Весна 1988-го. Гавайи встречают туристов привычным теплом и солнцем. Рейс между островами — дело обыденное, вроде поездки на автобусе. Никто из 95 человек на борту Boeing 737 не предполагал, что через полчаса будет карабкаться по проходу разваливающегося самолета, а холодный ветер на высоте птичьего полета превратит обычную поездку в борьбу за жизнь.
Тропики, шорты и билет до Гонолулу
Хило — небольшой городок на Большом острове. Отсюда до столицы Гавайев лететь меньше сорока минут. Пассажиры заходили в салон в летних нарядах: кто в сарафане, кто в футболке с гавайскими цветами. Среди них — местные жители, туристы, бизнесмены. Обычная публика обычного дня.
Борт получил имя в честь последней королевы островов — Лилиуокалани. Машине стукнуло девятнадцать. По меркам авиации — почтенный возраст, но еще рабочий. Правда, за эти годы он намотал рекордное количество рейсов: короткие перелеты между островами означали бесконечные взлеты и посадки. Представьте: почти девяносто тысяч раз самолет поднимался в небо и опускался обратно.
В кабине сидели двое опытных пилотов. Роберту Шорнштаймеру было сорок четыре, и за плечами — тысячи часов в небе. Рядом второй пилот Мадлен Томпкинс, которую все звали просто Мими. Ей тридцать шесть, и она тоже не новичок. В салоне — три стюардессы. Старшая, Кларабелль Лэнсинг, отработала в компании тридцать семь лет. Для нее это был обычный рабочий день из тысяч других.
Двадцать третья минута
Взлет прошел штатно. Набор высоты — без проблем. Впереди виднелся океан, над которым предстояло пройти большую часть маршрута. Пассажиры расслабились, кто-то читал журналы, кто-то дремал.
И тут случилось то, что не должно происходить никогда.
Капитан потом описывал звук как разрыв паруса — резкий, короткий. Без предупреждения, без намека на неполадки. Мгновение — и верхняя часть фюзеляжа просто исчезла. Пять с половиной метров обшивки сорвало, как крышку с консервной банки.
Шорнштаймер обернулся и увидел картину из фильма-катастрофы: на месте потолка первого класса зияло голубое небо. Салон превратился в кабриолет на высоте семи километров.
Порыв ветра ударил с такой силой, что в ушах заложило от грохота. Температура за бортом держалась на отметке минус сорок пять. Пассажиры в шортах и легких рубашках мгновенно оказались в арктических условиях. Но холод — не главная беда.
Воздух на такой высоте слишком разрежен. Кислорода в нем вдвое меньше, чем нужно человеку. Альпинисты на Эвересте берут баллоны и специальное снаряжение даже для базового лагеря, который находится на полтора километра ниже. А здесь люди в летней одежде, без всякой подготовки.
Мгновение — и человека нет
Стюардесса Кларабелль стояла у первых рядов, когда разорвало обшивку. Пассажир позже рассказывал: его жена протянула руку, чтобы что-то спросить. Коснулась плеча Кларабелль — и в следующий миг стюардессы не стало. Воздушный поток засосал ее наружу за долю секунды.
Остальные выжили только потому, что сидели пристегнутыми. Ремни удержали людей на местах, несмотря на чудовищную силу ветра. Будь кто-то отстегнут в этот момент — повторил бы судьбу Кларабелль.
Пилоты против стихии
Управлять самолетом с дырой в фюзеляже — задача на грани фантастики. Аэродинамика нарушена, потоки воздуха бьют в незащищенные конструкции, устойчивость машины под вопросом. Но медлить нельзя: счет идет на секунды.
Шорнштаймер принял единственно верное решение — резко снижаться. Самолет пошел вниз со скоростью больше тысячи метров в минуту. Задача — добраться до трех километров высоты, где воздух достаточно плотный для дыхания.
Мими Томпкинс работала вторым пилотом, но в те минуты действовала как равный партнер капитана. Каждое движение штурвалом требовало ювелирной точности. Разваливающаяся машина плохо слушалась команд, но опыт брал свое.
За несколько минут удалось спуститься до безопасной отметки. Пассажиры смогли вдохнуть полной грудью. Но полет продолжался, и с каждой минутой ситуация становилась критичнее.
Героиня в хвосте салона
Мишель Хонда находилась в задней части борта. Декомпрессия оглушила ее, но она не потеряла сознание. Единственная из стюардесс, кто мог действовать.
Шум стоял невообразимый. Ветер ревел так, что даже крик терялся в гуле. Хонда поползла по проходу, цепляясь за основания кресел. Руки дрожали от холода, но она двигалась от ряда к ряду, проверяя пассажиров.
