— Я в своей квартире барыня, а тебя просто пустили пожить, — Светлана Семёновна выпрямила спину и посмотрела на невестку сверху вниз, хотя была ниже её на полголовы.
Инна стояла посреди гостиной, сжимая в руках только что купленные занавески. Нежно-голубые, с еле заметным рисунком облаков — она присмотрела их ещё неделю назад.
— Мы же договаривались, что это наш дом, — голос Инны дрожал от обиды. — Вы сами сказали…
— Вот именно, мой дом! — перебила свекровь. — А ты собралась тут всё переделывать? Эти занавески моя мама выбирала. Они идеально подходят к интерьеру. Ты в моей квартире на цыпочках ходить должна, я здесь главная.
Старые коричневые шторы висели здесь, кажется, со времён постройки дома. Выцветшие, с протёртыми складками, они придавали просторной светлой комнате какой-то казённый вид.
— Светлана Семёновна, но ведь вы сами говорили на свадьбе…
— Что я говорила? Что разрешила вам тут жить? Да, разрешила. Из любви к сыну, между прочим. А ты? — Она многозначительно покачала головой. — Две недели прошло, а уже командуешь. Знаешь, сколько эта квартира стоит? Я её двадцать лет берегла!
Инна почувствовала, как к горлу подступает ком. Ещё месяц назад всё было иначе. На свадьбе Светлана Семёновна обнимала её, называла доченькой, рассказывала всем гостям, какая замечательная у неё невестка. «Вот вам наш подарок, детки, — говорила она тогда, протягивая конверт с ключами. — Живите счастливо, это теперь ваш дом».
Теперь же от той приветливой женщины не осталось и следа. Каждый день — новые придирки, бесконечные проверки, замечания.
— Мам, что случилось? — Миша появился в дверях так неожиданно, что обе женщины вздрогнули. — Я из машины слышал…
— Ах, Мишенька! — Светлана Семёновна мгновенно изменилась в лице. — Представляешь, твоя жена решила выбросить мамины шторы. Те самые, которые…
— Я не собиралась выбрасывать, — тихо сказала Инна. — Я хотела…
— Вот! — торжествующе воскликнула свекровь. — Сама признаётся! А ведь это не просто шторы, это память. Но некоторым, — она выразительно посмотрела на невестку, — не понять таких вещей.
Миша переводил растерянный взгляд с матери на жену и обратно. Он выглядел как человек, случайно зашедший не в тот кабинет во время важного совещания.
— Давайте все успокоимся, — наконец произнёс он. — Мам, может…
— Нечего тут успокаиваться! — отрезала Светлана Семёновна. — Я имею право проверять сохранность своего имущества. И вообще, — она достала из сумки внушительную связку ключей, — Я тут сестре ключи отдала, пусть заходит, проверяет. А то вы молодые, неопытные.
Инна так сильно сжала занавески, что костяшки пальцев побелели. Ей вспомнилось, как незадолго до свадьбы Светлана Семёновна водила их с Мишей по квартире, показывала, где что лежит, советовала, как лучше расставить мебель. «Располагайтесь как вам удобно, детки, — приговаривала она. — Это теперь ваш дом».
— Мам, ну мы же не маленькие, — попытался возразить Миша. — Зачем…
— Не маленькие? — Светлана Семёновна повысила голос. — А кто вам квартиру дал? Кто вам возможность предоставил жить в центре города? Думаете, легко мне было её сохранить? Знаешь, сколько желающих было купить? А я для вас берегла!
Она достала носовой платок и промокнула совершенно сухие глаза.
— И вот благодарность. Неделя прошла — уже всё переделывать! А потом что? Ремонт затеете? Стены сломаете? — Она покачала головой. — Нет уж. Пока я жива, всё будет как есть.
Инна молча развернулась и пошла на кухню. Новые занавески так и остались лежать неразвёрнутыми.
В тот вечер Миша долго извинялся перед женой, обещал поговорить с матерью. Но разговор этот каждый раз откладывался. «Не сейчас, она расстроена», «Давай подождём, у неё давление», «Может, само наладится» – находил он причины.
Через неделю Светлана Семёновна пришла не одна. С ней была её сестра, Вера Семёновна, женщина с таким же властным взглядом и привычкой поджимать губы при виде каждой пылинки.
— Как вы тут устроились? — спросила тётя Вера, придирчиво оглядывая квартиру. — Сестра говорит, порядки свои наводите?
Инна в этот момент раскладывала в шкафу вещи после стирки. Она даже не успела причесаться с утра – был выходной, и они с Мишей планировали никуда не выходить.
— Мы просто живём, — ответила она как можно спокойнее. — Как обычная семья.
— Семья? — Вера Семёновна усмехнулась. — Света, ты слышишь? Они тут уже семья. А ведь квартира-то на тебя записана.
