холодные ночи и пустые обещания.
— Хрясь!
Звук удара синей губчатой швабры о высокотехнологичный японский пластик был сухим и коротким, словно выстрел. Дрон, не ожидавший такой первобытной агрессии, потерял управление. Один из винтов с мерзким визгом разлетелся в щепки прямо в воздухе, аппарат крутануло, и он со всей скоростью, на которую были способны его бесколлекторные моторы, врезался в несущую бетонную стену.
Послышался отвратительный хруст ломающегося корпуса. Глянцевая белая «птичка» отскочила от серого бетона, оставив на нем черную царапину, и камнем рухнула вниз, прямо в ведро с засохшим раствором. Огни погасли. Вой винтов оборвался, и на квартиру обрушилась звенящая, оглушающая тишина, в которой было слышно только тяжелое дыхание Марины и оседание пыли.
Олег замер. Его рот был приоткрыт, руки с пультом управления бессильно опустились. Несколько секунд он смотрел на торчащие из ведра карбоновые обломки, как смотрят на труп любимого питомца, сбитого грузовиком.
— Ты… — просипел он, и голос его сорвался на фальцет. — Ты что наделала? Ты разбила его… Ты разбила сто тысяч!
Он бросился к ведру, упал на колени прямо в строительную грязь, не жалея треников. Дрожащими руками он вытащил изуродованный гаджет. Камера, та самая, с трехосевой стабилизацией, болталась на одном проводке, объектив был разбит вдребезги. Корпус треснул пополам, обнажая зеленые микросхемы.
— Подвес… — заскулил он, тыкая пальцем в сломанный механизм. — Камере конец. Матрице конец. Ты понимаешь, что это негарантийный случай? Ты хоть понимаешь, сколько стоит ремонт?!
Марина стояла над ним, опираясь на швабру, как воин на копье. Вся её злость, кипевшая минутой ранее, улетучилась, оставив после себя ледяную, кристаллическую ясность. Она смотрела на мужа, ползающего в пыли перед сломанной игрушкой, и не чувствовала ничего. Ни жалости, ни любви, ни даже ненависти. Только брезгливость.
Олег в сердцах швырнул пульт управления на картонку, на которой сидел до этого.
— Ты ненормальная! Психопатка! Я вызываю… я не знаю, кого я вызываю! Ты мне должна эти бабки!
Марина медленно подошла к нему. Её сапоги тяжело ступали по бетонной крошке. Она остановилась перед картонкой, на которой лежал пульт. Экран смартфона, все еще подключенного к контроллеру, показывал черный квадрат и надпись «Связь потеряна».
— Канал… — тихо спросила она, глядя на Олега сверху вниз.
— Что? — он поднял на неё красное, перекошенное лицо.
— Канал, говорю, — повторила она чуть громче, и в её голосе зазвенела сталь. — Ты полгода не можешь прикрутить гипсокартон. Ты не можешь вынести мусор. Ты даже унитаз поставить не можешь. Ты не блогер, Олег. Ты — инфантильный идиот, который играет в жизнь, пока я эту жизнь тащу на себе.
Она подняла ногу. Тяжелый зимний сапог с толстым каблуком навис над пультом управления.
— Не смей! — заорал Олег, дернувшись вперед, но было поздно.
Марина с силой опустила каблук прямо в центр дорогого гаджета. Хруст пластика и треск ломающегося экрана смартфона прозвучали как финальный аккорд их брака. Джойстики вдавились внутрь, корпус сплющился, превращаясь в бесполезный кусок мусора.
— Полёты отменяются, — отчеканила она, не убирая ногу с обломков. — Шоу окончено.
Олег сидел на полу, глядя на раздавленный пульт. Он хватал ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Его руки тряслись.
— Ты мне телефон разбила… — прошептал он потрясенно. — Ты совсем поехала? Ты больная?
— У тебя час, — сказала Марина, отворачиваясь и направляясь в прихожую. Она говорила спокойно, буднично, будто заказывала доставку воды. — У тебя ровно час, чтобы собрать свои вещи и вылететь из этой квартиры. Дрон свой забирай. И пульт. И мешки свои с амбициями.
— Ты меня выгоняешь? — Олег вскочил на ноги. — Это моя квартира тоже! Мы в браке!
— Квартира оформлена на мою мать, Олег, — напомнила она, даже не оборачиваясь. Она открыла входную дверь настежь, впуская в душное помещение холодный воздух подъезда. — Ты здесь никто. Ты просто прораб, который не справился с объектом. И муж, который не справился с семьей. Время пошло.
— Да пошла ты! — взвизгнул он. — Думаешь, я держаться буду? За эту дыру? За тебя, истеричку? Да я найду себе нормальную бабу, которая ценит творчество, а не кудахчет над унитазом!
Он начал метаться по квартире. Схватил спортивную сумку, начал сгребать в неё одежду, лежавшую на стульях. Он не складывал вещи, он комкал их и запихивал внутрь с остервенением. Носки, футболки, тот самый графический планшет из-под кровати, покрытый слоем пыли.
— Ты пожалеешь! — орал он из комнаты, пока Марина стояла в прихожей, скрестив руки на груди. — Ты приползешь ко мне, когда я раскручусь! Ты будешь локти кусать, что выгнала миллионера!
Он запихнул обломки дрона в коробку, кое-как закрыл её и сунул под мышку. Сумку перекинул через плечо. На ногах у него были грязные кроссовки, куртку он даже не застегнул.
В дверях он остановился. Посмотрел на Марину злобным, колючим взглядом.
— Ну и живи в своем бетоне. Сгнивайте тут вместе. Я найму рабочих, говоришь? Да тебя любой бригадир кинет на бабки в первый же день. Ты без меня ноль.
— Я найму рабочих, а не сказочников, — парировала Марина, глядя ему прямо в глаза. В её взгляде не было ни страха, ни сомнений. — Ключи на тумбочку.
Олег швырнул связку ключей на пол, прямо ей под ноги.
— Подавись.
Он вышел, громко топая по лестнице. Марина не стала смотреть ему вслед. Она просто захлопнула тяжелую железную дверь и провернула замок на два оборота. Щелчки механизма прозвучали в пустой квартире как выстрелы стартового пистолета, знаменующие начало новой жизни.
Она прислонилась спиной к двери и сползла вниз, прямо на грязный пол. Вокруг была разруха. Ободранные стены, мешки с цементом, пыль, висящая в воздухе после недавней «авиакатастрофы». В углу валялся раздавленный пульт. Но впервые за полгода в квартире было тихо. Не гудел телевизор с его тупыми обзорами, не звучал голос Олега, рассказывающего о великих планах.
Марина протянула руку, взяла с полки банку дешевого пива, которую Олег купил себе на вечер, и с шипением открыла её. Сделала большой глоток. Пиво было теплым и горьким, но сейчас оно казалось ей вкуснее самого дорогого вина.
Она сидела на полу в грязной прихожей, одна, в квартире без ремонта, без денег и без мужа. Но когда она посмотрела на противоположную стену, туда, где должна была быть ванная, она увидела не проблему. Она увидела задачу. Задачу, которую теперь можно решить.
— Ничего, — сказала она в пустоту. — Зато теперь места больше.
Марина встала, отряхнула джинсы и пошла за совком. Мусор сам себя не вынесет…
