— Ты купил себе новый айфон в кредит, сказав мне, что нам нечем платить за коммуналку и надо экономить на еде! Стас, мы едим пустую кашу, а ты ходишь с телефоном за сто тысяч? Ты нормальный вообще?
Голос Алины сорвался на визг, отскакивая от голых стен прихожей, где давно просились новые обои. В её руке, покрасневшей от холода, был зажат мокрый зонт, с которого на линолеум стекала грязная осенняя жижа, а в другой — скомканная розовая бумажка. Квитанция. «Долг за два месяца», — гласили жирные черные буквы, просвечивающие сквозь влажную бумагу. Она только что достала её из почтового ящика, и этот клочок бумаги жег ладонь сильнее, чем если бы это был раскаленный уголь.
Стас стоял у зеркала шкафа-купе, одна створка которого заедала и висела криво. Он был пойман с поличным. Еще секунду назад он выгибал спину, ловя свет тусклой лампочки на матовом титановом корпусе, строил губы «уточкой» и искал идеальный ракурс для сторис. Теперь же он суетливо пытался запихнуть огромный, сияющий гаджет в задний карман потертых джинсов. Телефон не влезал, опасно высовываясь наружу тремя черными глазами камер, словно насмехаясь над окружающей их убогостью.
— Алин, ну тише ты, соседи услышат, — зашипел Стас, оглядываясь на дверь, будто за ней стоял наряд ОМОНа. — Чего ты истерику на ровном месте устраиваешь?
— На ровном месте? — Алина швырнула зонт в угол. Грохот металла о пластиковый плинтус заставил Стаса вздрогнуть. — Я захожу домой, мечтая о куске мяса, потому что мы неделю едим гречку на воде, а ты стоишь тут и фоткаешь себя с телефоном, который стоит как пять наших зарплат? Откуда, Стас?
Она шагнула к нему, не разуваясь. Грязные ботинки оставляли следы, но ей было все равно. Она чувствовала, как земля уходит из-под ног. В голове крутилась одна мысль: этого не может быть. Это какой-то розыгрыш. Может, он нашел его? Может, это муляж?
— Мы же договорились экономить каждую копейку, — прошептала она уже тише, чувствуя, как к горлу подступает ком. — Ты сам ныл вчера, что у тебя кроссовки промокают, что нет денег на новые.
Стас наконец запихнул телефон в карман и виновато улыбнулся. Улыбка вышла кривой, жалкой, но в глазах все еще плескался тот самый лихорадочный блеск обладания дорогой вещью.
— Алин, ну пацаны засмеяли, — начал он, разводя руками. — Ты не понимаешь. У всех на базе новые, либо «прошки», либо последние самсунги. А я как лох с этим андроидом битым ходил. Достаю заказ отметить, а мне стыдно. Клиенты смотрят… с пренебрежением.
— Клиенты смотрят на твою желтую куртку и сумку с едой, Стас! — Алина вцепилась в лямку своей сумки так, что побелели костяшки. — Им плевать, с чего ты считываешь QR-код, хоть с калькулятора! Ты курьер! Твой имидж — это чистые волосы и быстрая доставка, а не телефон по цене подержанной иномарки!
— Вот! — Стас назидательно поднял палец, словно поймал её на нестыковке. — Именно! Имидж! Встречают по одежке. Я когда с этим аппаратом прихожу, я себя человеком чувствую. Уверенность появляется. А уверенность — это чаевые. Это перспективы. Я кредит взял, там платеж маленький, вообще копейки, растянул на три года…
Алину захлестнула ярость. Горячая, густая волна ударила в голову.
— На три года? — переспросила она, и голос её стал пугающе спокойным. — Ты взял кредит на три года, чтобы попонтоваться перед другими курьерами в курилке? Пока мы тонем в долгах за квартиру?
Она прошла в комнату. Там, на единственном столе, который служил и обеденным, и компьютерным, лежала вскрытая белая коробка. Идеальная, лаконичная упаковка, символ успеха и достатка. Рядом валялся чек и куча прозрачных пленок. Алина взяла чек. Сумма заставила её зажмуриться.
