Егор поднял воротник куртки и сгорбился против ветра. Октябрь выдался промозглым, и серый город, казалось, потускнел еще больше. Его шаги гулко отдавались в переулке, где редкие фонари едва освещали дорогу.
«Послезавтра пятьдесят», — пронеслось в голове, и он невольно поморщился. Не возраст пугал — пугала пустота, которая за эти годы заполнила его жизнь настолько, что стала привычной.
Егор Кравцов, некогда подававший надежды журналист, теперь вел рубрику городских происшествий в газете «Северный вестник», и это была не та журналистика, о которой он мечтал в юности. Чутье на настоящие истории притупилось, а может, он просто перестал верить в них. Квартира в спальном районе, машина трехлетней давности, развод за плечами, сын, который звонит раз в месяц из другого города — жизнь скаталась в рутину, которая не приносила ни радости, ни горя.
Телефон в кармане завибрировал. Номер не определился, но Егор всё равно ответил — в его профессии никогда не знаешь, откуда придет информация.
— Кравцов? — голос в трубке звучал хрипло, будто человек долго молчал.
— Он самый, — Егор остановился под козырьком подъезда.
— Помнишь Серёгу Мальцева? Это Игнат.
Егор замер. Игнат Верещагин. И Серёга Мальцев. Два имени из прошлого, которое он старательно закапывал годами.
— Игнат… — только и смог произнести он. — Сколько лет-то, а?
— Двадцать семь. Я считал.
В голосе не было укора, только констатация факта.
— Серёга умер, — продолжил Игнат. — Три дня назад. Завещание оставил. И письмо тебе.
Ветер усилился, швырнул в лицо ледяные капли, но Егор перестал их замечать.
— Как умер? Мы же… — Егор осекся. Он хотел сказать «мы же молодые еще», но это было не так. Им всем было под пятьдесят. Возраст, когда инфаркты уже не редкость.
— Приезжай, сам всё узнаешь. Адрес скину.
Звонок оборвался, а Егор еще долго стоял под козырьком, глядя в темноту. Серёга Мальцев. Человек, которого он предал…
— Ты на машине? — спросила Вера, заглядывая в кабинет. Она работала корректором в их газете и была, пожалуй, единственным человеком, с которым Егор мог перекинуться парой искренних фраз.
Егор кивнул, не отрываясь от монитора, где писал очередную заметку про открытие нового торгового центра.
— Подбросишь до дома? Моя колымага в ремонте.
Он посмотрел на часы — половина седьмого.
— Через полчаса закончу.
— Буду ждать внизу, — Вера махнула рукой и скрылась за дверью.
Егор вернулся к заметке, но строчки расплывались перед глазами. Мысли были о предстоящей поездке. Выходные он собирался провести в Озёрске, городке в трехстах километрах, куда отправлялся впервые за двадцать семь лет. Там жил Серёга. Точнее, уже не жил.
Он закончил писать и спустился вниз, где Вера, укутавшись в объемный шарф, листала что-то в телефоне.
— Готов? — она улыбнулась, и на секунду Егор подумал, что она красивая. Не той яркой красотой, которая бросается в глаза, а той, что проступает со временем, как проявляется фотография.
— Поехали, — он открыл дверь машины. — Тебе же на Лесную?
— Да, и если не сложно, заедем в «Ласточку», хлеба купить. Я за рулем всегда забываю, а пешком в этой слякоти…
Она что-то еще говорила, но Егор слушал вполуха. Вера была не из тех, кто требует постоянного внимания собеседника — еще одно качество, за которое он был ей благодарен.
— Знаешь, — вдруг сказал Егор, прерывая ее монолог о новом спектакле, — я на выходные уезжаю. В Озёрск.
— Материал собирать? — она удивленно приподняла брови. Егор давно не выезжал за пределы города по работе.
— Нет. Старый друг умер.
— Прости, — Вера коснулась его руки на руле. — Вы близки были?
— Когда-то — да, — Егор сделал музыку громче, давая понять, что не хочет продолжать тему.