Связь с кабиной пилотов прервалась. Она пыталась докричаться, но бесполезно. Тогда Мишель начала показывать жестами: надевайте спасательные жилеты, приготовьтесь к аварийной посадке. Люди смотрели на нее широко раскрытыми глазами, но слушались.
Кто-то плакал, кто-то застыл в шоке. Хонда старалась успокоить каждого. Подбадривала, помогала раненым, не давала поддаться панике. Тринадцать минут ада она держала ситуацию под контролем.
Позже журналисты называли ее героиней. Мишель отказывалась от громких слов: «Я делала то, чему меня учили. Моя работа — заботиться о пассажирах».
Самолет на честном слове
Один из пассажиров работал астрономом. Он сидел ближе к хвосту и наблюдал за дырой в обшивке. Ученый с ужасом замечал, как отверстие растет — металл продолжал рваться, куски отлетали в воздушный поток.
С черным юмором он прозвал это «Большим взрывом» — по аналогии с теорией рождения Вселенной, когда крошечная точка внезапно начинает расширяться. Только здесь расширялся проем в фюзеляже летящего на скорости трехсот километров в час самолета.
Инженеры потом изучали конструкцию и качали головами: как эта машина вообще держалась в воздухе? Верхняя часть корпуса отсутствовала, а две половины скрепляли только балки пола. Это противоречило всем расчетам прочности. Но факт остается фактом — самолет летел.
Посадка на одном моторе
Пилоты развернули борт к острову Мауи. Аэропорт Кахулуи был ближе, чем Гонолулу. Тринадцать минут полета в таком состоянии показались вечностью.
Когда впереди показалась взлетная полоса, все вздохнули с облегчением. Рано. При подходе выяснилось, что шасси вышло не до конца. Пришлось уходить на второй круг, пытаясь исправить проблему.
И тут отказал левый двигатель. Остался один рабочий — правый. Теперь задача усложнилась многократно: посадить разрушенный самолет на одном моторе.
Сотрудники аэропорта смотрели в небо и не верили глазам. Летела развалина с торчащими конструкциями и зияющей дырой вместо крыши. Экстренные службы уже стояли наготове — пожарные расчеты, реанимация, спасатели.
Шорнштаймер и Томпкинс работали синхронно. Самолет шел с небольшим креном, компенсируя тягу единственного двигателя. Касание получилось жестким, но контролируемым. Машина пробежала по бетону и замерла.
Невозможное стало возможным.
Счет жертв: одна
Эвакуация заняла считанные минуты. Мишель Хонда вместе с пассажиркой Эми Джонс-Браун, которая раньше работала стюардессой, организованно выводили людей. Девяносто четыре человека покинули борт живыми.
Шестьдесят пять получили травмы — от ссадин до переломов. Но все выжили. Единственной жертвой стала Кларабелль Лэнсинг, унесенная воздушным потоком в первые секунды катастрофы.
Три дня Береговая охрана прочесывала океан. Использовали катера, подняли вертолеты. Искали в районе предполагаемого падения. Тело так и не обнаружили. Тихий океан не отдал свою жертву. Спустя семь лет в аэропорту Гонолулу разбили мемориальный сад памяти Кларабелль — место, где коллеги могут почтить память женщины, отдавшей жизнь своей профессии.
Что убило обшивку
Следователи взялись за дело немедленно. Вопрос стоял серьезный: как такое вообще возможно? Ответ нашелся в сочетании нескольких факторов.
Корень проблемы — металлическая усталость. Гавайский климат коварен: влажность зашкаливает, воздух пропитан солью. Постоянное воздействие соленых испарений разъедает металл незаметно, но верно.
Добавьте сюда специфику местных рейсов. Двадцать-сорок минут в воздухе, посадка, снова взлет. Каждый такой цикл — серьезная нагрузка на конструкцию. Салон герметизируют, давление повышается, металл расширяется. Посадка — давление падает, металл сжимается. И так почти девяносто тысяч раз за девятнадцать лет службы.
Эксперты нашли трещину вдоль заклепок, соединяющих секции фюзеляжа. Она росла медленно, прячась от глаз техников. Когда борт набрал высоту семь километров, давление внутри салона достигло максимума. Изношенный металл не выдержал. Разрыв произошел мгновенно.
Но была и удача. Куски оторванной обшивки полетели назад и могли попасть в воздухозаборник правого двигателя. Попади они туда — двигатель вышел бы из строя вместе с левым. Без тяги посадка невозможна. Спасли предкрылки на крыле — они перехватили обломки. Чистое везение.
Революция в безопасности
История с рейсом 243 встряхнула авиационный мир. Впервые так ярко проявилась проблема старения воздушных судов. Раньше думали так: построили самолет, он летает, делаем плановый осмотр — и хватит. Оказалось — недостаточно.
