— Ты дверь вообще закрывал? Замок на один оборот всего, заходи кто хочешь.
Жанна вкатила чемодан в прихожую. Колесики глухо простучали по плитке, оставляя за собой мокрые следы растаявшего уличного снега. В квартире стоял тяжелый, спертый воздух — смесь запаха немытого тела, дешевой жидкости для вейпа с ароматом химозной дыни и разогретого пластика. Так пахнет в компьютерных клубах в подвалах, но никак не в квартире, ипотеку за которую Жанна гасила с маниакальной педантичностью.
Из глубины комнаты, где мерцал синим светом монитор, донеслось лишь невнятное мычание. Стас даже не повернул голову. Он сидел в своем «кокпите» — дорогом ортопедическом кресле, которое они покупали якобы для его больной спины, а теперь оно служило троном для его деградации.
Жанна скинула пальто, чувствуя, как ноет плечо от тяжелой сумки с ноутбуком. Три дня переговоров, два перелета, три часа сна в сутки — и вот она дома. Дома, где ее встречает не ужин и не объятия, а спина мужа в застиранной футболке и гора пустых банок из-под энергетика на столе.
Она прошла в гардеробную — небольшую нишу, которую сама оборудовала системами хранения. Ей хотелось просто переодеться в чистое, смыть с себя дорожную пыль и упасть лицом в подушку. Рука привычно потянулась к дальней штанге, где в специальном чехле висела её гордость — темная, густая норка, подарок родителей на тридцатилетие. Вещь статусная, теплая, пахнущая дорогим мехом и заботой.
Пальцы схватили пустоту.
Жанна замерла. Она моргнула, словно надеясь, что зрение её подводит от усталости. Но нет. Пластиковые плечики болтались на штанге, сиротливо покачиваясь от движения воздуха. Чехла не было. Шубы не было.
Холодная волна, не имеющая ничего общего с температурой в комнате, прокатилась от затылка до пяток. Жанна медленно, очень медленно выдохнула. Она не стала кричать. Она не стала бегать по квартире. Она просто стояла и смотрела на пустую вешалку, как смотрит патологоанатом на вскрытую грудную клетку — без эмоций, только фиксируя факты.
Затем она развернулась и пошла в комнату.
Стас ожесточенно кликал мышкой. На экране вспыхивали какие-то магические руны, летели цифры урона, в наушниках, висящих у него на шее, кто-то истошно орал матом на ломаном английском.
— Стас, — произнесла Жанна. Голос её был ровным, сухим, как осенний лист.
— Сейчас, Жан, ну погоди! — он дернул плечом, отмахиваясь от неё, как от назойливой мухи. — У нас босс падает, хилер тупит, я не могу отвлечься, иначе вайпнемся! Пять минут!
Жанна подошла к столу и выдернула шнур питания монитора из розетки.
Экран погас мгновенно. Черный квадрат Малевича вместо красочного фэнтези-мира. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь гудением системного блока, который еще не понял, что произошло.
Стас подскочил в кресле, едва не опрокинув его. Его лицо, бледное, с темными кругами под глазами и сальными волосами, исказилось в гримасе искреннего ужаса.
— Ты че творишь?! — взвизгнул он, хватаясь за голову. — Ты понимаешь, что ты наделала?! Меня же кикнут из гильдии! Там лут на тысячи долларов! Ты… ты вообще соображаешь?!
— Где шуба? — спросила Жанна, глядя ему прямо в переносицу.
Стас осекся. Его бегающие глаза метнулись в сторону гардеробной, потом обратно на Жанну, потом на погасший монитор. Он шумно сглотнул, и кадык на его тонкой шее дернулся.
— Какая шуба? — он попытался изобразить удивление, но получилось жалко. Актер из него был еще хуже, чем муж. — Ты о чем вообще? Я думал, ты её в химчистку сдала перед отъездом… Или к маме отвезла…
— Не ври мне, — Жанна обошла стол и встала так, чтобы перекрыть ему путь к отступлению. — Я вижу, как у тебя трясутся руки. И это не от игры. Я спрашиваю один раз. Где. Моя. Шуба.
