Ольга открыла дверь и сразу пожалела об этом.
На пороге стояли Андрей и Лиза — младший брат её по кой ного мужа и его жена. Андрей держал в руках пакет с пирожными, как всегда делая вид, что они просто зашли «по-родственному». Лиза улыбалась той натянутой улыбкой, которая предвещала очередную порцию непрошеных советов.
— Оль, мы ненадолго, — начал Андрей, уже протискиваясь в прихожую. — Просто мимо ехали, решили заглянуть.
Он едва переступил порог, когда его взгляд упал на коридор. Там, в дверях своей комнаты, стояла Вера с флейтой в руках и большими наушниками на шее.
— Такого ребёнка только ты могла вырастить, — выпалил Андрей, даже не поздоровавшись с племянницей. — Вера у тебя странная до ужаса. С такими наушниками и этой флейтой… нормальные дети так не живут!
Вера вздрогнула, как от удара. Её пальцы сжались на инструменте, лицо побледнело. Пятнадцатилетняя девочка стояла неподвижно, глядя на них широко раскрытыми глазами.
Что-то внутри Ольги оборвалось. Тонкая нить терпения, которую она тянула три года — с самой с мер ти мужа, — наконец лопнула.
— Уходите, — сказала она холодно и жёстко, словно лёд в январе. — Сейчас же.
В её голосе не было крика. Не было истерики. Только абсолютная, непреклонная сталь.
Три года назад Ольга стала вдовой.
Алексей по гиб нелепо — автомобильная а ва рия на скользкой дороге, секунды, и всё закончилось. Ольга запомнила тот вечер навсегда: звонок с незнакомого номера, ощущение, что земля уходит из-под ног.
Но хуже всего было смотреть на Веру.
Двенадцатилетняя девочка не плакала на по хо ронах. Она сидела, уставившись в одну точку, и молчала. Молчала неделю. Две. Перестала есть. Перестала выходить из комнаты. Учителя жаловались, что она не отвечает на уроках, будто стала невидимкой.
Психолог тогда сказала: «Дайте ей время. И найдите то, что станет мостиком обратно в жизнь».
Мостиком оказалась флейта.
Вера всегда любила музыку — Алексей часто ставил классику по вечерам, и девочка замирала, слушая. После его с мер ти Ольга, отчаявшись, записала дочь в музыкальную школу. И случилось чудо.
Первый раз за месяцы Вера улыбнулась, когда извлекла из флейты первый чистый звук.
С тех пор прошло три года. Девочка не просто научилась играть — она жила музыкой. Репетировала по два-три часа в день. Участвовала в конкурсах. Преподаватель говорил, что у неё редкий талант, что она может поступить в консерваторию.
Но Вера оставалась хрупкой. Ранимой. Стеснительной до болезненности. Любая критика заставляла её сжиматься, уходить в себя. Ольга научилась видеть это — как дочь вдруг замолкает, как её пальцы начинают нервно теребить край кофты.
Музыка спасала Веру. А Ольга спасала музыку в дочери — защищала её пространство, создавала условия, боролась с тревогами.
И всё шло хорошо. До тех пор, пока год назад в город не переехали Андрей с Лизой.
Андрей был младшим братом Алексея, но особой близости между ними не было. После переезда он вдруг начал активно «поддерживать семейные связи». То есть — являться без предупреждения, критиковать быт, давать советы и рассуждать о том, как надо воспитывать детей.
Лиза была ещё хуже. Прямолинейная, резкая, она обожала «учить жизни» и считала своим долгом указывать Ольге на «ошибки».
— Девочке нужны подруги, а не эта флейта, — заявляла она. — Ты её в монашку превращаешь!
— Музыка — это хобби, а не жизнь, — вторил Андрей. — Вере нужны нормальные занятия. Спорт там, танцы.
Ольга сначала пыталась объяснять. Потом просто кивала и ждала, когда они уйдут. Но они приходили снова. И снова.