— Как лох… — повторила она его слова, глядя на цифры. — Лох — это тот, кто живет в долг, ходит в дырявых ботинках и жрет Доширак, зато с яблоком на крышке. Ты не крутой, Стас. Ты смешной. Ты выглядишь как папуас с бусами, который продал за них свою хижину.
— Не смей так говорить! — Стас влетел в комнату следом, его лицо пошло красными пятнами. — Ты мыслишь как нищебродка! «Экономить, экономить»… Тошнит уже от твоего нытья. Надо не экономить, а уровень жизни повышать! Этот телефон — мотивация. Я теперь буду больше работать, чтобы его окупить. Я блог, может, заведу. Буду снимать распаковки еды. Знаешь, какие там камеры? Там киноэффект!
Он выхватил телефон из кармана и, не удержавшись, провел пальцем по экрану. Экран вспыхнул сочной, невероятно четкой картинкой. На заставке стояло его же селфи, сделанное пять минут назад: губы уточкой, взгляд в никуда, а на заднем фоне размыто виднелся их старый, обшарпанный диван с пятном от чая.
— Киноэффект… — Алина устало опустилась на стул. Сил кричать больше не было. Было только чувство брезгливости, словно она обнаружила в своей постели чужого, неприятного человека. — Ты живешь в выдуманном мире, Стас. В этом мире ты успешный блогер и богач. А в моем мире нам завтра отключат свет, если мы не найдем пять тысяч.
— Найдем, — отмахнулся он, не отрываясь от экрана. Он уже листал меню, наслаждаясь плавностью анимации. — Займем у кого-нибудь. У твоей мамы, например. Или в микрозайм сходим. Делов-то. Зато смотри, какая вещь… Тяжелая. Приятно в руке лежит. Титан, прикинь? Это тебе не пластик.
Алина смотрела на него и понимала: он не шутит. Он действительно считает, что новый телефон важнее света, воды и еды. Он искренне верит, что этот кусок металла делает его лучше, значимее. И самое страшное — он уже потратил не только будущее, подписавшись на кредит, но и что-то из настоящего.
— Стас, — тихо спросила она, и внутри у неё все сжалось от нехорошего предчувствия. — Там в чеке написано «Первоначальный взнос — двадцать тысяч». У тебя не было денег. Откуда они?
Стас замер. Его палец завис над иконкой «Настройки». Он медленно поднял на неё глаза, и в них промелькнул тот самый страх, который бывает у детей, разбивших мамину любимую вазу, но надеющихся, что, если не смотреть на осколки, они исчезнут сами собой.
— Ну… я же говорю, крутанулся, — пробормотал он, отводя взгляд. — Решил вопрос. Я же мужчина.
Но Алина уже встала и направилась к книжной полке, где за томиком Достоевского, который никто никогда не читал, лежала старая жестяная коробка из-под печенья. Их НЗ. Деньги на черный день. Деньги, которые она откладывала полгода по сто рублей, отказывая себе в лишней шоколадке.
Алина вошла на кухню, где воздух был тяжелым и спертым от запаха дешевых сосисок и переваренных макарон. Этот запах, раньше казавшийся просто обыденным, теперь вызывал тошноту. На столе, покрытом клеенкой с полустертым рисунком лимонов, стояли две тарелки. В них серой массой лежали макароны, щедро политые ярко-красным, химическим кетчупом — единственным «овощем», который они могли себе позволить на этой неделе.
Стас сидел за столом, но к еде не притрагивался. Он был занят священнодействием. Одной рукой он держал вилку, пытаясь красиво накрутить на нее слипшиеся макароны, а другой наводил камеру своего нового приобретения, ловя свет от единственной работающей лампочки в люстре.
— Подожди, не садись пока, тень падает, — буркнул он, не отрывая взгляда от экрана. — Сейчас режим «Портрет» попробую. Тут искусственный интеллект сам еду определяет, прикинь? Делает цвета сочнее.
Алина остановилась у порога. Она смотрела на эту сюрреалистичную картину: взрослый парень в растянутой футболке, сидя на шатающейся табуретке в хрущевке с отклеивающимися обоями, пытается сделать «аппетитное» фото еды, цена которой — тридцать рублей за кастрюлю.