Стас плюхнулся обратно в кресле. Весь его боевой пыл, с которым он только что сражался с виртуальными драконами, испарился. Он ссутулился, став похожим на нашкодившего подростка.
— Ну… это… — он почесал нос, потом начал ковырять заусенец на пальце. — Жан, тут такая ситуация вышла. Сложная. Рыночная, можно сказать. Мне срочно нужен был кэш. Понимаешь? Ликвидность.
— Ликвидность? — переспросила Жанна. — Ты экономист теперь?
— Да послушай ты! — он вдруг разозлился, видимо, решив, что лучшая защита — это нападение. — Там акция была! Уникальный скин на оружие, плюс буст персонажа. Я бы потом этот аккаунт продал в три раза дороже! Но у меня лимиты по картам исчерпаны, а микрозаймы начали проценты крутить бешеные… Я же не мог допустить просрочки, ты сама говорила — кредитная история это важно! Вот я твою шубу на Авито и толкнул, чтобы расплатиться. Но… Но потом мы тебе точно купим новую. Поверь мне.
Жанна смотрела на него и чувствовала, как внутри что-то умирает. Не любовь — любви там давно не было, оставалась привычка и жалость. Умирало уважение. Умирало восприятие этого существа как мужчины, как партнера, как человека.
Она достала телефон, открыла приложение банка, потом зашла на сайт объявлений. История поиска в браузере на общем планшете, который валялся тут же на диване, была красноречивее любых слов. «Скупка меха срочно», «ломбард шубы цена», «как продать быстро».
— Ты продал мою норковую шубу на Авито, пока я была в командировке, чтобы закрыть долг по кредитке, который ты потратил на онлайн-игры? Ты совсем потерял связь с реальностью, Стас? Это был подарок моих родителей!
— Да куплю я тебе новую! — выпалил он, махнув рукой. — Чего ты завелась из-за тряпки? Подумаешь, шкуры мертвых животных! Сейчас вообще модно эко-мех носить, Грета Тунберг бы одобрила. Я вот сейчас турнир выиграю, там призовой фонд — космос! Я тебе две таких куплю! Еще и спасибо скажешь, что я тебя от старья избавил.
Он потянулся к розетке, пытаясь вернуть вилку на место, словно этот разговор был досадной помехой, которую можно устранить, просто перезагрузив систему.
— Турнир? — Жанна перехватила его руку. Её пальцы были ледяными, но хватка — железной. — Ты три года не работаешь, Стас. Три года ты сидишь на моей шее и рассказываешь про «перспективы в киберспорте». А теперь ты начал воровать вещи из дома.
— Не воровать, а заимствовать актив! — огрызнулся он, вырывая руку. — Мы семья, у нас всё общее! Что твоё — то моё. Гражданский кодекс почитай! Я, может, стратегически мыслю, а ты своим мещанским умом только о шмотках думаешь. Вернулась и сразу пилить! Даже не спросила, как я тут жил, что ел…
— Я вижу, что ты ел, — Жанна кивнула на гору мусора на столе. — И вижу, чем ты жил.
Она отошла от стола, чувствуя, что если простоит рядом с ним еще секунду, то её вырвет прямо на его драгоценную клавиатуру с подсветкой.
— Значит так, «стратег», — сказала она, направляясь в кухню. — Раз у нас всё общее, то и проблемы у нас общие. Только решать их теперь буду я. И методы мои тебе очень не понравятся.
— Ой, да иди ты, — буркнул Стас, наконец-то втыкая вилку в розетку. Экран ожил. — Вечно драму на ровном месте устраиваешь. Сказал же — всё верну. Дай поиграть нормально, мне рейтинг поднимать надо.