Их слова въедались, как заноза. Ольга начала сомневаться: а вдруг они правы? Вдруг она и правда «перегибает палку»? Вдруг музыка — это не спасение, а ловушка?
Всё покатилось вниз, когда соседи снизу начали ремонт.
Грохот перфоратора с восьми утра. Визг болгарки. Ругань рабочих. Это продолжалось неделями, и репетиции Веры превратились в пытку.
— Мам, я не могу сосредоточиться, — шептала девочка, опуская флейту. — Я сбиваюсь. Не слышу себя.
А через месяц был городской конкурс. Серьёзный, с жюри из консерватории. Вера мечтала о нём полгода, но теперь её глаза наполнялись паникой при одной мысли о выступлении.
— У меня не получится, — повторяла она. — Я забуду. Я ошибусь.
Ольга делала всё, что могла. Договорилась о репетициях в школьном актовом зале по вечерам. Купила профессиональные наушники с шумоподавлением. Составила расписание так, чтобы самые сложные места Вера отрабатывала, когда соседи делали перерыв.
Но этого было мало.
Вера становилась всё тревожнее. Начала плохо спать. Похудела. Ольга видела, как дочь тайком грызёт ногти — старая привычка, которая вернулась после с мер ти Алексея и от которой они с таким трудом избавились.
И на этом фоне Андрей с Лизой зачастили ещё сильнее.
— Зачем ты её мучаешь этим конкурсом? — говорил Андрей. — Посмотри на ребёнка! Она на грани нервного срыва!
— Музыка калечит детскую психику, — добавляла Лиза. — Я читала исследования. Такие нагрузки опасны.
Ольга слушала и чувствовала, как внутри растёт холодная тяжесть. А вдруг? Вдруг она и правда вредит дочери своим упорством?
Перелом случился в четверг вечером.
Вера сидела на кухне, рассеянно помешивая сахар в чае. Ольга готовила ужин, и вдруг дочь спросила тихо, почти неслышно:
— Мам, а папа бы не считал меня… странной?
Ольга замерла с ножом в руке.
— Что? — переспросила она.
— Ну… — Вера не поднимала глаз. — С этой флейтой. С наушниками. Андрей говорит, что нормальные дети так не живут. Что я… не такая.
Сердце Ольги сжалось так больно, что на секунду стало трудно дышать.
Она опустила нож, подошла к дочери и присела рядом, взяв её холодные руки в свои.
— Послушай меня, — сказала она твёрдо. — Папа любил тебя такой, какая ты есть. Он гордился бы тобой. Понимаешь? Гордился бы. И я горжусь. Каждый день.
Вера кивнула, но в её глазах всё ещё читалось сомнение.
И Ольга поняла: она не имеет права позволить этому продолжаться. Не имеет права позволять чужим словам ранить её дочь.
Даже если эти слова произносят родственники.
Суббота началась с редкой тишины — соседи наконец взяли выходной.
Вера сразу после завтрака ушла репетировать. Ольга слышала из кухни осторожные, тихие звуки флейты — девочка отрабатывала сложный пассаж из конкурсной программы.
И тут в дверь позвонили.
Ольга открыла — и увидела Андрея с Лизой.
— А, привет! — бодро сказал Андрей. — Мы на чай, ненадолго.
У Ольги не было сил спорить. Она молча пропустила их.
Лиза прошла в гостиную, оглядываясь с привычным видом ревизора.
— Ой, а у вас тут пыль на полке, — заметила она. — Ольг, ты бы пропылесосила.
Ольга ставила чайник, сжав зубы. Из комнаты Веры доносилась музыка — чистая, светлая, немного дрожащая.
И вдруг Лиза, не постучав, распахнула дверь в комнату девочки.
— Ой, перестань визжать! — крикнула она. — Звук — как у чайника перед взрывом!
Ольга выбежала из кухни — и замерла на пороге.
