— Ты свои по мин ки как хочешь устраивай, а мой юбилей отменять я не собираюсь. Мне сорок лет — и это важнее, чем это твоя тоска.
Андрей застыл в прихожей, не успев снять пальто. На воротнике остались капли дождя, который провожал его мать в последний путь. В руках он всё ещё держал мокрый зонт и пакет с оставшимися после по ми нального обеда пирожками.
Марина стояла в дверях кухни, скрестив руки на груди. На ней был новый халат — ярко-красный, купленный специально к юбилею. Она красила ногти, и запах лака ударил в нос, перебивая слабый аромат ладана, впитавшийся в одежду.
— Мам только сегодня по хо ронили, — Андрей медленно поставил зонт в угол. — Сороковины как раз на твой день рождения выпадают.
— И что? Покой никам всё равно, а я живая. Заказ в ресторане оплачен, гости приглашены.
Андрей прошёл в спальню, не ответив на слова жены. Сел на край кровати, всё ещё в пальто, и уставился в одну точку. В голове крутились не мысли о маме, а воспоминания двадцатилетней давности.
Тогда ему было двадцать два, он заканчивал институт. Марина появилась на дне рождения однокурсника — яркая, в обтягивающем платье, с громким смехом. Сказала, что ей двадцать четыре, что работает в турфирме. Только через месяц выяснилось — ей едва исполнилось двадцать, никакой работы не было.
— Какая разница? — смеялась она тогда. — Главное, что мы любим друг друга.
А через три месяца пришла заплаканная. Тест показал две полоски. Андрей растерялся, но предложил пожениться. Марина покачала головой:
— Нет, я не готова. Дай денег на а борт.
Он занял у друзей, отдал пятнадцать тысяч. Через неделю в дверь позвонил её отец — крупный мужчина с тяжёлым взглядом:
— Значит, решил от ответственности уйти? Дочку мою бросить с ребёнком?
Оказалось, никакого а борта не было. Марина рассказала родителям, что Андрей её бросил беременную. Свадьбу сыграли через месяц — скромную, в местном загсе. Мать Андрея тогда только вздохнула: «Смотри, сынок, не ошибись».
Родился Максим, через два года — Алёна. Детей Андрей полюбил сразу, безоговорочно. А вот с Мариной становилось всё тяжелее. Скандалы из-за денег, из-за его задержек на работе, из-за невымытой кружки.
— Уйду от тебя, — говорил он после очередной ссоры.
— Попробуй, — усмехалась Марина. — Детей не увидишь больше. Суд всегда на стороне матери.
И Андрей терпел. Ради Максима и Алёнки. Ради их утренних обнимашек и вечерних сказок.
А три дня назад Марина подошла к нему с планшетом в руках.
— Смотри, какое меню я выбрала для банкета. Горячее — стейк из лосося и утка под вишнёвым соусом. На тридцать человек.
Андрей поднял голову. На экране планшета светился счёт — сто восемьдесят тысяч рублей.
— Марина, ты с ума сошла? У нас таких денег нет. Максиму через два месяца поступать, репетиторы, взнос в колледж. Алёне форму покупать, учебники.
— Вечно ты о детях, — Марина села рядом, запах её духов резанул по ноздрям. — Мне сорок лет исполняется один раз в жизни. Я что, не заслужила нормальный праздник?
— Можно дома отметить. Позвать близких друзей, родственников.
— Дома? — голос жены взлетел на октаву выше. — Как нищебродка какая-то? Чтобы Ленка из салона потом год надо мной смеялась? У неё муж на тридцать пять лет ресторан снимал!
— Я возьму кредит, — продолжала Марина. — На твоё имя, конечно. У меня же официальной работы нет.
— Нет.
— Что значит «нет»? Я двадцать лет твоих родственников терплю, борщи варю, рубашки глажу!
Андрей посмотрел на жену. Когда она последний раз гладила рубашки? Год назад? Два? Готовила и того реже — в основном полуфабрикаты разогревала.
— Я сказал нет. Если хочешь праздник — устраивай за свой счёт.
— За какой счёт? — Марина вскочила, планшет упал на кровать. — Ты же сам не даёшь мне работать! Говоришь, детям мать нужна дома!
— Дети уже выросли. Максиму восемнадцать, Алёне шестнадцать.
В дверях показалась дочь:
— Пап, есть будешь? Я макароны сварила.
На следующий день после того разговора с женой раздался звонок. Три часа ночи. Андрей схватил трубку — звонила соседка матери:
— Скорую вызвала, но… Андрюша, приезжай.
Мать у мерла от ин фарк та. Не дождалась скорой. Следующие три дня слились в один бесконечный кошмар: мо рг, документы, г роб, венки, организация по ми нок.
Марина в эти дни жила своей жизнью. Пока Андрей сидел в по хо ронном бюро, она обзванивала гостей:
— Да, дорогая, обязательно приходи! Ресторан «Прага», начало в семь вечера. Дресс-код — коктейльное платье.
На кухонном столе рядом с т раурными лентами лежали пробники меню для юбилея. Возле фотографии свекрови — каталог причёсок из салона.