— Я про это и говорю, — подхватила Светлана Семёновна. — Мебель двигают, занавески менять собрались. А документы-то оформлять не спешат.
— Какие документы? — Инна замерла с полотенцем в руках. — Вы же сказали, это подарок.
— Подарок, подарок, — закивала свекровь. — Но ведь не сразу. Надо присмотреться сначала, как вы хозяйничать будете. Вон, Маришка моя растёт. Ей тоже жильё понадобится.
Это было что-то новенькое. О младшей сестре Миши, Марине, на свадьбе не было сказано ни слова. Да и потом свекровь не заикалась о том, что квартира может быть предназначена кому-то ещё.
— А вообще, — продолжала тётя Вера, — я бы на твоём месте, Света, документы составила. Чтобы чётко прописать, кто тут хозяин. А то мало ли что.
Инна почувствовала, как внутри всё сжалось. Она набрала воздуха, чтобы ответить, но в этот момент входная дверь открылась – вернулся Миша, ходивший в магазин.
— О, мам, тётя Вера, здравствуйте, — он попытался улыбнуться, но улыбка вышла напряжённой. — Что-то случилось?
— Да вот, зашли проведать, — Светлана Семёновна подошла к сыну, поправила ему воротник рубашки. — Посмотреть, как вы тут. Марина, кстати, спрашивала, когда в гости можно прийти.
— Марина? — переспросил Миша, бросив быстрый взгляд на жену. — А при чём здесь Марина?
— Как при чём? — удивилась тётя Вера. — Квартира-то большая, места всем хватит. Сестра говорит, вы тут целую комнату под кабинет отвели. А девочке скоро в институт поступать, жить где-то надо будет.
Инна молча вышла из комнаты. Она поняла, что ещё немного – и просто расплачется прямо перед этими женщинами. А это было бы худшим вариантом развития событий.
Вечером, когда они остались вдвоём, Инна спросила у мужа:
— Ты знал про Марину?
Миша долго молчал, глядя в окно.
— Мама что-то говорила, — наконец произнёс он. — Но я думал, это просто разговоры. Знаешь, как она любит планировать наперёд.
— Наперёд? — Инна почувствовала, как к горлу подступает обида. — А на свадьбе она что планировала? Когда ключи дарила и говорила, что это наш дом?
— Инна, не начинай, — поморщился Миша. — Мама просто волнуется. Она всю жизнь одна нас тянула, привыкла контролировать.
— Контролировать? — Инна встала. — То есть теперь это называется «контролировать»? А как называется то, что она собирается поселить сюда твою сестру?
— Не собирается она никого селить, — устало ответил Миша. — Просто мама любит… драматизировать. Ты же её знаешь.
Но Инна уже не слушала. Она вспомнила, как Светлана Семёновна смотрела на неё сегодня – с какой-то плохо скрываемой неприязнью. Как будто невестка была не членом семьи, а незваной гостьей, которая почему-то задержалась в их доме.
Следующие две недели превратились в настоящий кошмар. Светлана Семёновна начала приходить каждый день, причём в самое неудобное время. То ранним утром, когда Инна собиралась на работу, то поздно вечером, когда молодые уже готовились ко сну.
— Я к вам своих подруг привела, — заявила она в субботу, появившись на пороге с тремя незнакомыми женщинами. — Хочу показать, как квартира выглядит. Всё-таки столько лет её обустраивала.
Инна как раз заканчивала уборку. Она даже не успела переодеться из домашней одежды.
— Девочки, проходите, я вам покажу, как невестка тут хозяйничает в моей квартире, — приветливо начала было Светлана Семёновна, но тут же нахмурилась. — А это что такое? Кто разрешил картины перевесить?
На стене в гостиной теперь висели три небольшие акварели в светлых рамках – подарок Инниной подруги на новоселье.
— Мы с Мишей решили…
— Вы решили? — перебила свекровь. — В моей квартире? И кто вам дал такое право?
Одна из подруг Светланы Семёновны понимающе покачала головой:
— Молодёжь сейчас такая. Им только дай волю.
— Нет, вы посмотрите! — свекровь обвела рукой комнату. — Здесь висел портрет моей мамы. Семейная реликвия! А они его сняли.
— Портрет в спальне, — тихо сказала Инна. — Мы его бережно перенесли.
— В спальне? — возмутилась Светлана Семёновна. — Это возмутительно! Как вы могли?
Вечером разговор с мужем снова не получился.
— Миш, так больше нельзя, — начала Инна. — Твоя мама превращает нашу жизнь в какой-то бесконечный день открытых дверей.
— Ну а что я могу сделать? — развёл руками Миша. — Формально квартира правда её.
— Формально? — переспросила Инна. — То есть тот факт, что она подарила её нам на свадьбе, уже не считается?
— Инна, давай не будем…
— Нет, давай будем! Я больше не могу жить как на вокзале. У нас в дверях уже три замка, а ключи есть у всей вашей родни.
