— Ты отдала деньги, которые мы копили на зимнюю резину, своей подруге на раскрутку бизнеса, хотя знаешь, что она никогда не возвращает долги? Ира, мы будем ездить по льду на лысых шинах ради твоей блажи? — голос Алексея был пугающе ровным, но в этой ровности слышался скрежет металла. Он стоял в дверном проеме кухни, сжимая в руке глянцевый, пахнущий дешевой типографией буклет вместо пухлого конверта с наличными. — Ты понимаешь, что ты натворила?
Ирина сидела за столом, поджав ноги под себя, и лениво размешивала ложечкой пенку в латте. За окном, заклеенным серым ноябрьским маревом, валил густой, мокрый снег. Он ложился на асфальт тяжелыми шапками, мгновенно превращая дорогу в смертельно опасный каток. Алексей только что вернулся с балкона, где полчаса наблюдал, как соседская «Тойота» беспомощно шлифует лед на выезде со двора, и собирался ехать в шиномонтаж, пока не начался настоящий ад.
— Леш, ну чего ты орешь? — Ирина даже не обернулась, продолжая с интересом разглядывать экран смартфона. — Не отдала, а инвестировала. Это разные вещи. Ты мыслишь категориями наемного работника: заработал — потратил. А Света мыслит масштабно. У неё уникальный проект, биохакинг, добавки на основе каких-то там алтайских грибов. Это сейчас тренд. Через месяц она вернет всё с процентами, купим тебе твои колеса, еще и на диски останется.
Алексей прошел в кухню и швырнул буклет на стол. Яркая бумажка с изображением счастливой женщины, жующей какой-то зеленый порошок, скользнула по столешнице и уперлась в сахарницу.
— Какие грибы, Ира? — Алексей подошел к окну и ткнул пальцем в стекло. — Посмотри туда. Там зима. Настоящая, русская зима, которая не прощает ошибок. У нас резина лысая, корд уже торчит! Я планировал сегодня, вот прямо сейчас, поехать и переобуться. Там шестьдесят тысяч лежало. Шестьдесят! Это безопасность. Это, черт возьми, жизнь. А ты их спустила на грибы Светки? Той самой Светки, которая до сих пор должна нам за тот раз, когда «открывала» студию маникюра на дому и сожгла клиентке кутикулу?
— Ты злопамятный, — фыркнула жена, наконец оторвавшись от телефона. В её взгляде читалось снисхождение. Так смотрят на неразумных детей, которые не понимают, как устроен большой мир. — У всех бывают неудачи. Света сделала выводы. Она прошла курсы, у неё есть наставник. Ей просто не хватало на стартовый пакет товара, чтобы получить статус «Бриллиантового партнера». Я не могла ей отказать. Она моя подруга, а не чужой человек. Надо верить в людей, Леша, а не трястись над каждой копейкой.
Алексей почувствовал, как у него немеют кончики пальцев. Он смотрел на жену — ухоженную, спокойную, в теплом домашнем костюме — и не узнавал её. Казалось, между ними выросла стена из непробиваемого стекла. Она сидела в тепле, пила кофе, купленный на его зарплату, и рассуждала о вере в людей, пока он мысленно прокручивал сценарий, как его машину заносит на повороте.
— Верить в людей? — переспросил он, чувствуя, как внутри закипает холодная ярость. — Отлично. Давай поговорим о вере. Я верю в физику. В коэффициент сцепления с дорогой. Я верю в то, что полторы тонны железа на льду не останавливаются мгновенно. Мы возим Сашку в сад каждое утро. Ты понимаешь, что ты поставила на кон не просто деньги, а безопасность нашего сына? Ты рискнула его здоровьем ради того, чтобы твоя подружка поиграла в бизнесвумен?
— Ой, ну прекрати нагнетать! — Ирина закатила глаза и нервно дернула плечом. — Ты всегда так: сразу худший сценарий. Сашку можно и на автобусе пока поводить, не развалится. А на машине поаккуратнее езди, не гоняй. Ты же водитель со стажем, справишься. Подумаешь, снег выпал. Раньше вообще все на одной резине круглый год ездили, и ничего, живые.