— Мам, ты серьёзно? — Максим стоял в дверях, держа в руках чёрный костюм. — Бабушку только по хо ронили.
— И что? Жизнь продолжается. Не отменять же праздник из-за этого.
На третий день после по хо рон Андрей проверил календарь. Сороковины выпадали точно на день рождения Марины — пятое октября.
— Придётся перенести твой юбилей, — сказал он вечером. — По ми нки важнее.
Марина оторвалась от телефона, где листала фото платьев:
— С ума сошёл? Ресторан оплачен, гости предупреждены. Твоей матери уже всё равно, а у меня юбилей один раз в жизни.
— Мам, это бабушка! — Алёна не выдержала. — Как ты можешь?
— Я могу, потому что я живая! И хочу жить, а не устраивать т раурные спектакли!
Максим подошёл к отцу, положил руку на плечо:
— Пап, мы с Алёной на мамин праздник не пойдём. Это неправильно. Бабушку помянуть важнее.
— Да идите вы все! — Марина швырнула телефон на диван. — Устроили тут по хо ронное бюро! Праздник состоится, с вами или без вас!
Утром пятого октября Андрей проснулся с ясной головой. Впервые за двадцать лет он точно знал, что делать.
На кухне Марина красила ресницы, глядя в зеркальце. Рядом стояла коробка с новыми туфлями — красные лакированные, на огромной шпильке.
— Не передумала? — спросил Андрей, наливая себе кофе.
— О чём это ты? Такси заказано на шесть вечера. Можешь не приезжать, мне всё равно.
Дети сидели в гостиной, уже одетые в чёрное. Алёна держала портрет бабушки, Максим — пакет с продуктами для по ми нального стола.
— Последний раз спрашиваю, — Андрей повернулся к жене. — Твой выбор окончательный?
— Боже, какой ты нудный! Да, окончательный! Иди оплакивай свою мамашу, а я буду праздновать!
Андрей кивнул. Больше не было ни боли, ни злости. Только пустота и облегчение.
В семь вечера они с детьми сидели у сестры за по ми нальным столом. Телефон вибрировал от сообщений Марины: «Где все?», «Пришло только восемь человек!», «Это твоя месть?!»
— Пап, — Максим налил отцу рюмку водки, — ты правильно сделал.
Андрей выключил телефон. Завтра он подаст на развод. А сегодня — помянет мать с теми, кто действительно важен.
На следующий день после по ми нок рано утром зазвонил телефон. Андрей готовил завтрак детям. На экране высветилось «Марина».
Андрей поставил сковородку на плиту, включил громкую связь. Максим и Алёна вошли на кухню.
— Это твоя месть за то, что я не поехала на по ми нки?! Ко мне никто не пришел! — кричала в трубку Марина.
— Марина, я подаю на развод, — спокойно произнёс Андрей, разбивая яйца. — Решение окончательное.
Секунда тишины. Потом вз рыв:
— Попробуй только! Я заберу детей! И половину квартиры! Суд всегда на стороне женщины!
— Квартира принадлежала моей матери, — Андрей перевернул омлет. — По завещанию перешла мне. Это не совместно нажитое имущество.
— Мам, мы остаёмся с папой, — Алёна подошла к телефону. — Я уже могу выбирать, с кем жить.
— И я тоже, — добавил Максим.
— Собирай свои вещи и до свидания, — закончил Андрей. — У тебя месяц.
Марина что-то выкрикивала про двадцать лет брака, но Андрей отключил телефон. Посмотрел на портрет матери на стене:
— Прости, мам. Давно пора было.
Развод тянулся полгода. Марина требовала половину квартиры, машину, алименты на себя «за моральный ущерб». На очередном заседании она рыдала, размазывая тушь:
— Двадцать лет жизни отдала! Юбилей испортили специально!
Судья устало листала документы. Квартира была завещана Андрею матерью — тут всё однозначно. Алёна написала заявление, что хочет жить с отцом. Максиму уже исполнилось девятнадцать.
— Предатели! — кричала Марина в коридоре суда. — Отец вас настроил!
— Мам, ты сама всё сделала, — Максим спокойно застегнул куртку. — Бабушкины по ми нки проигнорировала ради банкета.
В итоге суд обязал Марину платить алименты на содержание Алёны. Она ничего не получила — ни квартиры, ни машины. Переехала к матери, обиженная на весь мир. Звонила подругам, жаловалась на несправедливость, но те всё реже брали трубку.
Андрей остался в той же квартире, где прожил сженой столько лет. По вечерам они втроём ужинали на кухне, смеялись, обсуждали планы. В шкафу больше не висели дорогие платья, которые некому показывать. На столе — никаких каталогов ресторанов.
— Пап, не жалеешь? — спросила как-то Алёна, накрывая на стол.
Андрей посмотрел на детей, на их спокойные лица:
— Жалею только, что не решился раньше.
Иногда потеря родного человека открывает глаза на то, кто рядом с тобой живой. И лучше расстаться поздно, чем так и не решиться никогда.