— Ты серьезно сейчас? — спросила она глухо. — Ты хочешь выложить в сеть наши пустые макароны? Стас, это позор. Это не «фуд-блог», это хроники выживания.
— Ты ничего не понимаешь в контенте, — отмахнулся он, наконец сделав снимок. — Главное — подача. Смотри.
Он развернул телефон к ней. На великолепном, контрастном экране макароны выглядели почти золотистыми, а пятна кетчупа напоминали изысканный томатный соус. Размытый задний фон скрыл грязную плиту и гору немытой посуды, оставив только иллюзию уютного ужина.
— Вот так ты и живешь, — Алина села напротив, отодвинув свою тарелку. Ей кусок в горло не лез. — Фильтр на гниль. Красивая картинка, а внутри — пустота. Ты сфотографировал нашу нищету и радуешься, что она выглядит «сочно».
— Ой, всё, не начинай, а? — Стас отложил телефон, но положил его экраном вверх, чтобы видеть уведомления. — Дай поесть нормально. Я на смене устал, как собака.
— Устал? — Алина положила руки на стол, глядя ему прямо в глаза. — А считать ты не устал? Давай посчитаем, Стас. Твоя зарплата — сорок пять, если без штрафов. Аренда — тридцать. Коммуналка, которую ты проигнорировал — пять. Еда, проезд. Сколько ежемесячный платеж по кредиту?
Стас нервно дернул плечом, набивая рот макаронами.
— Там немного. Восемь девятьсот.
— Восемь девятьсот? — Алина тихо рассмеялась, но это был страшный смех, без тени веселья. — Это почти десять тысяч, Стас! Это наши продукты на две недели. Это мои зимние ботинки, которые я не купила, потому что мы копили на стоматолога. Ты понимаешь, что ты сделал? Ты вынул у нас изо рта еду на три года вперед ради куска стекла!
— Это не трата, это инвестиция! — вспыхнул он, брызгая слюной. — Я же объяснял! С этим телефоном я буду чувствовать себя увереннее. Я, может, видео начну снимать, в ТикТок залечу. Там люди миллионы поднимают просто на кривляниях. А с моим старым только позориться. Ты меня тянешь вниз своим мышлением нищеброда! «Экономить, считать»… Скучно, Алина! Надо масштабнее мыслить!
— Масштабнее? — она прищурилась. — Хорошо, мыслитель. А защитное стекло ты на что купил? И чехол этот прозрачный? Я видела чек. Три с половиной тысячи сверху. У тебя в кармане утром было сто рублей на метро.
Стас замер, перестав жевать. Он отвел глаза, уставившись в свою тарелку, словно там был написан ответ.
— Ну… это необходимо было. Ты же не будешь носить телефон за сотку без защиты? Одно падение — и экрана нет. Это разумная предосторожность.
— Я спросила, на что ты это купил? — голос Алины стал жестким, как наждак. — Ты залез в коробку? В нашу коробку, Стас?
В кухне повисла пауза. Было слышно, как гудит старый холодильник «Саратов», словно пытаясь взлететь, и как капает вода из неплотно закрытого крана. Кап. Кап. Кап. Каждый звук бил по нервам.
— Да, взял! — вдруг рявкнул он, с грохотом бросив вилку на стол. — Взял! И что? Я верну! Что ты трясешься над этими копейками, как Кощей? Там лежало-то всего ничего, двадцать тысяч несчастных. На них все равно жизнь не построишь. А тут — вещь! Технология! Я первый раз в жизни позволил себе то, что я хочу, а не то, на что хватает!
Алина смотрела на него и видела перед собой совершенно незнакомого человека. Это был не тот парень, с которым они мечтали о своей квартире, с которым делили одну шоколадку на двоих и смеялись. Перед ней сидел капризный ребенок, опьяненный блестящей игрушкой, готовый продать их общее будущее ради минуты самолюбования перед зеркалом.