— Раньше машин было три штуки на город, и скорости были другие, — процедил Алексей. — Ты хоть понимаешь, что ты сделала? Ты залезла в неприкосновенный запас. Мы договаривались: эта коробка — только на машину. Не на шмотки, не на еду, не на твои хотелки. Это техническая необходимость. Ты украла эти деньги.
— Я не украла, я взяла из семейного бюджета! — взвизгнула Ирина, и её лицо пошло красными пятнами. Спокойствие слетело с неё, как шелуха. — Я такая же хозяйка в этом доме! Я имею право распоряжаться финансами! Почему я должна отчитываться за каждый шаг? Света обещала вернуть через две недели. Две недели, Леша! Ты что, не можешь две недели на метро поездить, если тебе так страшно за руль садиться?
Алексей смотрел на неё и видел перед собой совершенно чужого человека. Человека, который искренне не понимал разницы между капризом и необходимостью. Для неё эти шестьдесят тысяч были просто бумажками, инструментом для повышения собственной значимости в глазах подруги. «Смотри, Света, я могу себе позволить дать тебе денег, я крутая, я добрая». Она купила себе этот статус за счет их безопасности.
— Две недели, говоришь? — тихо произнес Алексей. — Хорошо. Давай позвоним Свете. Прямо сейчас. Включи громкую связь.
— Зачем? — насторожилась Ирина, прижимая телефон к груди.
— Затем, что я хочу услышать от неё лично, когда и как она собирается возвращать долг. И еще я хочу спросить, знает ли она, что эти деньги были на зимнюю резину. Звони.
— Не буду я звонить! — отрезала Ирина. — Это неприлично. Человек только начал дело, она сейчас в запаре, оформляет заказы, структуру строит. Нельзя давить на людей в начале пути, это сбивает энергетику успеха. Ты своим негативом всё испортишь.
— Энергетику успеха… — Алексей горько усмехнулся. Он подошел к столу вплотную, нависая над женой. — Значит, звонить ты не будешь. Деньги ты отдала добровольно, без расписки, под честное слово профессиональной неудачницы. И ты считаешь, что права.
— Да, считаю! — выкрикнула она, вскидывая подбородок. — Потому что я друг, а не жмот!
Алексей медленно кивнул. В его голове что-то щелкнуло, переключилось, как тумблер. Снег за окном валил всё сильнее, засыпая город белым, равнодушным саваном. Разговоры закончились. Пришло время математики. Жестокой, сухой арифметики последствий.
— Ладно, — сказал он, и голос его стал совершенно безжизненным. — Раз ты у нас инвестор, будем разговаривать как партнеры. Вставай.
— Что? — Ирина моргнула, сбитая с толку резкой сменой тона.
— Вставай, говорю. Пойдем смотреть на твои инвестиции.
Он не стал ждать, пока она сообразит. Развернулся и пошел в коридор, где на тумбочке лежала связка ключей от машины. Ключей, которые Ирина считала своими, хотя машина была куплена им еще до брака, и обслуживал её тоже только он. Сегодня эти ключи приобретут совсем другой вес.
Алексей сгреб ключи с тумбочки. Металл холодил ладонь, острые грани брелока сигнализации впились в кожу. Это было единственное, что сейчас казалось реальным в этом театре абсурда.
— Положи на место! — Ирина вылетела в прихожую следом за ним. Её лицо исказилось, губы побелели. Она попыталась выхватить связку, но Алексей легко уклонился, подняв руку вверх. Она была ниже его на голову, и сейчас эта разница в росте казалась непреодолимой пропастью. — Ты не имеешь права! Это наша машина! Мне завтра к маме ехать, потом Сашку в бассейн! Ты что, с ума сошел?