Он надел наушники, отсекая себя от реальности, от жены, от пустой вешалки в шкафу. Для него проблема была решена: он объяснился, пообещал (когда-нибудь потом) всё исправить и вернулся к главному. Жанна же стояла в коридоре, глядя на свое отражение в зеркале, и понимала: это не просто кража. Это конец.
— Ты хоть понимаешь, что это не просто «тряпка»? — Жанна стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди. Она не ушла на кухню, как собиралась. Ноги сами приросли к полу. Ей нужно было услышать, понять глубину той ямы, в которую скатился человек, с которым она делила кровать.
Стас нехотя сдвинул один наушник. Экран монитора снова пестрел вспышками, но, видимо, персонаж был «на респауне» — ожидал воскрешения, поэтому у мужа появилась минута на разговор.
— Ну началось, — он закатил глаза, демонстративно откидываясь на спинку кресла. Скрип кожи прозвучал как вздох утомленного гения, вынужденного общаться с чернью. — Жан, ты сейчас реально будешь мне лекцию читать? Я же объяснил: это временная мера. Форс-мажор. В бизнесе такое бывает. Нужно чем-то жертвовать ради роста капитала.
— Капитала? — Жанна усмехнулась, но в этой усмешке не было веселья. — Твой капитал — это нарисованные мечи и доспехи, которые исчезнут, как только отключат сервер. А шуба была реальной. Её купили мои родители на деньги, которые откладывали год. Отец тогда еще работал на севере, он здоровье там оставил, чтобы сделать дочери подарок. Ты хоть помнишь моего отца, Стас? Он тебе руку жал, когда мы женились. А ты взял и спустил его труд в унитаз ради… ради чего? Ради пикселей?
Стас поморщился, словно от зубной боли.
— Ой, давай без вот этого пафоса про «север» и «здоровье», а? — он махнул рукой, едва не опрокинув банку с энергетиком. — Твои родители — типичные совки. Копят, трясутся над вещами, молятся на хрусталь в серванте. «Вещь должна служить веками!» — передразнил он скрипучим голосом. — Мы в двадцать первом веке живем, алло! Сейчас экономика впечатлений рулит. Цифровые активы! Я вкладываюсь в будущее. Ты просто не догоняешь. Ты застряла в своей бухгалтерии и не видишь трендов.
Он говорил с такой уверенностью, с таким апломбом, что Жанне стало страшно. Страшно не от того, что он украл, а от того, что он искренне не считал это кражей. В его искаженной реальности он был инвестором, предпринимателем, визионером. А она — скучной мещанкой, тормозящей его прогресс.
— Значит, я не догоняю, — тихо повторила она, проходя в комнату и садясь на край дивана. Диван был завален его одеждой — джинсы, носки, какие-то футболки. Она брезгливо отодвинула их в сторону. — Хорошо. Давай поговорим про экономику впечатлений. Сколько ты получил за шубу?
Стас замялся. Он снова покосился на монитор, где таймер отсчитывал секунды до возрождения.
— Ну… там быстро надо было. Срочный выкуп, сами понимаете, дисконт, — он пробормотал это скороговоркой. — Тридцать тысяч.
— Тридцать тысяч?! — Жанна задохнулась. — Она стоила сто пятьдесят! Ты продал новую вещь за двадцать процентов от стоимости? Это твой «бизнес-план»?
— Да какая разница, сколько она стоила в магазине?! — вспылил Стас, резко разворачиваясь к ней вместе с креслом. — На вторичке цены другие! Мне деньги нужны были здесь и сейчас, чтобы закрыть долг по микрозайму. Там проценты — два процента в день! Ты считать умеешь? Это кабала! Я спасал семейный бюджет от коллекторов! Ты мне спасибо должна сказать, что к нам в дверь не ломятся бритоголовые дяди!
Он говорил это с видом героя, который только что закрыл амбразуру грудью, при этом сам же эту амбразуру и прокопал.