— Двадцать тысяч несчастных… — повторила она медленно. — Это были деньги на случай, если кто-то из нас заболеет. Или если хозяин квартиры решит нас выгнать. Это была наша подушка безопасности, Стас. А ты превратил её в чехол и защитное стекло.
— Ты просто завидуешь, — вдруг зло усмехнулся он. — Завидуешь, что у меня теперь есть статусная вещь, а ты ходишь со своим обмылком трехлетней давности. Вот заработаю, раскручусь, куплю тебе тоже. Бэушный, может, но новее твоего.
Он снова взял телефон, смахнул несуществующую пылинку и любовно погладил титановую рамку.
— Знаешь, в чем твоя проблема, Алина? Ты не умеешь визуализировать успех. Я вот держу его в руках и чувствую, как меняется моя энергетика. Я притягиваю деньги.
— Ты притягиваешь только долги и проблемы, — Алина встала из-за стола. Аппетит пропал окончательно. — И знаешь что? Я не буду платить за твою «энергетику». В этом месяце за квартиру платишь ты. Полностью. И за коммуналку. И продукты покупаешь тоже ты.
— С чего это? — Стас округлил глаза, искренне возмущенный такой постановкой вопроса. — У меня же кредит теперь! Мне платить надо! Ты же знаешь, у меня график платежей! Алин, ну будь человеком, поддержи меня на старте. Первые пару месяцев, пока я не раскручусь.
Он смотрел на неё с такой надеждой и простотой, что Алине захотелось его ударить. Не кулаком, а чем-то тяжелым, чтобы выбить эту дурь из головы. Он реально считал, что она должна затянуть пояс, отказаться от еды, работать в две смены, лишь бы он мог спокойно выплачивать кредит за свою игрушку.
— Поддержать на старте? — переспросила она, подходя к окну и глядя на темный двор, где мок под дождем чей-то дорогой внедорожник. — Старт был, когда мы съехались. А сейчас, Стас, это финиш. Ты не просто купил телефон. Ты купил его за мой счет. За счет моего спокойствия, моего здоровья и моей еды.
— Ой, ну хватит драматизировать, — он снова уткнулся в экран, листая ленту новостей. Синеватый отсвет ложился на его лицо, делая его похожим на мертвеца. — Ничего страшного не случилось. Подумаешь, деньги. Заработаем. Зато посмотри, какой здесь звук. Стерео! Сейчас музон включу, оценишь басы.
Он нажал на иконку плеера, и кухню наполнили громкие, чистые звуки какого-то модного рэпа про богатую жизнь, тачки и деньги. В их убогой кухне, среди запаха дешевого кетчупа и безнадежности, эти басы звучали как издевательство. Как саундтрек к катастрофе, которую Стас упорно отказывался замечать.
Алина протянула руку и резко нажала на паузу. Басы оборвались на полуслове, оставив в кухне звенящую, неприятную тишину, в которой стало слышно, как сосед сверху яростно кашляет.
— Эй! — возмутился Стас, дернувшись. — Ты чего творишь? Я только эквалайзер настроил. Ты слышала, какие верха? Чистый кристалл!
— Я слышала, как мои деньги улетают в трубу, — Алина села обратно на табуретку. Движения её были медленными, словно она плыла в густом киселе. — Давай вернемся к коробке, Стас. К той, что в комоде.
Она потерла щеку. Правая сторона лица ныла уже третий день. Зуб мудрость давил на десну, отдавая тупой болью в висок. Она терпела, глотала дешевые обезболивающие и ждала зарплаты, чтобы добавить к тем двадцати тысячам и наконец пойти к хирургу.
— Ты знал, на что эти деньги, — сказала она утвердительно. Не спрашивала, а констатировала факт. — Я говорила тебе неделю назад, что у меня щеку раздувает. Что мне нужно удалять восьмерку, иначе пойдет воспаление.
Стас закатил глаза, словно она говорила о какой-то ерунде, вроде сломанного ногтя. Он снова взял в руки салфетку и принялся полировать заднюю крышку смартфона, на которой остался жирный отпечаток от его пальца.