— Наша машина, Ира, превратилась в груду бесполезного металла ровно в ту секунду, когда ты решила поиграть в мецената, — Алексей говорил тихо, но каждое слово падало в тишину прихожей, как булыжник. — Ты говоришь «наша»? Отлично. Тогда объясни мне, совладелец, на каком основании ты вывела оборотные средства предприятия в заведомо убыточный стартап, не согласовав это с партнером?
— Перестань паясничать! — она топнула ногой, и пушистый тапочек глухо шлепнул о ламинат. — Какой стартап? Какое предприятие? Ты дома, а не на совещании! Света — не чужой человек. Она крестная нашего сына, если ты забыл!
— Я помню, — кивнул Алексей. — Я также помню, как эта «крестная» два года назад занимала у нас тридцатку на «уникальные курсы по криптовалюте». Где эти деньги, Ир? В блокчейне растворились? А до этого? Магазин элитной бижутерии из Китая? У нас до сих пор полбалкона завалено этим пластиковым хламом, от которого у людей уши зеленели. Ты тогда тоже кричала, что я ничего не понимаю в бизнесе.
Ирина задохнулась от возмущения. Напоминание о прошлых провалах подруги было ударом ниже пояса, но крыть было нечем. Она скрестила руки на груди, пытаясь защититься от неприятной правды позой обиженной королевы.
— Кто старое помянет… — начала она, но муж перебил её, резко шагнув вперед.
— А я помяну. Потому что глаз вон, Ира. И не один глаз, а оба. Ты не просто наступила на грабли, ты на них прыгнула с разбегу. «Биохакинг»? Ты хоть знаешь, что это такое? Или тебе просто понравилось красивое слово? Ты отдала деньги за банки с сушеной травой, которые Света даже продать не сможет, потому что такие же «бизнесмены» уже завалили ими весь город. Это пирамида. Обычная, примитивная пирамида для дураков. И ты в ней теперь почетный кирпич в основании.
— Ты просто завидуешь! — выпалила Ирина, и в её голосе зазвенели истеричные нотки. — Ты завидуешь, что люди стремятся к чему-то, развиваются, рискуют! А ты привык сидеть в своем болоте. Зарплата — аванс, дом — работа. Тебе не понять мышления успешных людей! Света через месяц будет на «Мерседесе» ездить, а ты так и будешь свои копейки пересчитывать!
Алексей посмотрел на неё с искренним изумлением. Она действительно в это верила. Стояла перед ним в халате, в квартире, за которую они еще платили ипотеку, и на полном серьезе вещала про мышление миллионеров, повторяя заученные фразы из дешевых вебинаров. Ему стало страшно. Не за деньги, а за то, с кем он живет. Это была не просто глупость. Это была фанатичная, непробиваемая слепота.
— На «Мерседесе»? — переспросил он устало. — Пусть ездит хоть на космолете. Но ты, моя дорогая «успешная женщина», будешь ходить пешком.
Он подошел к окну в гостиной, отодвинул штору. Снег валил стеной, уже скрывая очертания припаркованных машин. Их серый седан стоял внизу, постепенно превращаясь в сугроб.
— Посмотри туда, — сказал Алексей, не оборачиваясь. — Видишь машину? Попрощайся с ней. До апреля.
— В смысле? — голос Ирины дрогнул.
— В прямом. Ты лишила нас возможности безопасно эксплуатировать транспортное средство. Я не убийца, чтобы выпускать тебя или себя на дорогу на летней резине в гололед. Денег на новую резину нет. Ты их «инвестировала». Значит, машина встает на прикол.
— Ты не посмеешь! — она подбежала к нему, дернула за рукав. — Мне нужна машина! Как я буду Сашку возить? Как я буду продукты покупать? На себе таскать? Ты мужик или кто? Займи! Возьми кредит! Реши проблему!
Алексей медленно повернул голову. Его глаза были пустыми и холодными, как лед на асфальте.
— Реши проблему? — переспросил он. — Нет, дорогая. Проблему создала ты. Я её решаю единственным доступным мне способом — консервацией объекта опасности. Кредит? Ради чего? Чтобы покрыть твою глупость? Я не буду брать в долг и платить проценты банку за то, что ты решила поиграть в добрую фею.