— То есть ты взял микрозайм, чтобы задонатить в игру. Проиграл. Испугался процентов. И решил, что самый простой выход — украсть у жены, — Жанна раскладывала факты по полочкам, как документы в папку. — А почему ты не пошел работать? Курьером, грузчиком, таксистом? Тридцать тысяч можно заработать за две недели, не продавая чужие вещи.
Стас фыркнул, его лицо перекосило от презрения.
— Кем? Курьером? Я? — он ткнул себя пальцем в грудь, обтянутую растянутой футболкой с логотипом игры. — Жанна, ты себя слышишь? У меня высшее образование! Я инженер! Я не буду разносить пиццу, это унизительно. Я работаю головой. Киберспорт — это интеллектуальный труд. Реакция, стратегия, тактика! Там такие деньги крутятся, тебе и не снилось. Я почти в топе! Еще чуть-чуть, и меня подпишет команда. И тогда… тогда я куплю тебе хоть десять шуб. И родителям твоим путевку в санаторий. Все офигеют. А ты сейчас меня гнобишь за какую-то мелочь.
— Мелочь… — эхом отозвалась Жанна.
Она смотрела на него и видела, как болезнь сожрала человека. Того веселого парня, с которым они познакомились пять лет назад, больше не было. Осталась оболочка. Оболочка, наполненная дофаминовой зависимостью, ленью и чудовищным эгоцентризмом. Он искренне верил, что его «потенциальный успех» оправдывает любые подлости в настоящем. Что весь мир, и Жанна в первую очередь, — это лишь ресурсы для его «прокачки».
— Стас, — она посмотрела ему прямо в глаза. — Ты не в топе. Ты на дне. Ты сидишь в грязной квартире, которую не убирал неделю. Ты продал вещь, которая тебе не принадлежала, за копейки первому встречному барыге. Ты не инженер. Ты безработный игроман, который ворует у семьи.
— Заткнись! — рявкнул он, ударив кулаком по столу. Клавиатура подпрыгнула. — Хватит меня пилить! Ты ничего не понимаешь! Ты приходишь со своей работы, перекладываешь бумажки и думаешь, что познала жизнь? Я тут работаю! Я вкладываюсь! Да ты знаешь, сколько стоит мой аккаунт? Если я его продам, я квартиру могу купить!
— Так продай, — спокойно сказала Жанна. — Продай аккаунт и верни мне деньги за шубу. Прямо сейчас.
В комнате повисла тишина. Стас замер. На его лице отразилась паника. Сама мысль о продаже его драгоценного персонажа, в которого он вложил столько времени (и чужих денег), была для него кощунством. Это была его личность, его смысл жизни, его единственное достижение. В реальном мире он был никем, неудачником с долгами, а там — Великим Воином 80-го уровня в сияющих доспехах.
— Ты… ты сумасшедшая? — прошептал он. — Это же актив! Он растет в цене! Продавать сейчас — это идиотизм. Рынок на спаде. Надо ждать патча. Ты просто хочешь меня унизить. Хочешь, чтобы я всё бросил и пошел батрачить на дядю за копейки, как ты. Чтобы я стал таким же серым и унылым. Завидуешь, что у меня есть мечта, а у тебя — только отчеты и шуба в шкафу. Вернее, уже нет.
Он злорадно ухмыльнулся. Эта ухмылка стала последней каплей. Жанна поняла: говорить не с кем. Апеллировать к совести бесполезно — этот модуль у него давно отключен за неуплату. Взывать к логике бессмысленно — его логика искажена игровой механикой. Он не видит в ней человека. Он видит в ней NPC — неигрового персонажа, который должен выдавать квесты и ресурсы, а если начинает возмущаться, то это «баг», который бесит.
— Мечта, говоришь? — Жанна встала с дивана. Движения её были медленными, но четкими. Усталость как рукой сняло. Вместо неё пришла холодная, расчетливая ясность. — Хорошо. Живи своей мечтой. Только ты забыл одну вещь, Стас. В реальной жизни нет кнопки «сохраниться». И за каждый поступок прилетает ответка. Не через экран монитора, а прямо в лицо.