— Ой, ну началось. Зуб, зуб… Алин, ну ты же не умираешь. Выпила таблетку — и прошло. В государственной поликлинике вообще бесплатно вырвут, если прижмет. Посидишь в очереди два часа, не развалишься. А тут — техника. Ты понимаешь, что этот телефон без чехла носить нельзя? Он же скользкий! Одно неловкое движение — и всё, заднее стекло в паутину. Замена стоит сорок тысяч! Ты бы хотела, чтобы я разбил вещь за сто кусков в первый же день?
Алина смотрела на него, и ей казалось, что она сходит с ума. Логика Стаса была настолько извращенной, настолько чудовищной в своей простоте, что крыть было нечем.
— То есть, — медленно проговорила она, пытаясь осознать услышанное, — ты решил, что сохранность стеклянной крышки твоего телефона важнее моего здоровья? Ты взял деньги, отложенные на моего врача, и купил на них силиконовый чехол и страховку?
— Не только чехол! — с жаром поправил он, совершенно не чувствуя уколов совести. — Я еще быструю зарядку взял. В комплекте же теперь не кладут, экология, все дела. А старая его будет пять часов заряжать. Мне что, у розетки жить? Мне мобильность нужна. Я курьер, Алина! Время — деньги. Чем быстрее заряжусь, тем быстрее на линию выйду. Это всё — вложения в работу. Ты смотришь на это как на траты, а я — как на оптимизацию рабочего процесса.
Он говорил заученными фразами из каких-то дешевых бизнес-тренингов, которыми были забиты его соцсети. «Оптимизация», «вложения», «статус». Эти слова звучали в их облупленной кухне как издевательство.
— Стас, ты работаешь в «Яндекс.Еде», — тихо сказала Алина. — Ты носишь людям бургеры. Твоя «оптимизация» — это крутить педали быстрее. Телефон тут ни при чем. Ты просто хотел дорогую игрушку. И ты украл у меня деньги, чтобы ее получить.
— Да не украл я! — он хлопнул ладонью по столу, так что подпрыгнула вилка. — Задрала ты со своим «украл». Я взял у нас. Мы семья или кто? Сегодня я взял, завтра я заработаю и положу обратно в два раза больше. С этим аппаратом я, может, блог начну вести про доставку. «Будни курьера». Знаешь, сколько просмотров такие видосы набирают? Миллионы! Рекламу буду продавать. Мы с тобой на Мальдивы полетим через год, а ты сейчас из-за зуба ноешь. Мелочная ты, Алинка. Нет в тебе полета.
Он снова разблокировал экран. Лицо его разгладилось, подсвеченное холодным голубоватым светом. Он смотрел в этот прямоугольник с такой любовью и нежностью, с какой никогда не смотрел на нее. Там, в этом экране, была его идеальная жизнь. Там он был крутым, успешным, с «титановым» гаджетом. А здесь, на кухне, сидела нудная Алина с больной щекой и требовала вернуть деньги, которых уже не было.
— Полета… — эхом повторила она. — Знаешь, Стас, я поняла. Ты прав. Мы семья. И бюджет у нас общий.
— Ну вот! — обрадовался он, не отрываясь от пролистывания ленты. — Наконец-то дошло. Давно бы так. А то устроила трагедию. Зуб потерпит, не отвалится. Зато смотри, какая детализация на фотке! Каждую пору видно!
— Да, — кивнула Алина, поднимаясь. Боль в зубе пульсировала в такт сердцу, но теперь к ней примешалось что-то еще. Холодная, стальная решимость. — Детализация отличная. Я теперь тоже вижу всё в мельчайших деталях.
Она вышла в коридор. Стас не обернулся. Он был занят — выбирал обои для рабочего стола, которые лучше всего сочетались бы с цветом корпуса. Он не слышал, как Алина открыла шкаф в прихожей. Не слышал шороха плотных полиэтиленовых пакетов для мусора — тех самых, черных, на сто двадцать литров, которые они покупали для переезда, но так и не использовали до конца.
Алина вернулась в комнату. Стас все еще сидел на кухне, оттуда доносилось тихое пиликанье уведомлений. Она подошла к его полке в шкафу. Футболки, свернутые комом. Джинсы, пахнущие улицей. Толстовка с надписью «Just Do It», которую он носил почти не снимая. Она сгребала всё это в пакет молча, методично, без злости. Просто как мусор.