У подъезда Веры он остановился и, неожиданно для себя, предложил:
— Поехали со мной? В Озёрск.
Вера внимательно посмотрела на него.
— Зачем?
Хороший вопрос. Зачем ему кто-то в этой поездке, которая обещала быть тяжелой? Может, именно поэтому.
— Не хочу ехать один, — честно ответил он.
Она помолчала, потом кивнула.
— Хорошо. Когда выезжаем?
— Завтра, в семь утра. Устроит?
— Буду готова.
Дорога в Озёрск петляла между холмами, и осенние деревья полыхали по обе стороны шоссе. Вера дремала на пассажирском сиденье, укрывшись курткой. За окном проплывали указатели с названиями деревень, в которых Егор не был никогда, хотя прожил в этой области всю жизнь.
— Расскажи о нем, — вдруг произнесла Вера, не открывая глаз. — О твоем друге.
Егор сжал руль крепче. Он не говорил о Серёге много лет.
— Мы учились вместе. В университете, — начал он. — Журфак. Серёга, я и Игнат — нас называли «три мушкетера». Мы везде были вместе. Вместе снимали квартиру, вместе делали первую студенческую газету.
— И что случилось?
— Жизнь, — Егор пожал плечами. — Мы закончили универ, начали работать. Серёга всегда был самым талантливым из нас. И самым принципиальным. Знаешь, из тех, кто верит, что журналистика может менять мир.
Вера улыбнулась.
— А ты не верил?
— Верил. Когда-то.
Егор замолчал, вспоминая события тех дней. Жаркое лето 1997-го. Их первое серьезное расследование. Серёга накопал информацию о сделках между мэрией и застройщиками. Схема была мутной, замешаны были высокие чинуши. Они собирались опубликовать материал.
— Меня вызвал редактор, — продолжил Егор. — Сказал, что материал сырой, нужны еще доказательства. А потом намекнул, что если я не откажусь от публикации, могу забыть о карьере журналиста. Не только в нашей газете — вообще.
— И ты отказался?
— Хуже, — Егор горько усмехнулся. — Я подписал опровержение. Написал, что информация не подтвердилась. Что это ошибка.
Вера смотрела на него без осуждения, просто ждала продолжения.
— Серёга не смог простить. Он ушел из газеты, потом из города. Игнат уехал с ним. А я… я остался. Делать карьеру, — последние слова он произнес с явной иронией.
— Ты жалеешь?
Егор долго не отвечал, глядя на дорогу.
— Каждый день последние двадцать семь лет.
До Озёрска оставалось около пятидесяти километров.
Игнат Верещагин изменился так, что Егор едва узнал его. Когда-то худощавый, с копной светлых волос юноша превратился в грузного лысеющего мужчину. Но глаза остались прежними — светло-серыми, с хитринкой.
— Здорово, предатель, — сказал Игнат вместо приветствия, но в голосе не было злобы, только усталая констатация факта.
— Здорово, Игнат, — Егор протянул руку, и Игнат, помедлив, пожал ее.
— А это?.. — Игнат перевел взгляд на Веру.
— Вера. Коллега, — представил ее Егор.
Они стояли у входа в небольшое кафе на окраине Озёрска. Городок за эти годы разросся, но центральная часть, помнившая их молодость, осталась почти неизменной.
— Пойдемте внутрь, — Игнат кивнул в сторону дверей. — Не на улице же разговаривать.
В кафе было немноголюдно. Они заняли столик в углу, заказали кофе. Игнат достал из внутреннего кармана конверт.
— Вот, — он протянул его Егору. — Серёга просил передать. Сказал, что ты поймешь.
Конверт был запечатан. На нем почерком Серёги было написано: «Егору Кравцову. Открыть лично».
Егор взял конверт, и руки его едва заметно дрожали.
— Что с ним случилось?
— Онкология, — коротко ответил Игнат. — Легких. Год боролся, но… Знаешь, он до последнего работал. Вел свою газету.
— Газету?
— Да, «Озёрская правда». Маленькая, но честная. Серёга не изменил себе, — в голосе Игната проступала гордость за друга.