— Ой, всё, иди спать, — отмахнулся он, снова надевая наушники. Персонаж на экране воскрес, и Стас тут же погрузился в процесс, забыв о жене. — Завтра поговорим. Приготовь пожрать что-нибудь, а то пельмени закончились.
Жанна молча вышла из комнаты. Он даже не обернулся. Он был уверен, что победил. Что жена «проглотила», как глотала раньше его безделье, его пустые обещания, его лень. Он думал, что всё останется как прежде: она поворчит, поплачет в подушку, а завтра наварит борща и снова пойдет на работу, чтобы оплачивать интернет, которым он качает своего эльфа.
Но он ошибся. Жанна пошла не на кухню. Она пошла в спальню, взяла свой рюкзак, вытряхнула из него документы и достала калькулятор. Старый, надежный калькулятор, который никогда не врал. Ей предстояла ночь не сна, а подсчетов. Пришло время подвести баланс этого убыточного предприятия под названием «семья со Стасом». И цифры обещали быть убийственными.
— Три часа пятнадцать минут, — сказала Жанна, не поднимая головы от кухонного стола. — Ты закончил рейд?
Стас вздрогнул. Он вошел в кухню бесшумно, в одних носках, крадучись к холодильнику, как ночное животное. Свет резкой, холодной лампы ударил ему в глаза, заставив зажмуриться. Жанна сидела перед разложенными бумагами: чеками, выписками из банка и открытым блокнотом, исписанным её аккуратным, убористым почерком. Рядом лежал калькулятор, цифры на дисплее которого светились тусклым серым цветом.
— Ты чего не спишь? — прохрипел Стас, почесывая живот под футболкой. — Я думал, ты обиделась и легла. Есть что пожрать? Я там так выложился, калорий сжег немерено. Мозг, знаешь ли, потребляет энергию похлеще мышц.
Он открыл холодильник, и голубоватый свет озарил его лицо — одутловатое, с красными прожилками в белках глаз. Он достал кастрюлю с остатками вчерашнего супа и, не найдя половника, просто отхлебнул через край.
— Сядь, — тихо сказала Жанна.
— Да я быстро, щас перекушу и спать, — отмахнулся он, вытирая рот тыльной стороной ладони.
— Сядь, Стас. Это не просьба.
В её голосе было что-то такое, от чего у него пропал аппетит. Не угроза, нет. Скорее, безразличная констатация факта, как у врача, сообщающего диагноз. Стас неохотно поставил кастрюлю на столешницу и опустился на табурет напротив неё.
— Ну? Что опять? — он скривился. — Жан, если ты хочешь продолжить про шубу, то я уже всё сказал. Верну. С процентами. Закрыли тему.
— Я посчитала, — Жанна развернула к нему блокнот. — Смотри. Это не претензия, это просто бухгалтерия. Сухие цифры. Ты любишь статистику в своих играх? Вот тебе статистика твоей реальной жизни.
Она начала водить ручкой по строкам.
— Электричество. Твой компьютер с двумя видеокартами работает по шестнадцать часов в сутки. Это почти полторы тысячи в месяц сверх нормы. Интернет — максимальный тариф, потому что тебе нужен пинг. Еда. Ты не ешь обычную пищу, тебе нужны снеки, энергетики, доставка пиццы, когда я в отъезде. Я подняла историю заказов с твоей, вернее, с моей привязанной карты. Двадцать пять тысяч за прошлый месяц. Только на фастфуд.
— Ты что, куски хлеба за мной считаешь? — Стас побагровел. — Это мелочность, Жанна! Это низко! Я муж, а не квартирант!
— Ты не муж, — она не повысила голос ни на децибел. — Муж — это партнер. А ты — иждивенец с очень дорогими привычками. Идем дальше. Коммуналка, бытовая химия, одежда. Ты три года не принес в дом ни копейки. Я посчитала твои «инвестиции» в игру. Микротранзакции, скины, подписки. За три года ты потратил с наших общих счетов около четырехсот тысяч рублей. Это не считая шубы.