Ей попалась на глаза коробка из-под кроссовок, где Стас хранил свои «сокровища»: старые провода, сломанные наушники, какие-то брелоки. Она смахнула всё это в пакет вместе с коробкой. Следом полетели носки, разбросанные по полу, его дезодорант с резким запахом, зарядка от старого телефона.
Она действовала как робот. Внутри выключились все чувства. Не было ни любви, ни жалости, ни даже ненависти. Было только четкое понимание: этот организм, сидящий на кухне, — паразит. Глист, который сожрет всё, до чего дотянется, и будет требовать еще, оправдывая это своей «высокой миссией».
— Алин, ты там чего шуршишь? — крикнул Стас с набитым ртом. — Чай поставь, а? В горле пересохло.
— Сейчас, — ответила она ровным голосом, завязывая узел на первом пакете. — Сейчас всё будет.
Она подошла к комоду, открыла ящик со своим бельем и нащупала под стопкой полотенец свой кошелек. Там лежали последние две тысячи рублей. До зарплаты оставалось десять дней. Она достала одну купюру в тысячу рублей. Посмотрела на нее, потом на закрытую дверь кухни. Положила купюру в карман, а кошелек спрятала в сумку.
Она вытащила два туго набитых мешка в коридор. Поставила их у входной двери. Огляделась. На вешалке висела его куртка. Желтая, форменная, с логотипом службы доставки. Она швырнула её сверху на пакеты.
— Стас! — позвала она. Голос прозвучал громко и чуждо в пустой квартире.
— Ну чего? — он появился в дверях, держа телефон перед собой, словно фонарь. — Чайник вскипел?
Он увидел черные мешки. Увидел свою куртку на полу. Улыбка медленно сползла с его лица, сменившись выражением тупого недоумения. Он перевел взгляд на Алину, потом снова на пакеты, потом на свой драгоценный телефон, как будто искал в нем подсказку, что происходит.
— Это что? — спросил он, и голос его дрогнул. — Мы что, на дачу едем? Или уборка?
— Это твой переезд, — сказала Алина. — В новую жизнь. К успеху, к богатству, к миллионам просмотров.
— В смысле? — он нервно хохотнул. — Алин, хорош прикалываться. Не смешно уже. Ну, купил телефон, ну, вспылила. Давай мириться. Иди сюда, обниму. Сделаем селфи примирения.
Он шагнул к ней, поднимая руку с гаджетом, пытаясь перевести всё в привычную плоскость шутки и контента. Но Алина не шелохнулась. Она стояла у открытой настежь входной двери, и из подъезда тянуло холодом и табачным дымом.
— Ты не понял, Стас. Ты съезжаешь. Прямо сейчас. Вместе со своей инвестицией.
— Куда? — он растерянно моргнул. — На ночь глядя? Ты дура, что ли? Мне завтра на смену!
— Мне плевать, — отчеканила она. — Ты украл у меня деньги на здоровье. Ты жрешь за мой счет. Ты живешь за мой счет. Больше этого не будет. Иди к Михе, к маме, в ночлежку. Куда угодно. Твой телефон тебе путь проложит, там же навигатор есть.
Стас посмотрел на неё, и в его глазах наконец-то начало проступать понимание. И вместе с ним — злоба. Та самая, крысиная злоба человека, которого отрывают от кормушки.
— Ты не имеешь права! — взвизгнул он, прижимая телефон к груди. — Я здесь прописан… то есть, я здесь живу! У нас договор устный! Ты меня не выгонишь! Я полицию вызову!
— Вызывай, — кивнула Алина на его руку. — У тебя же новый телефон. Звони. Скажи: «Алло, полиция, меня девушка выгнала, потому что я крыса». Давай, звони. Посмотрим, как быстро они приедут спасать твой зад.
Она пнула ближайший пакет ногой, выталкивая его на лестничную площадку. Пакет гулко ударился о соседскую дверь.