Егор вертел конверт в руках, не решаясь открыть.
— Он не держал на тебя зла, если ты об этом, — вдруг сказал Игнат. — Сначала да, было. А потом… потом говорил, что каждый сам выбирает свою дорогу.
— И что он выбрал? — спросил Егор.
— Правду. Всегда.
На столе зазвонил телефон Игната.
— Извините, — он поднялся. — Мне нужно ответить. Это из редакции.
Игнат отошел к окну, а Егор посмотрел на Веру.
— Не хочешь открыть? — тихо спросила она, кивая на конверт.
— Боюсь, — признался Егор. — Что там может быть? Прощение? Или последний упрек?
— Узнаешь, только если прочтешь.
Егор осторожно вскрыл конверт. Внутри лежал сложенный вдвое лист бумаги и флешка.
«Егор, если ты читаешь это — значит, меня уже нет. Не грусти, старик. Каждому своё время. Я свое прожил так, как хотел, и жалею только об одном — что мы потеряли столько лет.
Знаешь, я долго злился на тебя. Думал, ты предал не только меня и Игната — ты предал себя. Но с годами понял: у каждого своя правда и свой путь. Я выбрал свой, ты — свой. И кто знает, кто из нас был прав.
На флешке — мое последнее расследование. Оно не закончено. Я не успел. Но оно важное. Может, самое важное в моей жизни. И я хочу, чтобы ты его закончил. Потому что, несмотря ни на что, я всегда верил: в глубине души ты остался тем Егором, которого я знал.
Это твой шанс, друг. Шанс вернуться к себе.
Серёга.»
Егор перечитал письмо дважды, прежде чем поднять глаза на Веру.
— Что там? — спросила она тихо.
Вместо ответа Егор протянул ей письмо и сжал в ладони флешку…
Квартира Серёги находилась в старом доме в центре Озёрска. Двухкомнатная, заставленная книгами и бумагами, она больше напоминала офис, чем жилое помещение.
— Он все оставил редакции, — объяснил Игнат, проводя их внутрь. — Но сказал, что вы можете пользоваться квартирой, пока будете в городе.
— Мы? — переспросил Егор.
— Он знал, что ты не откажешься. И что не приедешь один, — Игнат усмехнулся. — Серёга всегда хорошо тебя чувствовал.
Игнат оставил ключи и ушел, сказав, что завтра они могут подойти в редакцию «Озёрской правды». Егор и Вера остались вдвоем в квартире человека, которого один никогда не видел, а другой не видел почти три десятилетия.
— С чего начнем? — спросила Вера, оглядываясь.
Егор достал флешку.
— С этого.
На флешке было несколько папок. «Документы», «Фото», «Аудио» и файл под названием «Прочти_меня». Егор открыл его первым.
«Тема расследования: незаконный сброс отходов химического производства в реку Каменку ООО «Химпром». По моим данным, за последние пять лет уровень загрязнения воды вырос в десятки раз. Официальные анализы подделаны. У меня есть контакты людей изнутри, готовых говорить, но только с гарантией анонимности. Список в папке «Контакты». Будь осторожен, у них везде свои люди. Вплоть до мэрии. — С.М.»
Егор посмотрел на Веру.
— Ты понимаешь, что это? Это то же самое, что было двадцать семь лет назад. Только теперь не застройка, а экология.
— И ты хочешь продолжить его работу?
— Я должен, — просто ответил Егор. — Это мой долг перед ним.
Они погрузились в изучение материалов. Серёга был дотошным журналистом — каждый документ был подписан датой и источником, каждое фото снабжено подробным описанием. Вырисовывалась картина многолетней экологической катастрофы, которую тщательно скрывали от общественности.
Когда за окном стемнело, Вера пошла на кухню заварить чай. Вернувшись, она застала Егора перебирающим фотографии, которые нашел в шкафу — старые, еще на бумаге.
— Смотри, — он протянул ей одну. — Это мы. Лето после третьего курса.
