— Я не поняла, а чего так тихо?..
Тишина в квартире казалась не просто отсутствием звуков, а вакуумом, выкачавшим из комнаты весь воздух. Ольга стояла перед своим рабочим столом и тупо смотрела на прямоугольник, очерченный слоем серой пыли. Там, где еще утром стоял её ноутбук — единственный кормилец семьи последние полгода, — теперь зияла стерильная пустота. Сиротливо валялся лишь черный хвост зарядного устройства, который, видимо, в спешке просто выдернули из гнезда, не потрудившись смотать. Ни охлаждающей подставки, ни беспроводной мыши, ни внешнего жесткого диска с архивами макетов. Стол был зачищен так, словно здесь поработали мародеры.
В прихожей лязгнул замок. Дверь открылась с натужным скрипом, который Денис обещал устранить еще весной, но так и не нашел времени между лежанием на диване и чтением форумов про автотюнинг. В квартиру ворвался запах подъезда, смешанный с дешевым табаком и резким, химическим ароматом автомобильной «елочки».
— Олька, ты дома? — голос мужа звучал непривычно бодро, даже звонко. — А ну, иди сюда! Помоги дверь подержать, у меня руки заняты!
Ольга медленно, словно во сне, повернулась и вышла в коридор. Денис, пыхтя и краснея от натуги, втаскивал через порог огромные картонные коробки, перетянутые желтым скотчем. На грязном картоне красовались яркие наклейки с иероглифами и логотипом известного японского бренда. Муж был в своей любимой растянутой толстовке с пятном от кетчупа на животе, но лицо его сияло так, будто он только что получил Нобелевскую премию.
— Фух, тяжелые, зараза, хоть и легкий сплав! — выдохнул он, с грохотом опуская последнюю, четвертую коробку прямо на коврик для обуви, заваливая проход. — Смотри, какая красота! Оригинал, Оль! Я полгорода объехал, пока нашел этот вылет. Пацаны на районе просто умрут от зависти, когда я на «ласточку» их поставлю.
Он выпрямился, вытер пот со лба тыльной стороной ладони и выжидающе посмотрел на жену, требуя заслуженных оваций. Ольга молчала. Её взгляд скользнул по коробкам, стоимость которых явно превышала их месячный бюджет на еду, и вернулся к сияющему лицу мужа.
— Денис, — тихо произнесла она, чувствуя, как внутри начинает пульсировать холодная, тяжелая ярость. — Где мой ноутбук?
Муж на секунду сбился с ритма, его улыбка слегка померкла, превращаясь в настороженную гримасу школьника, которого поймали с сигаретой. Он отвел взгляд и принялся с остервенением ковырять ногтем скотч на верхней коробке.
— А, ты про комп… — протянул он небрежно, стараясь, чтобы голос звучал буднично. — Да сдал я его. В скупку, к Ашоту на рынок. Нормально дали, кстати, я даже не ожидал. Я там поторговался как лев, он хотел цену сбить за царапину на крышке, но я его уломал.
— Ты сдал мой рабочий ноутбук? — переспросила Ольга, чувствуя, как пол уходит из-под ног. — Ты вынес из дома вещь, на которой я работаю? У меня через два часа сдача проекта. У меня там все исходники. Ты понимаешь, что ты сделал?
Денис наконец содрал картон и рывком вытащил содержимое. Хищный блеск хрома и черного лака ударил по глазам. Диск выглядел агрессивно, дорого и совершенно инородно в их тесной прихожей с отклеивающимися обоями.
— Да не нуди ты! — отмахнулся он, любовно проводя ладонью по холодному металлу спицы. — Старый он был, твой ноут. Тормозил уже, грелся. Я тебе потом планшет куплю, с него тоже можно в интернете сидеть. А это — вещь! Это инвестиция, Оля! Диски только дорожают, это тебе не пластик китайский.
Ольга смотрела на него и не узнавала человека, с которым прожила пять лет. Перед ней сидел на корточках чужой, инфантильный мужчина, который искренне не понимал масштаба катастрофы. Для него мир ограничивался блестящей железкой.
— Ты продал мой рабочий ноутбук, на котором я держу всю базу клиентов, чтобы купить себе новые литые диски на эту ржавую помойку? Денис, ты украл у меня средство заработка ради понтов перед пацанами?