— Ты жадный урод, — прошипела она, отступая. — Ты мелочный, злобный сухарь. Света была права насчет тебя. Ты меня не достоин. Ты тянешь меня вниз.
— Возможно, — согласился Алексей. — Только вниз тебя тянет гравитация и отсутствие мозгов. А Света… Раз она такая проницательная, может, она тебе и такси оплатит?
Он сунул ключи глубоко в карман джинсов.
— Значит так. Машина стоит. Ключи у меня. Второй комплект я тоже заберу. А сейчас мы займемся занимательной арифметикой. Садись.
— Я никуда не сяду! Я ухожу! — Ирина метнулась в спальню, но Алексей перегородил ей дорогу. Он не касался её, просто встал в дверном проеме, но этого хватило.
— Нет, ты сядешь, — сказал он тоном, не терпящим возражений. — Ты любишь считать будущие прибыли? Отлично. Сейчас мы посчитаем реальные убытки. Я хочу, чтобы ты увидела цифру. Цену твоего «доверия к людям». И пока мы не закончим, никто никуда не пойдет.
Ирина замерла, тяжело дыша. Впервые за весь вечер в её глазах мелькнул не гнев, а испуг. Она поняла, что привычная схема — поорать, поплакать и получить желаемое — сломалась. Алексей не кричал, не бил посуду. Он был спокоен той страшной спокойностью хирурга, который собирается ампутировать гангренозную конечность без наркоза.
— Садись, — повторил он, указывая на диван. — Доставай свой телефон. Открывай калькулятор. Будем сводить дебет с кредитом твоей дружбы.
— Пиши, — скомандовал Алексей, бросая на журнальный столик перед диваном старый блокнот и ручку. — Шестьдесят тысяч — это база. Это то, что ты физически изъяла из нашего будущего. Записала?
Ирина сидела на диване, демонстративно скрестив руки на груди. Телефон лежал рядом, экраном вниз, словно она боялась, что он вдруг предательски зазвонит и разрушит её хрупкую оборону. Она смотрела на мужа с выражением брезгливого превосходства, которое бывает у людей, считающих себя «просветленными», при общении с «невеждами».
— Я не буду участвовать в этом цирке, — фыркнула она, отворачиваясь к стене. — Ты ведешь себя как мелочный купец. Считаешь копейки, пока я строю империю. Это низко, Леша. Вибрации бедности.
— Вибрации бедности? — Алексей усмехнулся, но глаза его оставались ледяными. Он сам взял ручку, резко щелкнул кнопкой и склонился над листом бумаги. — Отлично. Давай поговорим о вибрациях реальности. Если ты не хочешь писать, буду писать я. А ты смотри и слушай.
Он размашисто вывел цифру «60 000». Ручка с нажимом прочертила бумагу, почти порвав её.
— Дальше, — продолжил он, не поднимая головы. — Моя работа находится в промзоне. Ты знаешь, что общественный транспорт туда ходит по расписанию, которое составлял садист. Без машины мне придется ездить на такси. Туда и обратно — минимум полторы тысячи в день, учитывая этот снегопад и пробки. В месяце двадцать рабочих дней. Умножаем.
Он быстро набросал столбик цифр.
— Тридцать тысяч рублей, Ира. Это цена моего комфорта, которого ты меня лишила. Это деньги, которые я буду выбрасывать в трубу, просто чтобы добраться до места, где я зарабатываю на твои «инвестиции». Плюсуем. Итого — девяносто.
Ирина покосилась на листок. Цифра была крупной, жирной, неприятной. Она заерзала на диване, поправляя халат.
— Ты утрируешь, — буркнула она неуверенно. — Мог бы и на автобусе поездить, корона не упадет. Или с коллегами договориться. Вечно ты ищешь проблемы, вместо того чтобы искать возможности.