В этот момент в дверь позвонили. На пороге стояла Марина – семнадцатилетняя сестра Миши.
— Привет! — радостно воскликнула она. — А мама сказала, что я могу здесь поживать, когда начну готовиться к экзаменам. У меня же репетитор тут рядом.
Инна посмотрела на мужа. Тот старательно отводил глаза.
— Марина, мы это не обсуждали, — начала Инна.
— А что тут обсуждать? — искренне удивилась девушка. — Мама сказала, комната свободная есть. Вам что, жалко?
— Дело не в этом, — попыталась объяснить Инна. — Просто…
— Просто некоторые считают эту квартиру своей собственностью, — раздался голос Светланы Семёновны. Она поднималась по лестнице следом за дочерью. — А ведь я её для всех своих детей берегла.
Инна почувствовала, что у неё кружится голова. Она прошла в спальню, достала телефон и открыла сайт с объявлениями об аренде квартир.
— Что ты делаешь? — спросил Миша, входя следом.
— Ищу нам жильё, — спокойно ответила Инна. — Я больше так не могу.
— Но это же дорого…
— Дороже, чем наше душевное спокойствие?
Миша сел рядом, долго молчал, глядя в одну точку.
— Знаешь, — наконец сказал он, — ты права. Я всё понимаю: мама одна нас растила, это её квартира, она имеет право. Но мы же не можем так жить. Как будто под микроскопом.
На следующий день они нашли небольшую двухкомнатную квартиру в новом районе. Светлая, с хорошим ремонтом, на пятом этаже. Вид из окна выходил на сквер, где играли дети.
— Это безумие, — говорила Светлана Семёновна, когда они объявили о своём решении. — В своей квартире жить и денег не тратить, или снимать и выбрасывать половину зарплаты?
— Мам, мы всё решили, — твёрдо сказал Миша.
— Решили они! А ты подумал о сестре? О том, что я для вас берегла эту квартиру?
— Берегла для нас или для себя? — тихо спросил Миша.
Светлана Семёновна побледнела:
— Что ты сказал?
— Я сказал, что мы съезжаем. Потому что невозможно жить там, где тебе каждый день напоминают, что это не твой дом.
— Миша! — свекровь прижала руку к груди. — Да как ты можешь? Это всё она, — она ткнула пальцем в сторону Инны. — Это она тебя настраивает против родной матери!
— Нет, мам. Это ты настраиваешь меня против самого себя. Каждый раз, когда приходишь с проверкой. Каждый раз, когда напоминаешь про документы. Каждый раз, когда приводишь посторонних людей показывать «свою» квартиру.
— Я думала, вы оценитеэтот подарок! — воскликнула Светлана Семёновна. — А вы?
— А мы хотели просто жить, — ответила Инна. — Как обычная семья. В своём доме.
— В своём? — свекровь горько усмехнулась. — Ну что ж, идите. Поживите на съёмной квартире. Через месяц приползёте обратно.
Но они не приползли. Ни через месяц, ни через два.
Их новая квартира постепенно наполнялась уютом. Инна повесила те самые голубые занавески с облаками. На стенах появились акварели и фотографии. В маленькой спальне стояла двуспальная кровать, а вторую комнату они сделали гостиной, совместив её с рабочим кабинетом.
Светлана Семёновна звонила сыну каждый день первую неделю. Потом через день. Потом раз в неделю. Она говорила, что квартира пустует, что без них там тоскливо, что она готова пересмотреть некоторые моменты.
— Знаешь, мам, — сказал ей однажды Миша, — дело ведь не в квартире.
— А в чём?
— В уважении. В доверии. В праве жить своей жизнью.
Теперь они виделись редко – только по праздникам и семейным событиям. Марина поступила в институт, но жить осталась с матерью. Светлана Семёновна иногда сдавала ту квартиру, но чаще она просто стояла пустая.
Прошло полгода. Инна и Миша сидели вечером на балконе своей съёмной квартиры. Внизу шумел город, в сквере играли дети, а на столе стояли две чашки с горячим чаем.
— Не жалеешь? — спросила Инна.
Миша покачал головой:
— О чём? О том, что мы живём спокойно? О том, что можем переставлять мебель как хотим? О том, что не нужно каждый день выслушивать претензии?
— Но ведь это съёмная квартира.
— Зато наша, — улыбнулся Миша. — По-настоящему наша.
Инна посмотрела на небо, где зажигались первые звёзды. Она вспомнила тот день, когда свекровь произнесла свою коронную фразу про барыню в своей квартире. Тогда эти слова ранили до глубины души. А сейчас они вызывали только лёгкую грусть.
— Знаешь, что самое интересное? — сказала она. — Твоя мама так и не поняла главного.
— Чего?
— Что дом – это не стены и не документы на право собственности. Дом – это место, где тебя любят и уважают.
