В школе будущий изобретатель и предприниматель Томас Альва Эдисон считался худшим учеником. Учителя насмехались над ним, отец отчаялся что-либо сделать с непослушным сыном, и даже сам Томас Альва Эдисон начинал думать, что что-то с ним не так. К счастью, мать Томаса придерживалась прямо противоположного мнения.
Невнимательный, неловкий, неудобный
Взрослые не понимали, что делать с этим ребенком. Его отец — Самуэль Эдисон — любил сына, но от его выходок буквально сходил с ума. Томас Альва Эдисон, которого в семье звали просто Альва, постоянно попадал в неприятности, задавал слишком много вопросов, что-то крушил или где-то застревал. Обычное детство — если бы не частота и характер этих «несчастных случаев».
Он родился в феврале 1847 года в Майлане, штат Огайо. Ещё в младенчестве врачи отметили, что у Альвы необычно большая голова, и предположили «лихорадку мозга» — расплывчатый диагноз, который мог означать всё что угодно, включая сомнения в умственном развитии.
В то время город Майлан был важным перевалочным пунктом на пути сельскохозяйственных грузов к Великим озёрам. Альва постоянно пропадал на улицах среди шумной городской суеты. Вместе с соседскими детьми он строил самодельные тележки, пел рабочие песни, наблюдал за плотниками и лодочниками. Однажды он упал в канал.
Другой раз — провалился в зерновую воронку и едва не задохнулся. В третий — случайно поджёг отцовский амбар, причем пожар едва не перекинулся на соседние дома, за что отец публично его выпорол (видимо, чтобы этого не сделали напуганные соседи….).
Любопытство Альвы, которое мать воспринимала как признак живого ума, отца скорее раздражало. Он считал, что мальчик невнимателен, легкомысленен и склонен к необдуманным поступкам. Младший Эдисон и сам начал верить, что с ним что-то не так. Особенно после трагического происшествия на воде, когда его друг утонул недалеко от него, а Альва, погрузившись в свои мысли, этого даже не заметил. С тех пор чувство вины и отчуждённости стало только крепче.
В 1854 году, после того как железные дороги вытеснили каналы, семья Эдисонов переехала в Порт-Гурон, штат Мичиган. Глава семьи занялся мелкой коммерцией: торговал зерном, древесиной, сдавал в аренду лестницу, с которой открывался вид на город. Альва помогал — собирал деньги, ездил по округе с повозкой, продавая овощи с семейного огорода.
В то время обязательного школьного образования в США ещё не существовало. Дети учились, когда выпадала возможность: обычно зимой, когда работы в поле было меньше. Нэнси Эдисон — мать Томаса — получила хорошее образование, и сама она научила сына читать и писать. Но когда семья обосновалась на новом месте, она всё же решила отдать его в школу.
Это было недолгое, но довольно тяжёлое испытание — и для самого Томаса, и для всей семьи.
К учебе непригоден
Директором местного учебного заведения был преподобный Джордж Ингл.
Школа эта оказалась совсем не тем местом, где в детях развивали любопытство или нестандартное мышление. Система преподавания строилась на зубрежке и механическом повторении. Ученики должны были запоминать фрагменты текстов, заучивать определения и отвечать хором. Ошибки, шум, попытки задать вопрос или любое отклонение от установленных правил воспринимались как дисциплинарные нарушения.
Наказания были такими же прямолинейными: детей били. В ход шли розги, кожаные ремни, иногда — просто рукоприкладство. Телесные наказания были почти частью программы. Учителя — супруги Ингл — считали, что так они воспитывают характер и прилежание. Дети подчинялись, боялись, привыкая молчать.
Томас на этом фоне выглядел чужаком. Он не мог долго сидеть на месте, отвлекался, всё время о чём-то спрашивал, теребил предметы на парте, задавал неудобные вопросы. Он не слушал, когда не понимал, и не пытался ни под кого подстраиваться. Ни зубрёжка, ни страх не действовали на любознательного пацаненка.
Преподобный Ингл не стал разбираться в причинах — он быстро пришёл к выводу, что мальчик просто «бестолковый». Это слово (в оригинале — addled) в те годы нередко применяли к детям, которых сегодня назвали бы трудными или имеющими особенности восприятия. Перед всем классом он высмеивал непоседливость Эдисона и называл его неспособным к обучению. Однажды, не выдержав очередной порции издевательств, Томас в слезах выбежал из класса и больше туда не вернулся.
Когда он пришёл домой и всё рассказал родителям, его мать — спокойная, уравновешенная женщина — пришла в ярость. Она взяла сына за руку и пошла в школу. Там она в резкой форме объяснила, что никто не имеет права публично унижать ребёнка, и что её сын вовсе не глуп, а просто ему нужен другой подход. После разговора с директором она твёрдо решила: никакой школы больше не будет.
Официальное обучение Томаса Эдисона завершилось всего после трёх месяцев. Мать пробовала найти для него другую школу, мягче и современнее, но быстро поняла, что дело не в учителях — дело в несовместимости самого ребёнка с тем, что тогда предлагалось под видом образования.
Как Нэнси Эдисон воспитала изобретателя
После неудачного школьного опыта Нэнси Эдисон решила заниматься образованием сына сама — хотя точнее будет сказать, что она просто позволила ему учиться. Томас был подвижным, неусидчивым, порой рассеянным, но в то же время необыкновенно увлечённым, если что-то действительно захватывало его внимание. Мать это видела и просто не мешала.
Она находила для него книги согласно его увлечениям: не заставляла забрить ненавистную ему грамматику или переписывать одно и то же слово по двадцать раз, как делали в школах. Зато приносила тома по физике, истории, биологии — всё, что казалось мальчику интересным. Он увлекался экспериментами, мастерил примитивные механизмы, читал сочинения Шекспира, Диккенса, а позже — и научные труды. Первой серьёзной книгой, которую он изучил, стала «Натуральная и экспериментальная философия» Ричарда Грина Паркера: именно она разбудила в нём желание изобретать.
Нэнси не требовала от сына, чтобы он одинаково хорошо знал всё. Очень быстро она поняла: ему скучны орфография и арифметика, и ей было важнее не отбить у Альвы интерес к науке. Такая позиция — крайне редкая для XIX века, да и для любого другого времени — и стала ключевой. Позже Эдисон говорил:
«Моя мать была моим творцом. Она поняла меня. Она дала мне возможность следовать моим склонностям».
Он всегда подчёркивал, что именно её поддержка определила всю его жизнь.
К девяти годам он уже свободно читал и разбирался в научной литературе. К одиннадцати начал проводить опыты в подвале дома. Чуть позже устроился газетным разносчиком на железной дороге и завёл лабораторию прямо в багажном вагоне. К двадцати — получил свой первый патент.
Формально у него было всего три месяца школьного образования. Но внимание одного взрослого оказалось ценнее, чем всё, чему могли бы его научить в любом учебном заведении. Эдисон стал великим потому, что в свое время его талант не позволили сломать. И потому что рядом оказалась мать, которая вовремя сказала: он у меня не глупый, он — самый лучший.