На фото трое молодых парней на фоне озера. В центре — Серёга, с длинными волосами и улыбкой, которая, казалось, освещала все вокруг. Слева — худой и серьезный Игнат. Справа — Егор, еще без седины на висках, с уверенным взглядом человека, который знает, чего хочет от жизни.
— Красивые были, — заметила Вера. — И счастливые.
— Да, — Егор отложил фото. — Знаешь, что самое страшное? Я даже не заметил, как потерял это счастье. Оно просто… утекло сквозь пальцы.
Вера присела рядом с ним на диван.
— Ты поэтому никогда не рассказывал о себе? О прошлом?
— Наверное, — он пожал плечами. — Прошлое было слишком ярким, настоящее казалось блеклым на его фоне.
Они помолчали, думая каждый о своем.
— Завтра поедем в редакцию, — наконец сказал Егор. — Нужно поговорить с коллегами Серёги. Возможно, они знают больше, чем есть на флешке.
Вера кивнула.
— Ты точно хочешь в это влезть? Судя по материалам, дело серьезное. И опасное.
Егор посмотрел на фотографию, где они втроем улыбались будущему, которое еще не разбросало их по разным дорогам.
— Точно.
Редакция «Озёрской правды» располагалась в небольшом двухэтажном здании недалеко от центра города. Внутри было немноголюдно — три стола с компьютерами, принтер, кофемашина и стеллажи с подшивками газет.
Игнат представил Егора и Веру как «друзей Сергея, которые помогут закончить его последнее расследование». Сотрудники — две женщины и мужчина — отнеслись к ним с настороженной вежливостью.
— Это Лида, наш корректор, — Игнат указал на женщину лет сорока с короткой стрижкой. — Марина — фотограф. И Костя — наш технический гений.
Егор пожал руки каждому.
— Мы с Серёгой были друзьями в молодости. Очень давно не виделись, но…
— Он говорил о вас, — перебила его Лида. — Несколько раз упоминал «друга Егора из прошлой жизни».
— Что именно он говорил?
— Что вы были талантливее его, но свернули не туда, — прямо ответила женщина. — И что когда-нибудь вы поймете это.
Егор кивнул, не зная, что ответить.
— Вы знаете, над чем он работал последние месяцы? — спросила Вера.
— «Химпром», — ответил Костя. — Серёга копал под них почти год. Ночами не спал.
— У вас есть материалы? Что-то, чего нет на флешке?
Сотрудники переглянулись.
— Серёга держал самое важное при себе, — сказал Игнат. — Для безопасности.
— Но он записал последнее интервью, — добавила Марина. — За день до… до того, как его забрали в больницу в последний раз. Он успел отдать мне диктофон, но я не успела скинуть файл.
Она подошла к своему столу и достала из ящика маленький цифровой диктофон.
— Он просил сохранить. Сказал, что его друг приедет и закончит дело.
Егор взял диктофон, чувствуя, как тяжелеет груз ответственности на его плечах.
— С кем было интервью?
— С бывшим главным инженером «Химпрома», — ответил Игнат. — Он согласился говорить только с Серёгой. И только один раз.
— Он назвал имя?
— Нет. В целях безопасности.
— Вы понимаете, что это опасно? — вдруг сказал Костя. — Серёга последние две недели постоянно говорил, что за ним следят. Мы думали, это из-за болезни, но…
— Мы будем осторожны, — пообещал Егор.
Он включил диктофон, но тот не подал признаков жизни.
— Батарейка села, — пояснила Марина. — У нас как раз таких нет.
— Купим, — кивнул Егор. — Что-нибудь еще?
— Да, — Игнат полез в свой рюкзак и достал потрепанный блокнот. — Это его последние записи. Возможно, там есть что-то важное.
Покинув редакцию, Егор и Вера зашли в ближайший супермаркет за батарейками. Вернувшись в квартиру Серёги, они первым делом включили диктофон.
Запись была не очень хорошего качества. Голос Серёги звучал хрипло, с прерывистым дыханием — сказывалась болезнь. Второй голос был тихим, неуверенным.
«— Почему вы решили рассказать об этом сейчас? — спрашивал Серёга.
