Татьяна рассеянно водила пальцем по запотевшему стеклу, выводя странные узоры и наблюдая, как октябрьский вечер медленно опускается на промозглый двор. Батареи еще не включили, и в квартире царила промозглая сырость.
Двухкомнатная квартира на втором этаже старенькой «хрущевки», доставшаяся от бабушки Клавдии Ивановны, всегда была для Татьяны тихой гаванью. Но за последний год что-то неуловимо изменилось. Особенно остро она ощущала это сейчас.
В коридоре послышался щелчок дверного замка.
— Я дома, — хлопнула входная дверь, и на кухню ввалился Кирилл, сбрасывая на ходу промокшую куртку. — Льет как из ведра, зонт бесполезный только таскать…
Он плюхнулся на табуретку и уткнулся в телефон, не глядя на жену. Потом поднял глаза:
— Чего стоишь у окна, как в мелодраме? Есть что-нибудь перекусить?
Татьяна молча достала из холодильника тарелку с вчерашними котлетами и поставила разогреваться.
С Кириллом они поженились три года назад после полугода знакомства. Тогда он показался ей идеальным вариантом — серьезный, работящий, без дурных привычек. Когда Татьяна предложила ему переехать к ней, не мучиться со съемной квартирой, он даже помялся для приличия. А сейчас хозяйничал так, будто всю жизнь прожил в этих стенах.
— Кстати, я тут с мамой разговаривал, — как бы между прочим заметил Кирилл, листая новостную ленту. — Ты помнишь, что у нее юбилей скоро?
Татьяна дернула плечом.
— В четверг? Да, она говорила в прошлый раз. Открытку надо будет купить, — Татьяна сама не знала, почему ее передернуло.
Нина Петровна, мать Кирилла, была женщиной крепкой, властной, с несокрушимыми принципами. Сама вырастила четверых детей после ранней смерти мужа, младшие еще учились в институте. Никому не позволяла себе помогать – гордая.
Жила в деревне в трех часах езды, откуда родом был и сам Кирилл. После свадьбы она зачастила в город, благо электричка ходила регулярно.
Приезды свекрови превращались в настоящее испытание. Нина Петровна считала нужным контролировать все — от длины юбок невестки до расположения кастрюль в шкафу. Татьяна вначале пыталась наладить отношения, но быстро поняла: что бы она ни делала, свекровь найдет к чему придраться.
— Неужели нельзя хоть раз приготовить нормальную картошку? — возмущалась женщина, пробуя жаркое. — В моем возрасте зубы уже не те, чтобы грызть эти камни. А Кирюша мой всегда любил, чтобы картошка разваристая была!
— С такими руками только канцелярской работой и заниматься, — фыркала она, наблюдая, как невестка неловко режет морковку. — А готовить — это искусство, тут нежность нужна!
— Эй, ты меня слушаешь вообще? — Кирилл помахал рукой перед лицом жены.
— Да, слушаю, — она вздрогнула, возвращаясь к реальности. — А что с ее юбилеем?
— Я пригласил маму к нам, — просто заявил Кирилл. — Она приедет в четверг, шестьдесят лет все-таки, хочет с друзьями отметить.
Татьяна застыла с половником в руке:
— Что значит «к нам»?
— Ну, к нам домой, — пояснил Кирилл таким тоном, будто разговаривал с умственно отсталой. — А что такого? Это же мама. И куда ей еще ехать? В деревне ее дом сама знаешь какой, не развернуться. А тут и до вокзала близко, чтобы ее друзьям приехать.
— Ты решил это, даже не спросив меня? — Татьяна медленно положила половник.
— А что тут спрашивать? — искренне удивился муж. — Это же мама, а ты моя жена. Нормально, что она отметит юбилей у сына. Человек десять будет, не больше.
— Десять человек? — Татьяна попыталась представить, как их крошечная квартира вместит такую ораву. — Кирилл, тут просто негде разместить столько людей!
— Разместятся, — отмахнулся он. — В деревне и не в таких условиях праздновали. Главное, стол накрыть хороший, а люди как-нибудь…
— Но это наша квартира! — Татьяна почувствовала, как злость поднимается изнутри. — Ты не мог хотя бы поинтересоваться моим мнением? Может, у меня были другие планы!
Муж раздраженно отодвинул тарелку:
— Ну какие еще планы? Мать раз в жизни юбилей отмечает! Боже, Татьяна, я не понимаю, чего ты так взъелась. Стыдишься мою родню принять?
Конечно, все было не так. Дело было не в «родне». Дело было в том, как свекровь вторгалась в их жизнь, как Кирилл ей все позволял, как Татьяна каждый раз оказывалась в роли козла отпущения.