Вера стояла посреди комнаты с опущенной флейтой. Лицо её было белым. Руки дрожали.
— Да ладно тебе, — Андрей стоял в дверях рядом с женой и ухмылялся. — Не обижайся. Просто ты, Верка, слишком нервная. Ничего путного из таких не выходит. Надо попроще быть, понимаешь?
Девочка опустила голову. По щеке скатилась одна слеза. Потом ещё.
И тогда что-то внутри Ольги взор валось.
— Собирайтесь, — сказала она ледяным голосом. — И уходите из моего дома. Сейчас же.
Андрей обернулся, не понимая.
— Что?
— Вы слышали, — Ольга шагнула вперёд, и в её глазах плескалось что-то такое, от чего Лиза невольно попятилась. — Уходите. И больше сюда не приходите. Никогда.
— Ты что, ополоумела?! — возмутился Андрей. — Мы же родственники! Я брат Алексея!
— Алексей любил свою дочь, — отчеканила Ольга. — А вы её унижаете. Поэтому убирайтесь. Сейчас.
— Да мы из лучших побуждений…
— ВОН!
Ольга не кричала. Но в её голосе звучала такая сталь, что Андрей осёкся.
Лиза схватила сумку.
— Ну и пожалуйста! — бросила она. — Сиди тут со своей ненормальной дочкой!
— Уходите, — повторила Ольга.
И они ушли.
Дверь захлопнулась.
Ольга обернулась — и увидела Веру. Девочка стояла в дверях своей комнаты, прижимая к груди флейту.
И впервые за много месяцев — улыбалась.
— Спасибо, мам. За то, что… защитила меня.
Ольга почувствовала, как глаза наполняются слезами.
— Всегда, солнышко. Всегда.
Через минуту из комнаты Веры полилась музыка. На этот раз — уверенная, светлая, без дрожи.
Две недели спустя Ольга смотрела, как Вера выходит на сцену городского конкурса.
Зал филармонии был полон. Жюри сидело в первом ряду — серьёзные лица, блокноты, ручки наготове. Ольга сжимала в ладонях телефон, снимая на видео, и молилась про себя.
Вера встала у микрофона, подняла флейту к губам — и замерла на секунду. Ольга видела, как её дочь закрыла глаза, сделала глубокий вдох.
А потом заиграла.
Это было волшебно. Музыка лилась чистая, проникновенная, полная чувства. Вера растворилась в ней полностью — её пальцы двигались уверенно, лицо светилось изнутри.
Ольга не сдержала слёз.
Когда последний звук растаял в воздухе, зал взорвался аплодисментами. Вера раскрыла глаза, растерянно улыбнулась и поклонилась.
Второе место.
«Умничка», — подумала Ольга, когда объявили результаты. Вера сияла, держа в руках диплом и букет.
После награждения к ним подошла преподавательница по флейте — Марина Сергеевна, изящная женщина лет пятидесяти.
— Ольга, можно на минуту?
Они отошли в сторону.
— Вера невероятно выросла за последний месяц, — сказала Марина Сергеевна. — Я не знаю, что изменилось, но она будто распрямилась. Стала свободнее.
Ольга промолчала, но в душе усмехнулась. «Токсичные родственники ушли — вот что изменилось».
— Я хотела предложить, — продолжила учительница. — При филармонии есть профессиональная юношеская студия. Туда берут по конкурсу, но я уверена, что Вера пройдёт. Это совсем другой уровень. Концерты, мастер-классы, поездки…
— Вы уверены? — тихо спросила Ольга.
— Абсолютно. У вашей дочери большое будущее. Если, конечно, она сама захочет.
Вера хотела. Очень.
И когда через месяц пришло письмо о зачислении в студию, она прыгала по квартире, как маленькая, смеясь и обнимая маму.
Ольга стояла на кухне, глядя в окно, и думала: избавившись от тех, кто отравлял воздух, она дала дочери возможность взлететь.
