— Она снова пыталась подобрать пароль к твоему банковскому приложению, — устало произнес Виктор Андреевич.
Он сидел в глубоком кожаном кресле напротив меня, но смотрел не в окно, как большинство моих клиентов, а прямо мне в глаза. Взгляд у него был цепкий, анализирующий.
Я сделала пометку в своем блокноте, хотя все детали нашего плана я помнила наизусть. «План Б. Этап первый: финансовый контроль. Провал».
Мы с моим свекром были не просто родственниками. Мы были заговорщиками, а мой кабинет психотерапии служил нашим тайным штабом.
— Это агония, — заключила я, откладывая ручку. — Она чувствует, что теряет контроль, и начинает совершать ошибки.
Скоро перейдет к более решительным, публичным действиям. Начнет искать компромат, чтобы уничтожить мою репутацию.
— Она уже, — усмехнулся он, но в его глазах не было веселья. — Звонила какой-то своей подруге, у которой муж якобы в органах. Просила «пробить» тебя по всем базам. Найти хоть что-то. Долги, штрафы, жалобы от пациентов.
Виктор Андреевич, отец моего мужа, приходил ко мне на «сеансы» дважды в неделю. Для всех, включая моего Макса, это была строжайшая тайна.
Мы оба понимали: если Тамара, его жена и моя свекровь, узнает правду раньше времени, она взорвется, как сверхновая, уничтожая все на своем пути. Наш план требовал хирургической точности.
— Приближается воскресный ужин, — напомнила я. — Нам нужен катализатор. Что-то, что выведет ее из себя, но так, чтобы Макс ничего не заподозрил и остался на моей стороне.
Нам нужно, чтобы она сама себя разоблачила в его глазах.
Виктор задумался, потирая подбородок.
— Есть одна вещь… Старая, как мир, но бьет точно в цель. Она ненавидит утку с апельсинами.
— Ненавидит? — я удивленно приподняла бровь. — Гастрономические предпочтения?
— Хуже. Публичное унижение, — он криво улыбнулся. — На заре нашей семейной жизни, когда мы были еще нищими студентами, к нам должны были прийти в гости важные люди, от которых зависела моя первая серьезная работа.
Тамара решила блеснуть. Целый день возилась с этой уткой, а в итоге сожгла ее до состояния угля. Гости уже сидели за столом.
Она рыдала в ванной, а я говорил им, что это такой авангардный рецепт. С тех пор любое упоминание утки для нее — это напоминание о том провале. О том, что она неидеальна.
Я улыбнулась. План начал обретать плоть.
— Отлично. Тогда в это воскресенье у нас будет утка. Идеально приготовленная утка.
Вечером Макс встретил меня у порога. Он был взвинчен, как всегда после разговора с матерью. Он ходил по коридору туда-сюда, пока я снимала туфли.
— Мама звонила. Раз десять спросила, что ты будешь готовить на ужин. Сказала, что надеется, это будет не что-то «из твоих новомодных ресторанных штучек, которые нормальные люди не едят».
— Не волнуйся, — я подошла и поцеловала его. — Я приготовлю абсолютную классику. Утку с апельсинами.
— О, отлично! — его лицо мгновенно просветлело. — Папа ее просто обожает! Он всегда говорит, что никто не умеет ее готовить так, как мама в молодости.
Я промолчала. Макс жил в мире, который его мать тщательно для него выстроила, — мире, где она была идеальной хозяйкой, жертвенной матерью и мудрой женщиной.
Он не знал, что его отец «обожает» эту утку только в его присутствии, поддерживая семейную мифологию. И что идею этого ужина подкинул именно он, чтобы разрушить эту мифологию до основания.
Воскресный ужин проходил в привычной атмосфере вежливой пытки. Тамара цедила сквозь зубы комплименты нашему ремонту, не забыв добавить, что «в их время люди были скромнее и не тратили такие деньги на обои».
Рассказывала, как сын ее подруги купил матери путевку в лучший санаторий страны. Макс ерзал на стуле, пытаясь перевести тему. Виктор сохранял олимпийское спокойствие, играя роль любящего мужа.
Когда я внесла блюдо, атмосфера в комнате изменилась. Утка была безупречна: с хрустящей, карамельной корочкой, украшенная кружочками апельсина и веточками розмарина.
Аромат был такой, что свело скулы. Тамара скривила губы, словно ей подали тарелку с ядом.
— Утка? Какой… предсказуемый выбор.
Она демонстративно взяла вилку и нож, отрезала микроскопический кусочек и прожевала его с выражением крайнего страдания на лице, словно дегустировала лекарство.
— Жестковато. И апельсины, конечно, горчат. Впрочем, чему я удивляюсь. Ты же вечно на своей работе пропадаешь, откуда тебе знать толк в готовке.
Макс напрягся, готовый броситься на мою защиту.
— Мама, по-моему, великолепно! Просто тает во рту!
— Сынок, ты ослеплен любовью, — отрезала Тамара, отодвигая тарелку. — А я вижу то, чего не видишь ты.
Я вижу, что ты заслуживаешь лучшего. Жену, которая будет хранить очаг, а не бегать по своим клиентам. — Она посмотрела на меня в упор, и ее глаза сузились. — Ты ужасная жена — тебе не место в нашей семье.