— Хорошо, — сквозь зубы процедила Татьяна. — Пусть приезжает. Но организацией займешься ты.
— Конечно, — усмехнулся Кирилл, — я еще и готовить буду. Тань, ты чего? Это женская обязанность. У нас в семье всегда мать готовила на праздники. И никогда не жаловалась.
— Я не твоя мать! — воскликнула Татьяна. — И обязанностей таких у меня нет. К тому же, это твоя идея, ты их и принимай.
Кирилл недоверчиво покачал головой:
— Нет, это просто смешно. Мне что, у друзей спрашивать, нормально ли, что моя жена ломается из-за такой ерунды? Ты как маленькая! Раз-два накрыла стол, и все довольны.
Спорить было бесполезно. Для Кирилла его мать всегда была непререкаемым авторитетом, а Татьяна начинала понимать, что именно поэтому их брак медленно, но верно разваливался.
Следующие два дня прошли в напряженном молчании. Кирилл делал вид, что ничего не произошло, а Татьяна, вопреки своим словам, принялась приводить квартиру в порядок. Ее убивала мысль, что свекровь найдет пылинку под кроватью и будет весь вечер рассказывать о том, какой «порядок» она поддерживала в доме, воспитывая четверых детей.
Вечером, накануне приезда Нины Петровны, Татьяна вернулась с работы раньше обычного. Хотелось хоть немного побыть в тишине собственного дома, пока ураган не ворвался в их жизнь. В прихожей она заметила мужнины ботинки — Кирилл тоже пришел рано.
— Да, мам, конечно, места хватит всем, — доносился из кухни его голос. — Не переживай насчет подарков, сложим в спальне. Да и потом, многие могут и не остаться с ночевкой…
Татьяна почувствовала, как к горлу подступает противный комок. Многие? Ночевка? Об этом речи не шло!
Кирилл, увидев ее в дверях, неловко попрощался и отложил телефон.
— Ты рано, — констатировал он очевидное.
— Сколько человек едет? — сразу перешла к делу Татьяна.
— Ну… — Кирилл замялся. — Мама сказала, что набирается человек пятнадцать. Может, больше, некоторые еще не определились.
— Пятнадцать?! — Татьяна не могла поверить своим ушам. — Ты издеваешься? Где мы их разместим? И кто будет на них готовить?
— Не нагнетай, — поморщился муж. — Посидят, поздравят маму, поедят, выпьют, потом часть уедет обратно. Ну переночуют несколько человек, и что такого?
Татьяна смотрела на мужа и не узнавала его. Куда делся тот рассудительный, внимательный мужчина, за которого она вышла замуж? Или она сама его придумала?
— А что я? Мое мнение тебя вообще волнует? — тихо спросила она.
Кирилл тяжело вздохнул:
— Таня, это всего два дня. Ну сделай ты поблажку, это же юбилей! Не каждый день матери шестьдесят исполняется. И хватит усложнять.
Бесполезно. Эту битву она проиграла еще до ее начала.
Вечером приехала Нина Петровна в сопровождении своей вечной подруги Любови Степановны — сухощавой женщины с острым взглядом и поджатыми губами. Свекровь ввалилась в квартиру с огромными сумками, даже не поздоровавшись с Татьяной.
— Кирюшенька! — заворковала она, обнимая сына. — Совсем исхудал! Что ж ты такой бледный?
Кирилл виновато улыбнулся:
— Работы много, мам, устаю.
Нина Петровна немедленно перевела взгляд на невестку:
— Здравствуй, Татьяна, — процедила она. — Муж как тень бродит, совсем его не бережешь.
Не дожидаясь ответа, свекровь отправилась прямиком на кухню, будто это было ее законное место:
— Так, смотрю, к моему дню ничего не готово! — в ее голосе звучало неприкрытое осуждение. — Столько людей придет, а у вас даже заготовок нет.
— Я все куплю завтра с утра, — попытался вмешаться Кирилл.
— Купишь? — поразилась Нина Петровна. — А готовить кто будет? Ты? Вот еще! Мужика к плите приставить — позорище! Нет уж, пусть Татьяна займется, это женские хлопоты.
Снова о ней говорили в третьем лице, словно ее в комнате не было.
— Я не смогу приготовить на пятнадцать человек, — твердо произнесла Татьяна. — У нас не то, что продуктов — посуды на всех не хватит. Кирилл говорил максимум о десяти гостях, да и то я не соглашалась. Может, вам стоит подумать о кафе?