— Не ори! Соседи услышат! — шикнул на неё Денис, но диск из рук не выпустил. — Какая помойка? Ты вообще не шаришь в тачках. Это классика! «Марк» — это легенда! Ему просто нужен стиль, понимаешь? Колеса — это пятьдесят процентов вида. Я не могу ездить на штамповках, как лох последний. Я на собеседования ездить буду, мне нужен статус!
— Ты на собеседования не ездишь уже восемь месяцев, — голос Ольги стал сухим и жестким, как наждачная бумага. — Твоя «легенда» гниет под окном, у неё пороги из монтажной пены, а масло она жрет больше, чем бензина. Ты купил диски за шестьдесят тысяч на ведро, которое стоит сорок?
— Не сорок, а сто двадцать по рынку! — обиженно огрызнулся муж, наконец поднимаясь с корточек. В его глазах читалось искреннее возмущение тем, что его гениальный ход не оценили. — И диски эти эксклюзивные. Я, между прочим, для семьи стараюсь. Машина должна выглядеть достойно. А ты со своими картинками… Ну, посидишь пару дней без работы, отдохнешь. Что ты из мухи слона делаешь?
Он снова наклонился к своему сокровищу, начав бормотать что-то про разболтовку и вылет, полностью выключив жену из своего мира. Он даже не заметил, как Ольга перестала кричать. Она просто смотрела на его сутулую спину, обтянутую застиранной тканью, и в её голове с пугающей ясностью формировалась мысль: это не муж. Это паразит, который только что перегрыз пуповину, питавшую их обоих.
Денис выпрямился, отряхнул колени от пыли и посмотрел на жену с тем снисходительным выражением лица, которое обычно появляется у взрослых, объясняющих ребенку, почему нельзя есть песок. В его мире, искаженном эгоизмом и инфантильностью, всё было кристально ясно и логично. Он совершил мужской поступок — принял решение, оптимизировал ресурсы, вложился в имидж. А жена, как это обычно бывает у женщин в его понимании, просто истерила на пустом месте из-за недостатка широты взглядов.
— Оль, ну что ты завелась-то? — он развел руками, едва не задев локтем вешалку с её единственным приличным пальто. — Ты мыслишь узко. Вот смотри: ноут этот твой — это пассив. Он лежит, пылится, устаревает. Через год он бы вообще копейки стоил. А диски — это актив! Это ликвидный товар. К тому же, я давно хотел машину взбодрить. Ты же сама пилила меня, что я не развиваюсь, что у меня депрессия. Вот! Я занимаюсь делом, тюнингом. Это хобби, которое может перерасти в бизнес!
Ольга прислонилась спиной к дверному косяку, чувствуя, как холодное дерево холодит лопатки через тонкую домашнюю футболку. Ей казалось, что она слушает бред сумасшедшего. Или, что еще страшнее, — откровения человека, с которым она делила постель и стол, но которого совершенно не знала.
— Денис, — её голос дрожал, но не от слез, а от сдерживаемого желания ударить его чем-нибудь тяжелым. — Этот «пассив», как ты выразился, приносил нам шестьдесят тысяч в месяц. Это деньги, на которые мы едим. На которые мы платим за квартиру. На которые я заправляю твою машину, чтобы ты мог ездить в гаражи. Ты понимаешь, что ты перерезал единственную артерию, которая нас питала?
— Ой, да ладно тебе нагнетать! — скривился муж, снова поворачиваясь к коробкам. Он достал второй диск и принялся срывать с него упаковочную пленку. Звук разрываемого полиэтилена резал слух. — «Кормила», «питала»… Прям героиня труда. Ты целыми днями дома сидишь, в пижаме, кофе пьешь и в кнопочки тыкаешь. Это не работа, Оля, это шабашка. Фриланс твой — это так, на булавки. Серьезные деньги делаются в реальном секторе, а не в интернете.
Он искренне верил в то, что говорил. Для него, человека, который за последний год не задержался ни на одной работе дольше месяца, труд жены казался чем-то несерьезным, игрушечным. Ну разве можно считать работой то, что не требует подъема в шесть утра и поездки на завод? А раз это не работа, то и инструмент для неё не так уж важен.
