— Мам, куртку украли…
Я замерла. Сын стоял в дверях, переминаясь с ноги на ногу, в одной кофте, растрёпанный, щёки красные от холода. За спиной хлопнула дверь, впуская в дом ночной февральский ветер.
— Что значит — украли? — Я уже тяну руки к телефону, проверяю время — почти девять вечера.
— Ну, я после бассейна вышел, а её нет. Она же там внизу, на крючках, висела…
Я знала, где он оставляет вещи. Раздевалка у нас в спортшколе странно устроена — вахтёрша работает до пяти, а вечерние группы просто вешают куртки на крючки у лестницы. Камер там нет, охраны нет — сам себе хозяин. Обычно всё нормально. До этого дня.
— Почему ты не позвонил сразу? — я старалась говорить спокойно, но голос дрожал.
— Телефон в рюкзаке был, а потом забыл… Да и тренер сказал — не переживай, бывает.
Я села на корточки, стянула с него мокрые носки. Слава богу, живём рядом. Не замёрз.
Но в душе уже поднималась буря.
Куртку мы купили неделю назад. Серо-синяя, с яркими вставками, как сын хотел. Взяли на рынке, возле спортивных магазинов, не самая дешевая, но крепкая и удобная. Только вот один карман внутри всё время цеплялся. Я взяла иголку с ниткой и просто зашила его. Ровно, аккуратно — чтобы не мешал.
— Мам, а что, так можно? — удивился тогда сын, разглядывая мой «ремонт».
— Можно, если руки из правильного места, — улыбнулась я.
Через неделю на тренировку сына повёз муж.
Вернулись они вдвоём, он сразу сказал:
— Слушай, я, кажется, видел нашу куртку. На другом пацане. Один в один. Даже эти яркие вставки такие же. Я сначала подумал — совпадение. Но потом пригляделся. Очень похоже.
Я недоверчиво посмотрела на него.
— Ты уверен?
— Почти. Завтра сам посмотри. А я пока проследил, куда они идут — живут в соседнем дворе, у второго подъезда.
На следующий день мы пошли вдвоём. Я с замиранием сердца ждала, пока мальчик, в «нашей» куртке, повесит её на крючок. Когда он ушёл в зал, а вахтёрша ушла домой, мы осторожно подошли.
Я взяла куртку в руки — моё сердце колотилось, как у вора.
Молния та же. Ткань та же. Нашивка сбоку, которую я запомнила, на месте.
И — самое главное — внутри подкладка. Я сунула руку внутрь. Карман.
Зашит. Той самой ниткой. Моей рукой. Тот самый стежок, который я помню.
— Это она, — прошептала я. — Это наша куртка.
Когда тренировка закончилась, мы отправили сына домой, а сами, не говоря ничего мальчику, пошли за ним. Он шёл не торопясь, в этой самой куртке. Завернул к подъезду, поднялся на третий этаж. Мы запомнили квартиру.
Вечером решили поговорить.
Я нервничала. Муж сказал: «Спокойно. Просто объясним. Может, недоразумение».
Открыла женщина — лет сорока, в халате. Сзади показался мужчина, высокий, в форме — то ли трамвайщик, то ли троллейбусник. Всё было очень… обычно.
— Здравствуйте, — начала я. — Извините за беспокойство. Мы по поводу куртки вашего сына…
Женщина напряглась:
— А что с ней?
— Дело в том, что неделю назад у нашего сына в спортшколе украли точно такую же куртку. И мы уверены, что это — она. Внутри у неё зашит карман, и это сделала я сама.
— Простите, — перебила она меня резко. — Это куртка нашего ребёнка. Мы её ему купили в начале зимы. Никто ничего не крал.
Я посмотрела на неё в изумлении:
— Но послушайте, карман…
— И что? — вмешался муж. — Что только вы карманы зашиваете? Мы тоже умеем иголку в руках держать. Это вообще не доказательство.
Женщина тем временем уже отправила сына в дальнюю комнату и вернулась к нам:
— Если вы считаете, что это ваша куртка, идите в полицию. Докажите. Но больше не приходите сюда с такими обвинениями.
— Мы не обвиняем, — попытался мирно сказать мой муж. — Мы хотим просто разобраться. Мы же не на базаре…
— А что вы хотели, чтобы мы ребёнка раздели при вас? Или куртку отдали? Это наше! И точка!
Говорили они спокойно, даже не грубо. Но их лица были каменные. Неуловимо — очень уверенные в своей правоте. Или в своей лжи?
Мы ушли.
Дома мы долго молчали. Я сидела на кухне, крутила в руках чашку, муж мрачно смотрел в окно.
— Представляешь, — наконец сказал он. — Они даже не моргнули. Просто… наврали — и всё.
— А доказать мы ничего не можем, — прошептала я.
Сын пришёл, спросил, что было. Мы рассказали. Он молча слушал, потом спросил:
— Значит, он её украл?
— Похоже на то, — кивнул муж. — Но больше ты с ним не общаешься. И все вещи — в ящик под ключ.
— А вы что, не будете забирать куртку?
Я покачала головой:
— Зачем? Мы тебе уже купили другую. А эту… пусть носит. Видимо, ему нужнее.
С тех пор прошло несколько месяцев. Каждый раз, когда я вижу этого мальчика в той куртке, внутри всё сжимается. Он идёт, смеётся с друзьями, и мне кажется, будто он знает. Знает, что она не его. Но идёт. С высоко поднятой головой.
Иногда я думаю — может, он и правда не знал. Может, кто-то из старших «помог» найти эту куртку. А родители решили, что лучше сделать вид, будто это их вещь. Ведь признать — значит признать воровство. А кому охота?
Но всё же…
Та наглая уверенность в голосе. Те холодные глаза. Та фраза — «идите в полицию». Как будто они репетировали.
Я не знаю, что правильнее — бороться или отпустить. Мы отпустили. Потому что не хотим в грязь, не хотим скандала. Потому что у нас есть принципы.
Но иногда мне кажется, что наглость — это новая валюта. И, к сожалению, она конвертируется гораздо легче, чем честность.
А вы как бы поступили?
Пишите в комментариях. Потому что мне до сих пор не даёт покоя этот случай.