Стас вскочил, опрокинув табурет. Грохот в ночной тишине прозвучал как выстрел.
— Да как ты смеешь?! — заорал он, брызгая слюной. — Ты копалась в моих транзакциях? Это личное пространство! Это нарушение тайны переписки! Я подам на тебя в суд!
— В суд? — Жанна посмотрела на него с легким любопытством, как на редкое насекомое. — На какие деньги ты наймешь адвоката? На те, что украл у меня? Кстати, о кражах.
Она медленно выдвинула из-под вороха бумаг небольшую шкатулку. Обычную, деревянную, с росписью, которая стояла у них в спальне на комоде. В ней Жанна хранила то, что осталось от бабушки — пару золотых колец, серебряную цепочку и старинную брошь с янтарем. Вещи не баснословной стоимости, но бесценные для памяти.
Крышка шкатулки была открыта. Внутри, на бархатной подложке, лежала только серебряная цепочка, свернувшаяся тонкой змейкой. Золота не было. Броши не было.
Стас замер. Его запал мгновенно иссяк. Он отвел взгляд, начав рассматривать узор на линолеуме.
— Это было еще до шубы, да? — спросила Жанна. — Неделю назад? Две? Когда ты сказал, что «заложил телефон в ремонт», а на самом деле просто сдал его в ломбард и выкупил потом с моих отпускных? А золото ушло туда же?
— Я… я хотел выкупить, — пробормотал он, ссутулившись. — Там срок поджимал. Брошь старая, она тебе не нужна была, ты её не носила никогда… А кольца… они просто лежали. Мертвый груз. Я думал, проверну дело, подниму бабла и куплю тебе новые, современные. Картье какое-нибудь. Зачем тебе это старье?
Жанна слушала его и чувствовала, как внутри разливается ледяная пустота. Он не просто вор. Он искренне не понимал ценности вещей, которые нельзя измерить деньгами. Для него бабушкина брошь была просто «лутом», который можно обменять на игровую валюту. Память, история, чувства — всё это не имело значения перед лицом его великой цели: стать королем пиксельного мира.
— Ты продал память о моей бабушке, чтобы купить нарисованный меч, — произнесла она. Это прозвучало страшнее любого крика.
— Да не меч! — вспылил он, снова пытаясь защищаться. — Ты тупая, что ли? Это аккаунт! Это статус! Меня уважают тысячи людей! Я клан-лидер! А кто я здесь? Муж бухгалтерши? Ты меня душишь своей правильностью! Ты не даешь мне дышать! Я поэтому и играю, чтобы уйти от твоей кислой рожи, от твоих вечных упреков! Если бы ты меня поддерживала, я бы уже миллионером стал! Это ты виновата! Ты меня загнала в долги своим неверием!
Он перешел в наступление. Классическая тактика абьюзера: обвинить жертву в том, что она сама спровоцировала насилие. Стас махал руками, его лицо перекосило от злости. Он верил в то, что говорил. Он действительно считал себя жертвой обстоятельств и «душнилы-жены».
— Значит, я виновата, — кивнула Жанна. — Хорошо. Я принимаю ответственность. Я виновата в том, что три года кормила паразита, надеясь, что он превратится в бабочку. А паразит просто жирел.
Она встала. Стас инстинктивно отшатнулся, хотя она не сделала резкого движения. В её спокойствии было что-то звериное, опасное.
— Я больше не буду тебя душить, Стас. И поддерживать тоже не буду. Твой «бизнес-план» прогорел. Инвестор выходит из проекта. Прямо сейчас.
— В смысле? — он растерянно моргнул. — Ты о чем? Ночь на дворе, куда ты собралась?
— Я? Никуда. Я дома. А вот ты… — она посмотрела на часы. — У тебя есть десять минут на сборы. И не надейся, что я шучу.