Наступила оглушительная тишина. Нина Петровна побагровела, Любовь Степановна неловко переминалась у двери. А Кирилл… Кирилл смотрел на жену так, будто она на его глазах убила котенка.
— Вот как, — медленно проговорила Нина Петровна. — Мать мужа приехала на юбилей, а невестка даже ужин не приготовила. Дожили!
— Я не это имела в виду, — попыталась объясниться Татьяна. — Просто наша квартира слишком маленькая…
— Кирилл, — перебила ее свекровь. — Нам нужно поговорить. Наедине.
Они удалились в комнату, оставив Татьяну и Любовь Степановну в неловком молчании. Через несколько минут Кирилл вернулся с каким-то странным выражением лица — смесь стыда и решимости.
— Мама прилегла, — сообщил он. — Она расстроена. Очень расстроена.
— Мне жаль, — без особой искренности ответила Татьяна. — Но я правда не понимаю, почему должна устраивать банкет для пятнадцати незнакомых мне людей просто потому, что твоя мать так решила.
Кирилл приблизился и тихо, чтобы не услышала Любовь Степановна, произнес:
— У мамы юбилей через два дня, так что свали на недельку — её от тебя тошнит.
Татьяна не поверила своим ушам.
— Что ты сказал? — переспросила она, думая, что ослышалась.
— Ты слышала, — выдавил Кирилл. — Мама каждый раз расстраивается, глядя на твое кислое лицо. А ведь это её праздник. Ты не могла бы просто уехать на пару дней? К подруге, к родителям — все равно куда. Так будет лучше для всех.
Татьяна молча развернулась и вышла из кухни. В спальне она закрыла дверь и опустилась на кровать, пытаясь осознать происходящее. Неужели ее выгоняют из собственного дома? Чтобы освободить место для чужих людей?
Всю ночь она ворочалась без сна. В голове крутились воспоминания о том, как она в первый визит свекрови готовила праздничный обед по рецепту своей бабушки. Как Нина Петровна высокомерно заметила: «Ну, на первый раз сойдет». Как гладила постельное белье для гостевой комнаты, расправляя каждую складочку. Как терпела, когда свекровь перемывала посуду после нее, демонстративно проверяя чистоту.
Татьяна смотрела в темный потолок и думала: неужели после трех лет брака, всех усилий наладить отношения, ее просто просят уйти, потому что она — помеха?
Утром она встала рано, умылась и, удивляясь собственному спокойствию, вошла на кухню, где Кирилл торопливо пил кофе.
— Я никому не мешаю, — отчеканила она, глядя мужу прямо в глаза. — Это мой дом. Хочешь — снимай зал, кафе, квартиру посуточно. Но в моей квартире мамин юбилей не состоится. Точка.
Кирилл застыл с кружкой у рта, брови поползли вверх. Кофе пролился на стол, но муж даже не заметил этого. Неверие на лице сменилось возмущением.
— Тань, ты что, серьёзно? Всё время так! — Кирилл промокнул лужицу кофе салфеткой. — Раздуваешь из ерунды проблему мирового масштаба. Съездила бы к родителям, отдохнула заодно. Тебе бы и самой полезно проветриться.
Татьяна скрестила руки на груди, разглядывая заварочный чайник. Так вот как? Её просто выдворяют на время? И родители Татьяны жили далеко – в соседней области, пять часов тряски в пригородной электричке. Маме нездоровилось последние месяцы, и отец не отходил от неё. Куда ей податься? К подруге на диван, как бездомной?
— К родителям Кирилл? — голос Татьяны звучал обманчиво спокойно. — Пол дня в электричке?
Муж замялся:
— Ну… у Светы вроде домик за городом. Твоя подруга, вы же летом туда выбирались.
Татьяна фыркнула. Светлана, её школьная подруга, была замужем за редкостным занудой. На эту самую дачу они выезжали всего однажды, на майские. Алексей, супруг Светы, закатил истерику из-за пары бокалов вина, которые жена выпила за ужином. Больше подобных посиделок не затевали.
— Давай без выдумок, — отрезала Татьяна.
Кирилл открыл рот, чтобы возразить, но тут вошла Нина Петровна. Татьяна поморщилась. Разговаривать со свекровью желания не было, но и прятаться не стоило.
— Это правда?! — голос Нины Петровны ворвался в ухо, не дав Татьяне даже пожелать доброе утро. — Ты скандал закатила! Что теперь делать? Гостей распускать? Или ты нарочно решила мне праздник испортить?
Ни приветствия, ни вступления – сразу в наступление. Как всегда. Татьяна медленно сосчитала до пяти. Кричать бессмысленно – только больше проблем.