— Мне недолго осталось, — отвечал неизвестный. — Врачи говорят, месяц-два. И я не хочу уходить с этим грузом.
— Вы понимаете, что ваши показания можно использовать в суде?
— К тому времени меня уже не будет. Но да, я готов подписать бумаги. При свидетелях. Только после публикации. Если она выйдет раньше, они поймут, от кого информация, и тогда…
— Я обещаю. Никаких публикаций до вашего разрешения.
Шорох бумаг, кашель.
— Вот, смотрите. Это схема очистных сооружений. В теории. А вот как это работает на самом деле. Видите? Здесь и здесь стоки идут напрямую в реку. Без очистки.
— И давно это происходит?
— С 2014 года. Когда сменилось руководство. Новый директор сказал, что очистка слишком дорогая. Что можно договориться с кем надо.
— С кем именно?
— С экологической инспекцией. С мэрией. Деньги решают все, вы же знаете.
— Мне нужны имена.
— Они здесь. В этом списке. И суммы напротив каждого.
Снова шорох бумаг.
— Вы понимаете, что это бомба?
— Да. Поэтому я и пришел к вам. Говорят, вы единственный в этом городе, кого нельзя купить.»
Запись оборвалась. Егор и Вера переглянулись.
— Список, — произнесла Вера. — Он говорил о каком-то списке. Но на флешке его нет.
— Значит, он где-то еще, — Егор взял блокнот Серёги. — Может быть, здесь есть подсказка.
Они провели несколько часов, изучая записи. Серёга использовал систему сокращений, которую было трудно расшифровать. Но постепенно вырисовывалась картина многолетней коррупционной схемы: «Химпром» платил чиновникам за возможность экономить на очистных сооружениях.
— Смотри, — Вера указала на запись на последней странице. — «СП-4М. Хранится у Маяка».
— Что это?
— Не знаю. Но это последняя запись, датированная днем перед его госпитализацией.
Егор задумался.
— «Маяк»… может быть, это место? Или человек?
— В городе есть что-нибудь с таким названием?
— Понятия не имею. Надо спросить у Игната.
Егор набрал номер, и Игнат ответил после третьего гудка.
— Игнат, что такое «Маяк» в Озёрске?
— «Маяк»? — переспросил тот. — Ну, есть кафе «Маяк» на набережной. Серёга любил там сидеть. А что?
— В его блокноте последняя запись: «СП-4М. Хранится у Маяка».
Игнат помолчал.
— Не знаю, что это. Но… может быть, стоит проверить кафе?
— Мы туда завтра заедем. Спасибо.
Егор отключился и повернулся к Вере.
— Завтра едем в кафе «Маяк».
Вечером они сидели на кухне, перебирая материалы расследования. Вера готовила ужин из тех продуктов, что купили в супермаркете.
— Знаешь, — сказала она, нарезая овощи, — я никогда не видела тебя таким… живым.
Егор поднял глаза от бумаг.
— В каком смысле?
— В редакции ты всегда такой… потухший. А сейчас глаза горят.
Он усмехнулся.
— Давно не занимался настоящей журналистикой. Отвык.
— А ты не думал вернуться? К настоящей журналистике?
Егор помолчал.
— Думал. Каждый день думал. Но всегда находил отговорки. Ипотека, стабильность, возраст…
— А сейчас?
— А сейчас умер человек, который не искал отговорок. И, глядя на его жизнь, я понимаю, насколько пустой была моя.
Вера отложила нож и села напротив него.
— Не была. Просто другой. И еще не поздно изменить то, что тебе не нравится.
Егор посмотрел на нее — по-настоящему посмотрел, может быть, впервые за все время их знакомства. И увидел не просто коллегу, а женщину с глубокими, понимающими глазами и легкой сеткой морщинок в уголках, говорящих о том, что она умеет улыбаться.
— Спасибо, что поехала со мной, — вдруг сказал он.
— Не за что, — просто ответила она и вернулась к нарезке овощей.