— Возможности… — протянул Алексей. Он выпрямился, глядя на неё сверху вниз. — Знаешь, какая у меня сейчас главная возможность? Возможность не разбиться насмерть. Теперь давай посчитаем твой вклад. Ты возишь Сашку в сад. Это пять остановок. Пешком по такой погоде с ребенком не дойдешь. Автобус утром набит битком, там вирусы, там давка. Значит, снова такси. Или ты думала, что я позволю тебе таскать сына по морозу? Еще пятнадцать тысяч в месяц.
Он снова чиркнул ручкой.
— Сто пять тысяч рублей. Это реальная стоимость твоего подарка подруге. Сто. Пять. Тысяч. Это почти две мои зарплаты, Ира. Ты понимаешь, что ты не просто отдала заначку? Ты загнала нас в минус. Глубокий, жирный минус. Нам жрать будет нечего через две недели, потому что все свободные деньги уйдут на извозчиков.
Ирина вскочила с дивана. Ей стало душно под этим тяжелым, давящим взглядом. Ей хотелось кричать, топать ногами, доказывать, что он не прав, что деньги — это энергия, что они вернутся сторицей, но цифры на бумаге были упрямыми и злыми.
— Хватит! — крикнула она, и голос её сорвался. — Хватит меня тыкать носом как котенка! Да, я отдала деньги! Да, сейчас их нет! Но они будут! Света сказала…
— Света сказала, — перебил Алексей, и его голос зазвенел сталью. — Света много чего говорила. Про биткоины, про китайские побрякушки, про ногтевой сервис. Но платишь за её слова всегда ты. Вернее, мы.
Он подошел к ней вплотную. Ирина инстинктивно отшатнулась, уперевшись спиной в книжный шкаф.
— Значит так, — произнес он очень тихо, и от этой тишины у Ирины по спине побежали мурашки. — Арифметика окончена. Переходим к практическим занятиям. У тебя есть ровно один час.
— Час? На что? — она непонимающе хлопала глазами, и этот её наивный, кукольный вид сейчас вызывал у него не умиление, а тошноту.
— На то, чтобы вернуть деньги. Все шестьдесят тысяч. Мне плевать, где ты их возьмешь. Звони своей Свете, звони её наставникам, звони в банк, в ломбард, да хоть в «Спортлото». Но чтобы через час деньги лежали на этом столе.
— Ты спятил? — прошептала она. — Где я их возьму за час? Света уже закупила товар! Нельзя выдергивать деньги из оборота, это разрушит бизнес-процесс!
— Это её проблемы, — отрезал Алексей. — И твои. Если денег не будет через час, я аннулирую твое проживание в этой квартире.
Ирина замерла. Потом вдруг рассмеялась — нервно, коротко, с вызовом.
— Ты меня выгонишь? — она вскинула брови. — Из дома? Жену? Мать твоего ребенка? Ты себя слышишь, Леша? Ты просто пугаешь меня. Ты же добрый. Ты отходчивый. Ну поорешь и успокоишься. Мы же семья.
— Семья — это когда люди берегут друг друга, — сказал он, глядя сквозь неё. — А когда один паразитирует на другом, прикрываясь красивыми фразами про доверие — это глисты, Ира. Это симбиоз паразита и носителя. Я больше не хочу быть носителем.
Он посмотрел на настенные часы. Стрелка неумолимо ползла вперед.
— Пятьдесят восемь минут. Время пошло. И не надейся, что я шучу. Посмотри мне в глаза и скажи, похоже, что я шучу?
Ирина заглянула в его глаза и почувствовала, как внутри всё обрывается. Там не было привычного Лешки-тюфяка, которым можно было крутить как угодно. Там была стена. Глухая бетонная стена. Но признать поражение она не могла. Гордыня, раздутая псевдопсихологическими тренингами, не позволяла ей сдаться.
— Я не буду никому звонить, — заявила она, вскидывая подбородок. — Я не буду унижаться и просить деньги назад. Я верю в Свету. А ты… ты просто тиран и абьюзер. Ты манипулируешь мной деньгами. Это экономическое насилие!
— Называй как хочешь, — равнодушно бросил Алексей, садясь в кресло и беря в руки книгу, которую он даже не собирался читать. — Хочешь — насилие, хочешь — воспитательный процесс. Главное — результат. Часики тикают, Ира. Тик-так.