— Никакого скандала я не устраивала, — произнесла она размеренно, выделяя каждое слово. — Просто сказала, что в своём доме жить не перестану. И за счёт своего спокойствия никаких праздников организовывать не стану.
Нина Петровна явно не ожидала такого ответа.
— Так ты против моего юбилея? — слова свекрови сочились ядом. — Знаешь что…
Договорить женщина не успела – просто развернулась и ушла. Собрались с подругой и уехали без лишних слов, просто хлопнув дверью.
Кирилл наблюдал за женой из-под нахмуренных бровей.
— Ну что, довольна? — процедил муж сквозь зубы. — Мама вся в слезах, гости уже едут, а теперь непонятно что. В таком доме просто нереально существовать!
Кирилл вскочил, схватил куртку с вешалки, сунул ноги в ботинки.
— Поеду с мамой, — бросил он через плечо. — На пару дней, до юбилея. Может, хоть как-то её успокою.
Входная дверь грохнула так, что задребезжала посуда в серванте. Татьяна осталась стоять посреди кухни, не двинувшись с места, не окликнув мужа. Странное дело – она впервые за много месяцев ощутила, что поступает правильно.
Квартира погрузилась в непривычную тишину. Исчезло фоновое бормотание телевизора, который Кирилл традиционно включал, едва переступив порог. Не доносилось привычного стука ложечки по чашке, когда муж размешивал сахар, вечно листая что-то в телефоне. Татьяна оглядела кухню – такую обыденную и вдруг непривычную. Надо же, когда она последний раз оставалась дома совсем одна?
Луч солнца, пробившийся в окно, высветил пыльные следы на подоконнике, крошки на краю стола, незаметные прежде разводы на полу. Татьяна вытащила из шкафа тряпку. Работа всегда помогала привести мысли в порядок.
Следующие сутки пролетели в хлопотах, которые неожиданно доставили удовольствие. Татьяна отмыла окна, давно нуждавшиеся в чистке. Заменила постельное белье, разобрала шкаф, избавившись от одежды, которую не надевала годами. К вечеру приготовила ужин – не на двоих, по привычке, а ровно столько, сколько хотелось съесть самой.
Удивительно, но впервые за долгое время Татьяна не ощущала постоянного напряжения, годами жившего в этих стенах. Не требовалось подстраиваться под чужие графики, настроения, привычки. Не нужно ждать, когда муж вернётся с работы, вздрагивать от каждого телефонного звонка, опасаясь услышать голос свекрови.
Ближе к полуночи Татьяна налила бокал красного вина, взяла давно отложенную книгу и устроилась в кресле. Осознание пришло неожиданно – она уже забыла, когда последний раз чувствовала себя так умиротворённо в собственной квартире.
В день юбилейного торжества Татьяна не звонила ни мужу, ни его матери. Утром отправила короткое поздравление без лишних подробностей и эмоций. Ответа не получила, впрочем, и не рассчитывала на него.
Жизнь текла размеренно. Татьяна ходила на работу, впервые за долгий период встретилась с давними подругами, смотрела любимые фильмы (не отвлекаясь на приготовление ужина для мужа). Удивительно, но отсутствие Кирилла не вызывало ни тревоги, ни чувства потери. Вместо этого – какая-то внутренняя легкость.
Пару дней спустя Татьяна, листая ленту в социальной сети, наткнулась на фотографии с торжества. Нина Петровна в нарядном платье, окружённая гостями. Празднование проходило в небольшом кафе на окраине города. Татьяна узнала интерьер – они с Кириллом как-то заходили туда перекусить по дороге с вокзала.
На одном из снимков муж стоял рядом с матерью, приобнимая за плечи. Надпись гласила: «Мой самый родной человечек». Кирилл улыбался – открыто, искренне, беззаботно. Без Татьяны.
Странно, но увиденное не вызвало обиды. Кирилл действительно выглядел счастливым рядом с матерью – и это нормально. Возможно, ему комфортнее там, где его не просят меняться, где не нужно идти на компромиссы, где всё чётко и понятно?
На третий день после юбилея Татьяна услышала звук поворачивающегося в замке ключа. На пороге стоял Кирилл – немного растерянный, с небольшой спортивной сумкой в руках.
— Привет, — буркнул муж, проходя в коридор и снимая обувь. — Как дела?
— Нормально, — отозвалась Татьяна, наблюдая, как Кирилл аккуратно ставит ботинки на полку. — У тебя как?
— Тоже… ничего, — муж замялся. — Юбилей вышел отличный, кстати. В кафешке недалеко от маминых друзей. Даже лучше получилось, чем если бы тут гуляли.