Кафе «Маяк» оказалось маленьким заведением с видом на реку. Несмотря на раннее утро, внутри уже было несколько посетителей — в основном пожилые мужчины с газетами.
— Добрый день, — обратилась Вера к пожилой женщине за стойкой. — Мы друзья Сергея Мальцева.
Женщина внимательно оглядела их.
— Соболезную, — сказала она наконец. — Хороший был человек. Настоящий.
— Спасибо, — кивнул Егор. — Мы знаем, что он часто бывал здесь.
— Да, — женщина грустно улыбнулась. — Его столик вон там, у окна. Приходил каждое утро, пил кофе, работал.
— А… он ничего не оставлял у вас? — осторожно спросил Егор.
Женщина прищурилась.
— Вы кто такие?
— Я Егор Кравцов, мы с Серёгой… Сергеем учились вместе. Это Вера, моя коллега. Мы приехали закончить его последнее расследование.
Женщина помолчала, потом кивнула каким-то своим мыслям.
— Он говорил, что вы приедете. Ждал, правда, раньше…
— Я не знал, — честно ответил Егор. — Не знал, что он болен.
— Подождите здесь.
Женщина скрылась за дверью с табличкой «Только для персонала» и вернулась через минуту с небольшой картонной коробкой.
— Он оставил это. Сказал, что если с ним что-то случится, приедет человек по имени Егор. И что если никто не придет за коробкой в течение трех месяцев, я должна отдать ее в редакцию.
Егор взял коробку. Она была запечатана скотчем, на крышке рукой Серёги было написано: «Егору».
— Можно мы посидим здесь? — спросил он, кивая на пустой столик у окна.
— Конечно. Это был его столик, — женщина указала на угловой столик с видом на реку. — Кофе как обычно?
— А какой он пил?
— Крепкий черный, без сахара.
— Тогда два таких, — кивнул Егор.
Они сели за столик Серёги, и Егор аккуратно вскрыл коробку. Внутри лежала папка с надписью «СП-4М», флешка и запечатанный конверт с надписью «Прочти, когда всё закончится».
В папке находились документы: копии внутренних отчетов «Химпрома», фотографии очистных сооружений, сделанные тайно, и самое главное — список людей, получавших деньги за молчание. Мэр города, начальник экологической инспекции, несколько чиновников областного уровня. Напротив каждой фамилии стояли суммы и даты.
— Это то, что он искал, — прошептала Вера. — То, что ему передал инженер.
Егор кивнул, разглядывая документы.
— Смотри, — он указал на пометку в углу одного из листов. — «Копии у нотариуса И.Г.». И дата — две недели назад.
— Он всё предусмотрел, — Вера покачала головой. — Знал, что если с ним что-то случится…
— Он знал, что умирает, — Егор сжал кулаки. — И всё равно продолжал работать. До последнего.
Они молча выпили кофе, переваривая информацию.
— Что будем делать дальше? — спросила Вера.
— То, что должны. Закончим расследование. Напишем статью. Опубликуем.
— В «Озёрской правде»?
— И не только. Разошлем во все крупные издания. В интернет. Чтобы замять не смогли.
— Это опасно, Егор. Ты видел этот список? Это влиятельные люди.
Он кивнул.
— Знаю. Поэтому ты можешь вернуться в город. Я закончу сам.
Вера посмотрела на него с возмущением.
— Ты серьезно думаешь, что я уеду?
— Я не хочу втягивать тебя в неприятности. Это моя история, мой долг перед Серёгой.
— А я не хочу, чтобы ты разбирался с этим один. Так что хватит благородства, Кравцов. Я остаюсь.
Егор хотел возразить, но передумал. Было что-то в ее взгляде — решительность, которая не оставляла места для споров.
— Хорошо. Тогда поехали в редакцию.
Следующие три дня они провели, работая над статьей. Игнат предоставил им свой кабинет в редакции «Озёрской правды», и они почти не выходили оттуда. Вера занималась проверкой фактов, Егор писал основной текст.
На второй день раздался звонок от неизвестного номера.
— Кравцов? — голос был незнакомый, мужской.
— Да.