Он открыл книгу и замолчал. В комнате повисла тяжелая, густая атмосфера ожидания. Слышно было только, как ветер швыряет мокрый снег в оконное стекло, да как тикают те самые часы, отмеряя последние минуты её прежней, беззаботной жизни. Ирина стояла посреди комнаты, сжимая в руке бесполезный телефон, и лихорадочно соображала, блефует он или нет. Но звонить Свете она не собиралась. Ведь это значило бы признать, что Алексей прав, а «успешные женщины» никогда не признают ошибок.
— Время вышло, — произнес Алексей, захлопывая книгу. Глухой звук удара твердой обложки о страницы прозвучал в тишине комнаты как одиночный выстрел. Он медленно поднялся с кресла, разминая затекшие плечи, и посмотрел на журнальный столик.
Там было пусто. Ни пачки купюр, ни банковского чека, ни даже расписки. Только глянцевый буклет с улыбающейся женщиной, жующей зеленый порошок, продолжал издевательски сиять под светом люстры.
Ирина сидела в той же позе, демонстративно уткнувшись в телефон. Она решила играть в полную невозмутимость, уверенная, что муж просто выпускает пар. Ну походит, поворчит, может, поспит на диване пару ночей, а потом всё вернется на круги своя. Так было всегда. Он побухтит и проглотит.
— Ну? — спросил Алексей, подходя к ней. Голос его был будничным, лишенным всякой театральности. — Деньги где?
— Перестань, Леша, это уже не смешно, — Ирина даже не подняла головы, лениво листая ленту новостей. — Ты устроил истерику на ровном месте. Я же сказала: деньги в работе. Нельзя быть таким зашоренным. Сядь, успокойся, я закажу пиццу. Отметим начало новой жизни.
— Отметим, — кивнул он. — Обязательно отметим.
Алексей развернулся и вышел из гостиной. Ирина победно улыбнулась уголками губ: «Сдался». Она знала, что он не способен на решительные действия. Слишком мягкий, слишком привыкший к комфорту.
Но через минуту Алексей вернулся. В руках у него был не телефон для заказа пиццы, а плотный полиэтиленовый пакет-майка из ближайшего супермаркета. В пакете что-то сиротливо шуршало.
— Вставай, — сказал он, бросая пакет ей на колени.
Ирина от неожиданности выронила смартфон. Она заглянула в пакет. Там лежали её зубная щетка, тюбик пасты, зарядное устройство, пара сменного белья и теплые носки. На дне сиротливо белела пачка влажных салфеток.
— Ты что, серьезно? — её голос дрогнул, скакнув на октаву вверх. Глаза округлились, в них наконец-то плеснулся настоящий, животный страх. — Ты собрал мне вещи? В пакет из «Пятерочки»? Ты унижаешь меня!
— Я тебя не унижаю. Я тебя экипирую, — спокойно пояснил Алексей. — Чемодан собирать долго, да и не к чему. Ты же идешь к успешному человеку, к миллионерше. У неё наверняка есть гостевые халаты из египетского хлопка и тапочки с подогревом. А это — так, дорожный набор, чтобы доехать.
— Я никуда не пойду! — взвизгнула Ирина, вцепляясь в обивку дивана побелевшими пальцами. — Это моя квартира! Я здесь прописана! Ты не имеешь права!
— Имею, — жестко оборвал он её. — Квартира куплена до брака. Ты здесь зарегистрирована, но жить с человеком, который ворует у семьи безопасность, я не обязан. Я не выгоняю тебя на улицу, Ира. Я отправляю тебя по адресу твоих инвестиций.
Он шагнул к ней, перехватил её запястье. Не больно, но железной хваткой, из которой не вырваться. Рывком поднял её с дивана. Ирина попыталась упереться ногами, но на гладком ламинате носки скользили.