— И вообще, — продолжил он, любуясь своим отражением в хромированной поверхности диска. — Сейчас век технологий. Скачай себе на телефон какой-нибудь редактор. Вон у тебя экран большой, пальцем поводила — и готово. Зачем тебе этот гроб на столе? Только место занимал. А тут — эстетика! Ты посмотри, как свет играет! Это же произведение искусства!
Ольга смотрела на него и чувствовала, как внутри что-то умирает. Умирает надежда, умирает привязанность, умирает то глупое, женское терпение, которое заставляло её верить в его «поиски себя». Она вдруг увидела их жизнь со стороны. Обшарпанная прихожая, где с потолка свисает лампочка без плафона, потому что Денису лень его повесить. Её старые кроссовки, заклеенные суперклеем. И посреди этой нищеты — сияющие, дорогие, абсолютно бесполезные колеса, купленные ценой её будущего.
— Ты считаешь, что верстку многостраничного сайта можно сделать на телефоне? — спросила она тихо. — Ты правда думаешь, что мои заказчики платят мне за то, что я просто «вожу пальцем»?
— Да какая разница! — отмахнулся Денис, начиная раздражаться от её непонятливости. — Придумаешь что-нибудь. Сходишь в интернет-кафе, у подруги одолжишь. Проблема не в ноуте, Оля, проблема в твоем отношении. Ты должна радоваться за мужа! У меня глаза горят, я вдохновлен! А ты стоишь тут с кислым лицом и портишь мне праздник. Я, может, впервые за полгода почувствовал себя человеком, а не придатком к твоему кошельку!
Эта фраза стала последней каплей, но не в чаше терпения, а в чаше понимания. Он все знал. Он прекрасно понимал, что живет за её счет. Но вместо благодарности это вызывало у него зависть и желание унизить её, обесценить её труд, чтобы на её фоне не казаться таким ничтожеством. Продажа ноутбука не была просто глупостью. Это была диверсия. Это был способ спустить её на свой уровень, сделать такой же беспомощной, как он сам.
— Вдохновлен, значит, — повторила Ольга, глядя на то, как он выстраивает диски в ряд вдоль стены, загораживая проход в комнату.
— Конечно! — Денис расцвел, приняв её слова за начало примирения. — Вот завтра поставлю, поедем с тобой кататься. Окошки откроем, музон навалим. Все оборачиваться будут! Ты пойми, машина — это статус. Встречают по одежке. Когда я на таких колесах подкачу, со мной совсем по-другому разговаривать будут. Глядишь, и работу нормальную предложат, директорскую. А не эту твою… возню с картинками.
Он подошел к ней, пытаясь приобнять, но от него несло таким самодовольством, что Ольгу физически отшатнуло назад.
— Ну, не дуйся, Малыш. — Он подмигнул ей, явно считая конфликт исчерпанным. — Кстати, там сдачи немного осталось, я пивка взял и рыбки. Давай отметим покупку? А про ноут забудь. Железка она и есть железка. Мы же семья, мы должны поддерживать друг друга, а не цепляться за вещи.
Ольга посмотрела в его пустые, блестящие глаза, в которых не было ни грамма раскаяния, ни тени сомнения. Он действительно считал, что прав. Он считал, что имеет право распоряжаться её жизнью, её трудом, её вещами просто по праву того, что он — мужчина, и ему захотелось новую игрушку.
— Поддерживать, говоришь? — переспросила она, и в её голосе зазвучали металлические нотки, которых Денис, занятый созерцанием своих покупок, не заметил. — Хорошо, Денис. Я тебя поняла. Ты абсолютно прав. Вещи — это просто вещи.
Она развернулась и пошла на кухню. Походка её была твердой, решительной. Денис, довольный тем, что «баба угомонилась», снова присел к своим дискам, начав протирать их краем своей футболки, нежно нашептывая что-то про японское качество. Он не видел, как Ольга открыла ящик со столовыми приборами. Он не видел, как её рука легла на тяжелую, ребристую рукоятку профессионального молотка для отбивания мяса — единственного качественного предмета на их кухне, подарка её мамы. Она взвесила его в руке. Тяжелый. Цельнолитой. Надежный.