Через пять недель после катастрофы американское Федеральное управление гражданской авиации запустило специальную программу по контролю стареющих бортов. Для госструктуры такая скорость реакции — феномен.
Конгресс принял отдельный закон о финансировании исследований в области авиационной безопасности. Через два месяца собрали международную конференцию — четыреста специалистов из двенадцати стран. Обсуждали одну тему: как не допустить повторения.
Ввели жесткие требования к проверке стыков фюзеляжа. Именно там чаще всего зарождаются опасные трещины. Появился термин «множественное усталостное повреждение» — когда микротрещины возникают одновременно в разных точках и могут внезапно объединиться в катастрофический разрыв.
Философия техобслуживания изменилась кардинально. Раньше ждали поломки и устраняли. Теперь предупреждают до того, как что-то сломается. Регулярная диагностика, современное оборудование, замена изношенных деталей до критического износа.
Для старых самолетов ввели особый режим. Чем больше возраст борта, тем чаще проверки и тщательнее осмотры. Некоторые авиакомпании начали списывать машины раньше срока, не дожидаясь критического состояния.
Результат через десятилетия
Цифры говорят сами за себя. Рейс Aloha Airlines стал последним крупным происшествием в Америке, вызванным усталостью металла. В мировом масштабе последняя катастрофа пассажирского борта из-за разрушения конструкции случилась в 2002 году.
Специалисты называют апрель 1988-го переломным моментом. Стало очевидно: безопасность определяется не только качеством постройки нового самолета, но и грамотным уходом за ним весь срок службы.
Сегодняшние методы контроля выглядят как фантастика по сравнению с восьмидесятыми. Ультразвуковое сканирование выявляет невидимые глазу дефекты. Рентген просвечивает конструкции насквозь. Специальные составы окрашивают малейшие трещины. Каждая машина имеет полную электронную историю всех ремонтов и замен деталей.
След в культуре
Событие не забыто. В 1990-м сняли телефильм «Чудесная посадка» по мотивам той истории. Позже вышло несколько документальных расследований в популярных сериалах о катастрофах.
Американская группа Vampire Weekend назвала альбом «Only God Was Above Us» — «Только Бог над нами». Название взяли из заголовка статьи в нью-йоркской газете на следующий день после происшествия. Отсылка к тому, что пассажиры действительно летели под открытым небом.
В летных училищах и инженерных вузах этот случай входит в обязательную программу. Будущие пилоты и авиаконструкторы разбирают его по косточкам. Это классический пример того, как профессионализм, хладнокровие и доля удачи спасают жизни в безнадежной ситуации.
Что это значит для пассажиров
Из этой истории можно вынести несколько практических советов:
Ремень всегда застегнут. Даже если табло погасло и можно расслабиться — лучше оставаться пристегнутым. Ремни спасли всех пассажиров того рейса. Турбулентность начинается без предупреждения, а редкие серьезные инциденты тем более.
Слушайте инструктаж перед взлетом. Большинство игнорирует объяснения стюардесс. Зря. Знание расположения аварийных выходов, умение надеть кислородную маску или спасательный жилет может пригодиться.
Доверяйте экипажу. Пилоты и бортпроводники тренируются именно для критических моментов. Их подготовка — ваша страховка.
Авиация безопаснее, чем кажется. После того инцидента прошло тридцать семь лет. Системы контроля совершенствовались непрерывно. Шанс попасть в авиакатастрофу сегодня ниже, чем вероятность несчастного случая в быту.
Финальная мысль
28 апреля 1988-го борт авиакомпании Aloha Airlines потерял крышу на высоте семи километров. Погибла одна женщина — стюардесса Кларабелль Лэнсинг. Девяносто четыре человека выжили благодаря мастерству пилотов, храбрости бортпроводницы Мишель Хонды и чистому везению.
Но главный итог — уроки, которые извлекла мировая авиация. Изменились стандарты техобслуживания, появились новые методы диагностики, ужесточился контроль за стареющими самолетами. Эти меры спасли тысячи жизней в последующие десятилетия.
История учит: трагедия может стать началом перемен. Человеческий разум способен анализировать ошибки и не повторять их. Именно поэтому современная авиация считается самым безопасным способом передвижения.
Когда сядете в самолет в следующий раз, вспомните тот гавайский рейс. За вашей безопасностью стоят тысячи специалистов — конструкторы, техники, пилоты. Системы защиты выстроены на опыте реальных событий. Каждая проверка, каждая процедура имеет причину. И часто эта причина — чей-то горький опыт, превращенный в знание и предосторожность.