Стас дернулся, когда второй пакет, глухо шурша, вылетел на лестничную клетку и приземлился рядом с первым. Внутри мешка что-то звякнуло — возможно, его любимая кружка, которую Алина туда смахнула не глядя, или старая пряжка ремня. Но парня этот звук не испугал. Его испугало другое: Алина сделала резкое движение в его сторону, чтобы вытолкнуть его самого, и он инстинктивно отпрыгнул, прикрывая грудь руками. Точнее, не грудь, а телефон, который он прижимал к сердцу как величайшую святыню.
— Осторожно, придурочная! — взвизгнул он, и голос его сорвался на фальцет. — Ты меня толкнула! А если бы я его уронил? Ты хоть представляешь, сколько стоит замена модуля? Ты мне всю жизнь выплачивать будешь!
— Я тебе уже всё выплатила, — Алина стояла в дверном проеме, уперев руки в бока. Её лицо было белым, как мел, а глаза — сухими и страшными. В них не было ни слез, ни жалости, только свинцовая усталость и презрение. — Я платила своим временем, своими нервами и своим зубом. Кредит закрыт, Стас. Вали.
Она сделала шаг вперед, тесня его к выходу. Стас, пятясь задом, перешагнул порог. Он оказался на грязном бетоне подъезда, где вечно пахло кошачьей мочой и старыми окурками. Свет здесь мигал, и в полумраке его новенький гаджет сиял неестественным, призрачным светом, освещая облупленную зеленую краску на стенах.
— Ты серьезно сейчас? — он огляделся, словно надеясь, что из-за угла выскочит оператор с камерой и скажет, что это пранк. Но подъезд был пуст и тих. — Алин, на улице дождь. Куда я пойду с вещами? У меня даже на такси денег нет, я все на первый взнос отдал!
— Вызови «Комфорт плюс» в кредит, — бросила она, берясь за ручку двери. — Приложение же у тебя теперь летает? Вот и пользуйся. Или позвони своим «пацанам», перед которыми ты понтовался. Пусть они тебя приютят. Скажи, что ты теперь элита, с тобой спать рядом — к деньгам.
— Ты тварь, Алина, — прошипел он, и лицо его исказилось злобой. Маска успешного человека слетела, обнажив мелкую, трусливую натуру. — Я знал, что ты мелочная. Ты просто завидуешь, что я развиваюсь, а ты так и сгниешь в этой халупе со своими квитанциями. Я этот телефон купил, чтобы вырваться из дерьма, а ты меня обратно тянешь!
Он суетливо спрятал телефон во внутренний карман куртки, предварительно проверив, застегнута ли молния. Только убедившись, что его сокровище в безопасности, он наклонился к мусорным мешкам со своими вещами.
— Развиваешься? — Алина горько усмехнулась. — Ты не развиваешься, Стас. Ты деградируешь в высоком разрешении. Ты стоишь в драных носках в подъезде, без копейки в кармане, без жилья, зато с айфоном. Ты — король помойки.
— Заткнись! — рявкнул он, выпрямляясь. Один пакет порвался, и оттуда торчал рукав его старой толстовки. — Ты еще приползешь ко мне. Увидишь мои сторис, увидишь, как я поднимусь, и будешь локти кусать. Я блогером стану, миллионером, а ты так и будешь зубы лечить по полису ОМС!
— Конечно, Стас. Обязательно, — она начала медленно закрывать дверь.
— Стой! — он вдруг рванулся вперед и подставил ногу в кроссовке, блокируя дверь. Алина вздрогнула, но не отступила. — Зарядку отдай!
— Что? — она опешила.
— Зарядку, говорю, отдай! — требовательно повторил он, протягивая руку. — Провод там остался, на тумбочке. Оригинальный, плетеный. Он три тысячи стоит. Ты его себе оставить хочешь? Хрен тебе. Выноси.
Алина смотрела на него несколько секунд, не веря своим ушам. Человек, которого выгнали из дома в ночь, не просил прощения, не пытался поговорить, не просил даже воды. Он требовал провод. Потому что без провода его «инвестиция» превратится в тыкву через пару часов.
— Ты больной, — сказала она тихо. — Ты просто конченый.