— Пусти! Урод! Психопат! — орала она, пытаясь ударить его свободной рукой, но он ловко блокировал замахи, продолжая тащить её к выходу. — Я маме позвоню! Я всем расскажу, какой ты тиран! Ты пожалеешь! Ты на коленях приползешь!
— Обязательно, — кивал Алексей, протаскивая её через коридор. — Как только резину куплю, так сразу и приползу. А пока — пешком, дорогая, пешком. Полезно для здоровья и просветления.
В прихожей он сунул ей в руки её куртку и сапоги.
— Одевайся. Или пойдешь в тапочках. На улице минус пять и снег с дождем. Выбор за тобой. Время не ждет, такси до дома Светы я тебе уже вызвал. Оплатишь сама, у тебя же мышление изобилия.
Ирина, всхлипывая и размазывая тушь по щекам, кое-как натянула сапоги. Руки её тряслись, молния на куртке заедала. Она смотрела на мужа с ненавистью, смешанной с ужасом. Она видела перед собой незнакомца. Где тот удобный Лешка, которым она помыкала годами? Его не было. Был только этот холодный мужчина с пустыми глазами.
— Ты… ты чудовище, — прошипела она, выпрямляясь. — Ты выгоняешь жену в ночь из-за каких-то бумажек.
— Не из-за бумажек, — Алексей открыл входную дверь. В квартиру ворвался холодный сквозняк, пахнущий сыростью и чужим подъездом. — А из-за того, что ты предала нас. Ты выбрала Свету и её лохотрон. Вот и живи теперь с ней. Пусть она тебя кормит, поит и возит на своем «Мерседесе». У неё же бизнес прёт, верно? Ей не составит труда приютить своего главного инвестора.
Он легонько подтолкнул её в спину. Ирина сделала шаг на лестничную клетку, всё еще не веря, что это происходит на самом деле.
— А когда вернешься? — спросил он, держась за ручку двери.
— Никогда! — выплюнула она. — Ноги моей здесь не будет!
— Неправильный ответ, — покачал головой Алексей. — Вернешься тогда, когда в руках у тебя будет шестьдесят тысяч рублей. До копейки. Без денег — даже не звони. Код от домофона я сменю завтра утром.
— Да пошел ты! — крикнула она, и её голос гулко разнесся по бетонному колодцу подъезда. — Света мне поможет! Она не такая мелочная тварь, как ты! Мы разбогатеем и купим весь твой гадюшник, чтобы снести его!
— Удачи, — коротко бросил Алексей.
Он захлопнул тяжелую металлическую дверь. Щелкнул один замок. Потом второй. Потом ночная задвижка. Три сухих металлических щелчка, отрезавших прошлое.
Алексей прислонился лбом к холодной стали двери. Сердце колотилось где-то в горле, но руки не дрожали. Он прислушался. За дверью было тихо. Ни стука, ни криков. Видимо, гордость пока еще перевешивала осознание реальности. Или она уже бежала вниз по лестнице к ожидающему такси, чтобы рассказать подруге о «тиране-муже» и попроситься на ночлег.
Он прошел на кухню. Там всё еще пахло её духами и дорогим кофе. На столе валялся проклятый буклет. Алексей взял его, скомкал в плотный шар и швырнул в мусорное ведро. Затем налил в чайник воды и щелкнул кнопкой.
Подошел к окну. Снег на улице превратился в настоящую метель. Ветер гнул деревья, белые хлопья яростно бились в стекло, пытаясь прорваться внутрь, в тепло. Внизу, во дворе, его машина уже превратилась в безликий белый сугроб. Она будет стоять там долго. Может быть, всю зиму. Но это ничего. Железо подождет.
Главное, что теперь в квартире стало тихо. И безопасно. Алексей смотрел на кружащийся снег и впервые за последние годы чувствовал не раздражение, а странную, звенящую легкость. Он был один, без денег, с замороженной машиной, но свободный от чужой глупости, которая стоила слишком дорого.
Чайник закипел, щелкнув выключателем. Жизнь продолжалась. И теперь она будет совсем другой. Считанной, честной и, наконец-то, своей…