Татьяна молча кивнула, не зная, что добавить.
— Слушай, — Кирилл прошёл на кухню, плюхнулся на табуретку. — Я тут поразмыслил малость. Возможно, мама перегнула палку, конечно. Но и ты могла бы помягче отнестись. Сама пойми – шестьдесят лет не каждый день бывает…
Татьяна пристально смотрела на мужа, и внезапно осознала – она не испытывает ни возмущения, ни гнева. Только усталость и какое-то глубинное, тихое сожаление.
— Тебе правда кажется, что меня можно выставить из моего дома, а потом вернуться, будто ничего не произошло? — выговорила она.
Кирилл нахмурился:
— Подожди, я не выставлял… Я просто предложил…
— Я не диванная подушка, которую можно убрать, когда мешает, а потом вернуть обратно, — оборвала его Татьяна. — Я живой человек. И моя квартира – не проходной двор для чужих гулянок.
— Господи, Тань, да что ты начинаешь! — Кирилл стукнул ладонью по столу. — Я ж извинился! Чего ещё надо?
Татьяна медленно качнула головой:
— Ты не извинялся, Кирилл. Ты сказал, что я «могла быть помягче». И до сих пор не понимаешь, что было не так.
Кухня погрузилась в тишину. Муж уставился на Татьяну так, словно впервые увидел.
— Знаешь, — проговорил он после длинной паузы, — пожалуй, поживу пока у Серёги. Дашь собрать вещи?
Татьяна согласно кивнула. Удивительно, но это решение не вызвало никакого протеста, никакой потребности всё исправить. Наоборот – внутри разлилось странное, но приятное чувство освобождения.
Кирилл не съехал мгновенно. Сперва забрал самое необходимое, потом наведывался ещё несколько раз за остальными пожитками. Спустя неделю от пребывания мужа в квартире не осталось и следа – лишь пара совместных фотографий, которые Татьяна убрала в ящик стола.
Нина Петровна позвонила единожды – сообщить, что сын «совсем извёлся» и Татьяне пора бы «перестать дурить и помириться». Татьяна выслушала, вежливо поблагодарила за беспокойство, но твёрдо заявила, что примирения не будет.
— Кириллу нужна женщина, полностью его поддерживающая, — произнесла Татьяна без злости или обиды. — А мне необходим мужчина, уважающий мои границы. Мы оба заслуживаем того, чего желаем. Просто не друг с другом.
Свекровь фыркнула что-то неразборчивое и отключилась. Больше звонков не поступало.
Развод прошёл на удивление гладко, без скандалов и склок. Делить практически нечего – квартира принадлежала Татьяне, совместно нажитого имущества почти не имелось. Кирилл не устраивал сцен, лишь попросил вернуть подаренный им когда-то ноутбук, на что Татьяна с лёгкостью согласилась.
Иногда по вечерам, свернувшись в кресле и глядя на городские огни за окном, Татьяна размышляла: было ли в их браке что-то настоящее? Действительно ли Кирилл любил её, или просто нашёл удобное убежище, где о нём заботились, но ничего не ждали взамен?
Ответа Татьяна не знала. Но с каждым днём яснее осознавала – она не страшится одиночества. Не боится безмолвия пустой квартиры, не опасается самостоятельно принимать решения, не сверяясь ни с кем. Её дом снова превратился в крепость, где можно оставаться собой, не оглядываясь на чужие желания и претензии.
Через полгода Татьяна случайно столкнулась с Кириллом возле торгового центра. Бывший муж выглядел подтянутым, обновил гардероб, сделал модную стрижку. Рядом стояла миниатюрная блондинка с фарфоровой кожей и нежным румянцем на щеках.
— Здравствуй, — произнёс Кирилл, неловко переминаясь. — Познакомься, это Юля. Моя… мы встречаемся.
Девушка застенчиво улыбнулась и протянула руку:
— Очень приятно.
— И мне, — искренне отозвалась Татьяна.
Девушка удивительно напоминала молодую версию Нины Петровны – те же черты лица, такие же ямочки на щеках при улыбке, тот же взгляд снизу вверх на Кирилла. Свекровь, должно быть, в восторге.
— Как ты? — поинтересовался Кирилл после неловкой паузы.
— Отлично, — Татьяна улыбнулась. — Правда, всё хорошо.
Это была чистая правда. Она действительно обрела внутренний баланс. Научилась ценить личное пространство, свободу выбора, право говорить «нет». В её доме теперь появлялись лишь желанные гости. И больше никто не предлагал ей «свалить на недельку».