Она с силой пнула его ногу. Стас ойкнул и отдернул ступню. Дверь захлопнулась с тяжелым, металлическим лязгом. Следом щелкнул замок. Один оборот. Второй. Третий.
Стас остался один.
Он постоял минуту, глядя на дерматиновую обивку двери, ожидая, что она сейчас откроется. Что Алина одумается, выбежит в слезах, начнет извиняться. Но за дверью было тихо. Ни звука шагов, ни всхлипываний. Только тишина, окончательная и бесповоротная.
— Ну и пошла ты, — громко сказал он двери, чтобы оставить последнее слово за собой. — Дура истеричная. Сама потом звонить будешь, я трубку не возьму.
Он наклонился, подхватил скользкие, неудобные мусорные мешки. Они были тяжелыми, ручек не было, пластик врезался в пальцы. Коробка с хламом больно била по ногам. Он протащил их полпролета вниз и остановился на площадке между этажами. Здесь было темно, лампочку кто-то выкрутил.
Стас опустил мешки прямо в грязь. Руки дрожали — не то от тяжести, не то от злости. Первым делом он расстегнул куртку и достал телефон. Экран вспыхнул в темноте, озарив его лицо мертвенно-бледным светом.
Красивые обои. Иконки приложений, расставленные по цветам. И маленький значок батареи в правом верхнем углу. 14%. Красный сектор.
Он не успел его зарядить. Он был так занят настройкой виджетов и наклеиванием стекла, что забыл воткнуть кабель.
— Черт, — выругался Стас, чувствуя, как внутри расползается липкий страх. Четырнадцать процентов. Этого не хватит надолго.
Он открыл список контактов. Миха. «Абонент временно недоступен». Димон с работы. Гудки идут, но никто не берет — время позднее, нормальные люди спят перед сменой. Мама.
Он занес палец над номером матери, но остановился. Что он ей скажет? «Мам, я купил телефон за сто тысяч, и меня выгнали»? Она начнет читать лекции, орать, что он идиот. Нет, слушать это сейчас было невозможно.
Он свернул звонилку и по привычке открыл Инстаграм. Лента пестрела успешными людьми. Кто-то ужинал в ресторане, кто-то летел в Дубай, кто-то показывал новую машину. Стас смотрел на эти картинки, стоя в холодном подъезде рядом с мешками мусора, в которых была вся его жизнь, и чувствовал странное, болезненное успокоение.
Он поднял телефон повыше. Выбрал режим «Ночная съемка». Навел камеру на свое лицо. В полумраке подъезда алгоритмы высветлили кожу, убрали мешки под глазами, сделали взгляд загадочным и глубоким. Задний фон с облупленной стеной размылся в красивое боке, превратившись в лофтовую текстуру.
Щелк.
Фотография получилась шикарной. На ней он выглядел как герой нуарного фильма, одинокий волк, непонятый миром.
Стас быстро набрал подпись: «Иногда нужно сжечь все мосты, чтобы увидеть, кто останется на твоем берегу. Начало новой жизни. Only forward. #success #motivation #newlife #iphone15pro».
Он нажал «Опубликовать». Полоска загрузки ползла медленно, интернет в подъезде ловил плохо. 13%… 12%…
— Загружайся же, ну, — прошептал он, гипнотизируя экран.
Пост опубликовался. Стас выдохнул. Теперь все увидят, что у него всё нормально. Что он не сломлен. Он присел на ступеньку, подложив под зад край куртки, и уставился в экран, ожидая первого лайка.
Он не думал о том, где будет спать. Не думал, что ему есть. Не думал о том, что завтра ему таскать тяжелую сумку с едой по дождю, а долг за кредит начнет капать уже через месяц. Он сидел в грязном подъезде, сжимая в руках разряжающийся кусок стекла и металла, и ждал. Ждал, когда цифровой мир одобрит его существование, потому что в реальном мире для него больше не осталось места.
Экран мигнул и погас. 10%. Режим энергосбережения.
Стас поплотнее закутался в куртку, прижал телефон к груди, чтобы согреть аккумулятор, и закрыл глаза. До утра было еще далеко…