Ольга стояла посреди крошечной кухни, сжимая в руке холодную металлическую рукоятку молотка. Тяжесть инструмента была приятной, отрезвляющей. Она не собиралась нападать на мужа — по крайней мере, так она думала секунду назад. Ей просто нужно было почувствовать в руке что-то весомое, что-то реальное, в противовес той воздушной, бредовой логике, которой Денис пытался оправдать свое воровство. Она сделала глубокий вдох, пытаясь унять дрожь в коленях, и вышла обратно в коридор, пряча молоток за спиной, прижимая его к пояснице.
Денис уже успел открыть банку пива. Шипение пены и запах хмеля заполнили тесное пространство прихожей, смешиваясь с запахом новой резины. Он сидел на полу, скрестив ноги по-турецки перед своими «сокровищами», и делал селфи. Он вытягивал губы, делал пальцами знак «виктори», пытаясь поймать в кадр и свое лицо, и блестящий диск.
— Денис, послушай меня внимательно, — голос Ольги звучал глухо, словно из-под воды. — У нас через три дня платеж по кредиту. Пятнадцать тысяч. Еще пять — коммуналка. В холодильнике — половина палки колбасы и десяток яиц. На карте у меня осталось две тысячи рублей.
Муж опустил телефон, недовольно цокнув языком. Он явно не хотел спускаться с небес своего триумфа на грешную землю бытовых проблем.
— Опять ты начинаешь? — он сделал жадный глоток из банки и рыгнул. — Ну что ты за человек такой, Оль? Я тут сижу, радуюсь, у меня, может, лучший день за год, а ты со своей бытовухой лезешь. «Кредит, коммуналка»… Скучная ты. Найдем мы деньги. Перезаймем у кого-нибудь. У матери твоей попросим, в конце концов. Она же не даств нам с голоду умереть.
— У мамы пенсия двенадцать тысяч, Денис. И она нам уже занимала на ремонт машины в прошлом месяце. Ты забыл? — Ольга сделала шаг вперед, крепче сжимая молоток за спиной. — А деньги, которые я должна была получить за этот заказ, теперь не придут. Потому что я не сдам работу. Потому что ты продал мой инструмент.
Денис резко поставил банку на пол, расплескав пену на линолеум.
— Да что ты заладила: «мой инструмент», «мой инструмент»! — взорвался он, и его лицо пошло красными пятнами. — Ты забываешь одну простую вещь, дорогая. Мы в браке. По закону все имущество — общее. Твой ноутбук был куплен, когда мы уже были расписаны. Значит, он такой же мой, как и твой. Я имею полное право распоряжаться нашей общей собственностью!
Он поднялся с пола, нависая над ней. В его позе читалась агрессия человека, который знает, что неправ, но будет защищать свою глупость до последнего.
— Я принял решение, как глава семьи, — продолжал он, тыча пальцем ей в лицо. — Я посчитал, что этот актив — ноут твой тормознутый — используется неэффективно. И я конвертировал его в то, что реально нужно семье. В статус! В машину! А ты устроила истерику, как будто я у тебя почку вырезал. Ты эгоистка, Оля. Ты думаешь только о своем комфорте, о своих картинках. А о том, что мужику стремно ездить на ржавых штамповках, ты не думаешь!
Ольга слушала его и чувствовала, как внутри лопается последняя струна. Он не просто украл у неё возможность работать. Он подвел под это идеологическую базу. Он искренне считал, что её труд, её нервы, её бессонные ночи над проектами — это «общий ресурс», который он может спустить на свои хотелки в любой момент.
— То есть ты считаешь, — тихо произнесла она, глядя ему прямо в переносицу, — что лишить нас дохода ради того, чтобы твоя гнилая машина блестела колесами, — это решение главы семьи?
— Да! — рявкнул Денис. — Именно так! Потому что машина — это перспектива. А твоя работа — это так, баловство. И вообще, если ты такая умная, могла бы и накопить. А то вечно у нас денег нет, вечно ты ноешь. Может, это ты плохая хозяйка? Может, ты деньги крысятничаешь? Откуда я знаю?
Он снова сел на пол, повернувшись к ней спиной, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
— Короче, Оль. Тема закрыта. Диски куплены, ноута нет. Смирись. Иди лучше ужин готовь, реально жрать охота. И пиво мне еще принеси, там в пакете осталось. А завтра с утра я поеду на шиномонтаж. И не дай бог ты мне настроение испортишь своим кислым лицом. Я хочу выехать из двора как король.