Я сделала паузу, давая ее яду впитаться в воздух. А потом мягко улыбнулась и повернулась к Виктору Андреевичу.
— Виктор Андреевич, а вы что скажете? Макс говорит, вы большой ценитель. У вас ведь нет с уткой никаких неприятных ассоциаций? Из прошлого, например?
Виктор, гениальный актер, изобразил легкое замешательство, а потом отрезал солидный кусок.
— Ассоциации самые приятные, Алина, — он отправил утку в рот и демонстративно прожевал. — А эта — просто шедевр. Сочная, нежная. Идеальный баланс. Спасибо тебе. Ты лучшая хозяйка.
Тамара побагровела. Это был удар под дых. Она не ожидала предательства от своего верного союзника.
— Что это было? Ты специально ее спровоцировала! — набросился на меня Макс, как только за нами закрылась дверь.
— Я всего лишь приготовила ужин и защищалась от прямых оскорблений, — спокойно ответила я, хотя внутри все кипело. — Или я должна была молча слушать, как меня выгоняют из семьи, которую я люблю?
— Но при чем тут отец? Ты втянула его в наши разборки!
— Твой отец — взрослый человек. Он сам решил, что ему сказать. Макс, когда ты перестанешь быть ее адвокатом и станешь моим мужем? Когда ты начнешь замечать, что на самом деле происходит?
Он смотрел на меня с обидой и непониманием. Он все еще был слеп.
На следующей «терапии» мы с Виктором Андреевичем подводили итоги.
— Фаза один прошла успешно, — констатировал он. — Она вне себя. Вчера полночи искала в интернете «как лишить психолога лицензии за профнепригодность».
— Значит, скоро будет семейный совет с финальным актом, — предположила я.
— Именно. Она уже обзвонила всю родню. Готовит показательный процесс. Она уверена, что у нее есть неопровержимый козырь. Она наняла частного детектива.
— И что он нарыл?
— То, что мы и хотели, — Виктор усмехнулся. — Он выяснил, что я твой регулярный клиент.
Сфотографировал меня у входа в твой центр. Она думает, что это компромат. Что она докажет всем, что ты используешь служебное положение и манипулируешь мной. Она не понимает, что сама готовит себе ловушку.
— Вы готовы? — спросила я. — Назад дороги не будет.
— Я ждал этого тридцать лет, — серьезно ответил он.
Вечером в нашей гостиной было не протолкнуться. Тамара собрала всех: тетушек, дядюшек, двоюродных братьев.
Она сидела в центре, как королева на судилище. Макс был бледнее стены.
— Я собрала вас всех, — патетично начала Тамара, — чтобы разоблачить эту женщину! Она не та, за кого себя выдает! Она — хитрый и безжалостный манипулятор!
Она сделала паузу и победоносно обвела всех взглядом.
— Я наняла человека! И он выяснил, что мой муж, Виктор, — ее тайный клиент! Вот фотографии! — она швырнула на стол пачку снимков.
— Она годами обрабатывала его, выуживала семейные тайны и настраивала против меня! Она должна быть лишена лицензии и с позором изгнана из нашей семьи!
Все ахнули и уставились на меня. Макс посмотрел с ужасом.
— Алина?..
Я молчала. Я смотрела на Виктора.
Он медленно поднялся.
— Да, это правда. Я — клиент Алины.
Тамара торжествующе улыбнулась.
— Слышали? Он признался!
— И я хочу поблагодарить ее, — продолжил Виктор спокойным, твердым голосом. — Я хочу поблагодарить мою невестку за то, что она сделала для меня то, чего я сам не мог сделать тридцать лет.
Она помогла мне найти в себе силы, чтобы перестать быть жертвой.
Улыбка сползла с лица Тамары.
— Что?.. О чем ты говоришь?
— Тридцать лет я живу в атмосфере твоего тотального контроля, Тамара. Твоих манипуляций. Твоей вечной критики.
Ты указывала мне, что есть, что носить, с кем дружить. Ты проверяла мои карманы, читала мои письма.
Ты пыталась контролировать каждый мой шаг. Я приходил к Алине, чтобы научиться снова дышать. Чтобы найти способ вырваться из этой тюрьмы. И я нашел.
Он посмотрел на жену без ненависти, лишь с бесконечной усталостью.
— Алина — прекрасная жена для нашего сына. И лучший терапевт, которого я встречал. А ты… Ты осталась одна, Тамара.
В своем выдуманном мире, где все тебе должны.
Он повернулся к Максу.
— Сынок, прости, что не сделал этого раньше. Цени свою жену. Она — настоящее сокровище. Не потеряй ее, как я когда-то потерял себя.
Виктор развернулся и пошел к выходу. Впервые за долгие годы его спина была идеально прямой.
Родственники растерянно молчали. Тамара сидела раздавленная и уничтоженная. Вся ее армия рассыпалась в прах от одного слова правды.
Макс подошел ко мне и крепко обнял.
— Прости, — прошептал он мне в волосы. — Прости, что я был таким идиотом.
Я обняла его в ответ. Наша маленькая тайная битва закончилась. И мы в ней победили.