— Ты гонишь, — нервно хихикнул он. — Куда я пойду? У меня ни денег, ни жилья. К маме в Саратов? Пешком? Жанка, кончай истерить. Ну накосячил, с кем не бывает. Давай спать, утром разберемся. Я тебе массаж сделаю…
Он попытался сделать шаг к ней, протянуть руки, изобразить нежность, которая когда-то работала безотказно. Но наткнулся на такой взгляд, что замер на месте. В глазах Жанны он увидел не обиду, не злость, а брезгливость. Такую, с какой смотрят на раздавленного таракана, из которого вытекла мерзкая жижа.
— Не прикасайся ко мне, — сказала она шепотом, от которого звенело в ушах. — У тебя грязные руки. Во всех смыслах.
Жанна взяла со стола телефон.
— Я не буду вызывать полицию по поводу кражи золота, если ты исчезнешь прямо сейчас. Но если ты останешься здесь еще хоть на минуту, я напишу заявление. И у меня есть все чеки, фотографии и твои чистосердечные признания, которые я записала на диктофон, пока мы тут сидели.
Она подняла телефон, показывая экран, где работало приложение звукозаписи. Красная точка пульсировала, как маленькое злое сердце.
Лицо Стаса посерело. Он понял, что это не блеф. Его «надежный тыл», его кормушка, его удобная жена только что превратилась в самого страшного босса в его жизни. И этот уровень ему было не пройти.
— Я забираю компьютер! — взвизгнул Стас, срываясь с места.
Он метнулся в комнату так, словно там начался пожар, и нужно спасать единственного ребенка. Жанна медленно пошла за ним, слыша, как в спальне грохочет мебель и что-то падает.
Когда она вошла, Стас уже ползал под столом, путаясь в проводах. Он пытался выдрать системный блок, его «игровой алтарь», из сложной экосистемы кабелей, удлинителей и периферии. Его руки тряслись, дыхание сбивалось, он напоминал безумца, пытающегося вынести икону из горящего храма.
— Оставь это, — голос Жанны прозвучал буднично, как просьба вынести мусор.
— Щас! Разбежался! — прохрипел он, дергая за сетевой кабель так, что розетка опасно хрустнула. — Это моё! Я это собирал два года! Тут видеокарта стоит больше, чем вся твоя жизнь! Я не оставлю тебе своё железо, чтобы ты его продала!
— А я его уже не продаю, — Жанна прислонилась плечом к косяку, скрестив руки на груди. — Я его уже продала.
Стас замер на четвереньках. Он медленно повернул голову, и его лицо, красное от натуги, начало стремительно бледнеть.
— Что? — губы его шевельнулись беззвучно.
Жанна развернула экран смартфона. Яркий свет дисплея ударил в полумрак комнаты. На сайте объявлений висело свежее фото его драгоценного компьютера с подписью: «Игровой ПК, топ сборка. Срочно. Самовывоз прямо сейчас. Цена: 15 000 рублей».
— Пятнадцать… тысяч? — прошелестел Стас, поднимаясь с колен. Его глаза расширились, в них плескался неподдельный, животный ужас. — Ты… ты что, больная? Там железа на двести кусков! Ты ноликом ошиблась?!
— Нет, Стас, это рыночная экономика, о которой ты мне так долго рассказывал, — холодно улыбнулась она, но глаза оставались ледяными. — Срочный выкуп. Дисконт за скорость. Ты же продал мою шубу за копейки, потому что тебе «горело»? Мне тоже горит. Мне горит очистить квартиру от твоей заразы.
— Удаляй! — заорал он, бросаясь к ней. — Удаляй немедленно, сука! Ты не имеешь права! Это моя собственность!
Жанна не шелохнулась.
— Твоя собственность закончилась там, где начались мои деньги, на которые всё это куплено. И, кстати, удалять поздно.
В этот момент телефон в её руке коротко звякнул.