Ольга смотрела на его затылок, на жирную шею, на растянутый воротник футболки. Она смотрела на диски, которые стояли рядом с ним, сияя безупречным, холодным, равнодушным блеском. Эти четыре куска металла теперь были дороже, чем их спокойствие, чем их сытость, чем их будущее. Они были символом его тупости и её унижения.
— Как король, значит… — прошептала она.
В её голове вдруг стало звонко и пусто. Исчезли мысли о кредитах, о заказчиках, о том, что скажут родственники. Осталась только кристально чистая ярость и понимание: разговоры бесполезны. Слова для Дениса — это просто шум. Он понимает только язык силы и язык потери. Он любит эти диски больше, чем её? Отлично. Значит, нужно бить туда, где ему будет больно.
Ольга медленно вывела руку из-за спины. Тяжелый молоток для мяса с крупными зубцами на одной стороне и плоской ударной частью на другой тускло блеснул в свете тусклой лампочки прихожей.
— Денис, — позвала она его спокойным, почти ласковым голосом.
— Ну что еще? — недовольно буркнул он, не оборачиваясь, протирая рукавом хромированную спицу. — Пиво несешь?
— Нет, — ответила Ольга, поднимая руку для замаха. — Я несу тебе окончательный расчет.
Она перехватила рукоятку поудобнее, чувствуя, как каждый мускул напрягается в предвкушении удара. Взгляд её зафиксировался на ближайшем диске — том самом, который Денис только что так любовно отполировал. Это был не вандализм. Это было освобождение.
Первый удар пришелся не в центр, а по касательной, прямо по сияющей, безупречной кромке обода. Звук оказался не звонким, как в кино, а глухим, хрустящим и тошнотворным — так звучит, когда ломается дорогая, но хрупкая вещь. Зубчатая сторона молотка для отбивания мяса с хищным чавканьем вгрызлась в мягкий японский сплав, оставляя на идеальном зеркале глубокую, рваную оспину, окруженную сетью мелких трещин лака.
Денис дернулся, словно удар пришелся ему по позвоночнику. Он застыл с открытым ртом, не в силах сопоставить картинку в своей голове с реальностью. Его жена, его тихая, удобная Оля, только что ударила молотком его мечту.
— Ты… ты что творишь?! — взвизгнул он, но голос сорвался на фальцет. Он попытался прикрыть диск руками, но Ольга уже замахивалась снова.
— Не трогай! — рявкнула она так, что Денис инстинктивно отшатнулся, вжавшись лопатками в вешалку с одеждой. В её глазах не было истерики, только ледяная, деловитая сосредоточенность, с которой мясник разделывает тушу.
Второй удар обрушился на тонкую, изящную спицу. Металл не выдержал. С характерным щелчком спица надломилась, нарушая идеальную геометрию колеса. Алюминиевая крошка брызнула на линолеум, сверкая в свете лампочки, как дешевые блестки.
— Это за мой ноутбук, — спокойно произнесла Ольга, тяжело дыша. — Это за мои бессонные ночи. Это за твою «инвестицию».
— Ты больная! Сумасшедшая! — орал Денис, глядя на изуродованное колесо, как на труп родственника. — Это же шестьдесят тысяч! Ты деньги уничтожаешь!
— Я уничтожаю мусор, — отрезала она и перешла к следующей коробке.
Она работала методично, ритмично, вкладывая в каждый замах всю накопившуюся за эти годы тяжесть. Удар. На черном лаке расцветает уродливый кратер. Удар. Обод сминается внутрь, превращая колесо в бесполезный овал. Удар. Блестящий колпачок с логотипом бренда отлетает в угол, расплющенный в лепешку.
Денис метался вокруг неё, заламывая руки, но боялся подойти. Тяжелый стальной молоток в её руке был весомым аргументом против любого вмешательства. Он видел, как его статус, его «лицо мужчины», его пропуск в мир крутых пацанов превращается в груду искореженного цветмета прямо на грязном коврике прихожей.
— Прекрати! Я вызову… я не знаю кого! — выл он, хватаясь за голову. — Оля, остановись! Мы же можем их продать, хоть за полцены! Что ты делаешь?!
— Продавай, — бросила она, разбивая третий диск. Зубцы молотка соскальзывали, оставляя длинные, глубокие борозды, сдирая краску до самого основания. — Ашот на ломбарде за алюминий хорошо платит. На пиво тебе хватит.
Когда с четвертым диском было покончено, Ольга выпрямилась. Рука затекла, молоток казался свинцовым, но внутри была звенящая, абсолютная пустота и легкость. Она посмотрела на дело рук своих: четыре блестящих, дорогих колеса теперь выглядели так, словно побывали в страшной аварии. Они больше никогда не встанут ни на одну ось. Они были мертвы.
Денис сидел на полу среди алюминиевой пыли и осколков пластика, баюкая на коленях один из дисков. Он гладил рваную вмятину пальцем и что-то бормотал. Вид у него был жалкий и раздавленный.
Ольга подошла к входной двери и распахнула её настежь. Холодный воздух с лестничной клетки ворвался в душную, пропитанную запахом пота и пива квартиру.
— Вставай, — сказала она.
— Что? — Денис поднял на неё мутный взгляд.
— Вставай и выметайся. Вместе со своим металлоломом.
— Куда? — он опешил. — Ты меня выгоняешь? Из моей квартиры? Мы здесь прописаны…
— Квартира моей матери, Денис. Ты здесь никто. Ты здесь просто квартирант, который задолжал за полгода, — она перехватила молоток поудобнее, и Денис, увидев этот жест, поспешно вскочил на ноги. — Забирай свои колеса. Это твое единственное имущество. Ноутбука у тебя нет, совести нет, денег нет. Есть только понты. Вот и живи с ними.
Она пнула ближайшую коробку ногой, выталкивая её на лестничную площадку. Картон зашуршал по бетону.
— Оля, ну давай поговорим, ну ты чего… Ну погорячилась, с кем не бывает, — заблеял он, пятясь к выходу, но инстинкт самосохранения гнал его прочь от женщины с молотком. — Куда я пойду на ночь глядя? У меня даже ключей от гаража с собой нет!
— В машине поспишь. На своих новых дисках, — ответила она.
Она схватила его куртку с вешалки и швырнула ему в лицо. Денис, путаясь в рукавах, вывалился в подъезд. Ольга, не теряя времени, начала вышвыривать следом искореженные диски. Они грохотали по бетонному полу подъезда, звеня и подпрыгивая, скатываясь по ступенькам вниз. Соседи, наверное, прилипли к глазкам, но Ольге было плевать.
— Ты мне за это заплатишь! — крикнул Денис уже с лестницы, подбирая свои сокровища. — Ты мне должна! Это порча имущества! Мы в суде встретимся!
— Встретимся, — кивнула Ольга. — Там и поделим. Тебе — диски, мне — остатки моей жизни.
Она смотрела на него сверху вниз. Он стоял на грязной лестнице, в одном носке (второй сполз), прижимая к груди погнутый кусок алюминия, растрепанный, красный, ничтожный. Паразит, лишенный своего носителя.
Ольга потянула тяжелую металлическую дверь на себя. Денис дернулся было вперед, чтобы вставить ногу в проем, но наткнулся на её взгляд — пустой и темный, как выключенный монитор. Он отступил.
Замок лязгнул сухо и окончательно. Ольга повернула щеколду на два оборота, затем накинула цепочку. Она прижалась лбом к холодной обшивке двери и прислушалась. С той стороны слышалось шуршание, какая-то возня и приглушенные ругательства. Потом звук волочения металла по бетону начал удаляться вниз, к выходу из подъезда.
Она положила молоток на тумбочку, прямо на то место, где раньше лежали ключи мужа. Зашла на кухню, открыла кран и долго мыла руки ледяной водой, смывая с себя невидимую грязь. На столе лежал телефон. Она взяла его, зашла в банковское приложение и заблокировала общую карту. Потом открыла список контактов и нажала «Удалить» на номере, подписанном «Любимый».
В квартире было тихо. Но это была не та тишина, что давит на уши. Это была тишина чистого листа. Завтра ей придется объясняться с заказчиком, искать деньги и, возможно, продавать что-то из одежды. Но это будет завтра. А сегодня она впервые за долгое время дышала полной грудью, зная, что кислород в этой квартире больше никто не ворует…