— «Буду через семь минут, деньги перевел на карту, никому не отдавайте», — прочитала она сообщение вслух. — Видишь? Спрос рождает предложение. Парень очень обрадовался. Сказал, что мечтал о такой машине, но денег не было. Теперь будет. Благодаря тебе.
Стас взвыл. Это был не человеческий крик, а вой раненого зверя, у которого отгрызли лапу. Он схватился за монитор, пытаясь обнять его, закрыть собой, как будто Жанна собиралась бить его молотком.
— Ты убила меня! — орал он, брызгая слюной на черный пластик. — Ты уничтожила мою карьеру! Мой рейтинг! Там файлы! Там пароли! Там вся моя жизнь! Ты понимаешь, что ты натворила?! Ты не компьютер продала, ты мне душу вырезала!
— У тебя нет души, Стас. У тебя там эмулятор, — жестко оборвала его Жанна. — А теперь слушай внимательно. Покупатель будет здесь через пять минут. Если ты сейчас начнешь ломать технику или устроишь сцену, я верну ему деньги, а тебя сдам полиции вместе с записью твоего признания о краже золота. И тогда ты поедешь не к маме, а в СИЗО. Выбор за тобой: уходишь тихо сейчас или в наручниках через полчаса.
Стас задыхался. Он переводил взгляд с компьютера на жену, с жены на окно, за которым мигали огни ночного города. Он понял, что проиграл. Проиграл не раунд, не катку, а всю партию. Его уютный мир, где можно было паразитировать, врать и воровать, прикрываясь «высокими целями», рухнул за один вечер.
Он с ненавистью сплюнул на пол, прямо на пушистый ковер.
— Будь ты проклята, — прошипел он. — Подавись ты своими тряпками и своими деньгами. Ты сдохнешь одна в этой квартире, старая и никому не нужная. А я поднимусь! Слышишь? Я еще всем покажу!
Он схватил с кресла спортивную сумку, в которую обычно складывал форму для зала, куда не ходил уже год. Начал судорожно, комками запихивать туда вещи: джинсы, грязные футболки, один кроссовок, зарядку от телефона. Он не смотрел, что берет. Ему нужно было бежать, бежать от этого ледяного спокойствия, которое пугало его больше, чем любые крики.
— Ключи, — потребовала Жанна, когда он, пыхтя и шмыгая носом, протиснулся мимо неё в коридор.
Стас выудил связку из кармана и швырнул её на пол. Металл звонко ударился о плитку.
— Ты продала не шубу, ты продала наше доверие! — передразнил он её слова, искажая голос. — Да пошла ты! Тварь расчетливая!
Он распахнул входную дверь. Из подъезда пахнуло холодом и табачным дымом. Стас на секунду задержался на пороге, словно ожидая, что она одумается, окликнет, остановит. Что всё это — просто дурной сон, баг в системе, который можно откатить.
Но Жанна молчала. Она стояла посреди коридора, прямая, как струна, и смотрела на него так, словно он был пустым местом. Прозрачным пикселем на фоне её реальной жизни.
— Собирай манатки, пока за тобой не приехали, — повторила она фразу, с которой всё началось, но теперь в ней не было эмоций. Только усталость.
Стас выругался матом и выскочил на лестничную площадку, громко хлопнув дверью.
Звук удара эхом разнесся по квартире. Жанна вздрогнула, но не сдвинулась с места. Она подошла к двери и медленно повернула щеколду ночного замка. Щелчок прозвучал как финальная точка в романе, который давно следовало сжечь.
В домофон позвонили. Это приехал покупатель за компьютером.
Жанна глубоко вздохнула, расправляя плечи. Впервые за три года воздух в квартире показался ей чистым. Пахло не перегретым пластиком и ложью, а просто пустотой. Пустотой, которую теперь можно было заполнить чем-то настоящим. Она сняла трубку домофона и нажала кнопку открытия двери. Торги были закрыты…