— Советую остановиться. Вы копаете не там. Это не ваша история и не ваш город.
— Кто это?
— Друг. Просто совет: уезжайте, пока можете.
Звонок оборвался. Егор рассказал Игнату и Вере.
— Началось, — хмуро сказал Игнат. — Серёга тоже получал такие звонки.
— Они знают, что мы здесь, — Вера нервно постукивала ручкой по столу.
— Конечно, знают, — Егор пожал плечами. — Мы не скрывались.
— Может, стоит обратиться в полицию? — предложила Вера.
Игнат горько усмехнулся.
— Начальник полиции тоже в этом списке. На странице три, третья строка сверху.
К вечеру третьего дня статья была готова. Двадцать тысяч знаков, десятки документов в качестве доказательств, ссылки на законы, которые были нарушены. История экологического преступления, которое продолжалось годами при молчаливом согласии властей.
— Что теперь? — спросил Игнат, когда они закончили финальную правку.
— Теперь публикуем, — ответил Егор. — Одновременно везде, где можем. У тебя есть связи в других изданиях?
— Есть пара дружественных сайтов. И есть знакомый в областной газете. Но этого мало.
— А у меня есть выходы на федеральные издания, — сказал Егор. — И на международные экологические организации.
— Когда запускаем?
— Завтра. В десять утра. Чтобы наверняка ударить по всем каналам одновременно.
Они договорились встретиться утром в редакции, чтобы координировать публикации. Вечером Егор и Вера вернулись в квартиру Серёги.
— Завтра всё закончится, — сказал Егор, глядя в окно на вечерний Озёрск.
— Или только начнется, — заметила Вера. — Публикация — это только первый шаг. Потом будут суды, расследования…
— Знаю. И я хочу быть в этом до конца.
Вера подошла к нему.
— Что ты будешь делать потом? Вернешься в «Северный вестник»?
Егор покачал головой.
— Нет. Думаю, после такой статьи меня там не ждут. Я многих подставлю. Наш главред дружит с мэрией, а мэрия связана с этими же людьми.
— И что тогда?
— Не знаю, — честно ответил он. — Может, найду работу в другом издании. Может, начну свое. Я еще не решил.
— Ты изменился за эти дни, — вдруг сказала Вера.
— В каком смысле?
— Стал похож на себя настоящего. Того, кто на фотографии с друзьями у озера.
Егор улыбнулся.
— Может быть. Я как будто проснулся. Жизнь снова имеет вкус.
Он достал из кармана конверт, который нашел в коробке. «Прочти, когда всё закончится».
— Думаю, сейчас можно прочесть.
Вера кивнула.
— Я пойду приму душ. Это личное.
Она оставила его одного, а Егор открыл конверт. Внутри лежал лист бумаги, исписанный знакомым почерком.
«Егор, если ты читаешь это, значит, ты закончил наше общее дело. Я знаю, что ты не подведешь — на этот раз. Не потому, что чувствуешь вину или долг, а потому что в глубине души ты всегда был настоящим журналистом.
Я злился на тебя долго. Годами. Но потом понял, что все мы выбираем свой путь, и никто не знает, какой из них правильный. Я прожил жизнь, как хотел — свободным человеком. Надеюсь, что был счастлив. Надеюсь, что сделал что-то важное.
У меня нет детей, чтобы оставить наследство. Но у меня есть «Озёрская правда». Игнат знает — я оставил тебе свою долю в газете. Делай с ней, что хочешь — продай, оставь, преврати во что-то новое. Это твое.
Я хочу, чтобы ты знал: несмотря ни на что, я всегда считал тебя другом. Ты сделал выбор, который не смог понять тогда. Теперь понимаю. Каждому свое время, чтобы найти себя.
P.S. В сейфе в редакции (Игнат знает код) лежит бутылка виски, которую мы с тобой купили на первый гонорар. Открой ее, когда статья выйдет. За меня.
Будь счастлив, Кравцов. Найди свой путь.
С.»
Егор перечитал письмо дважды, прежде чем аккуратно сложить его и убрать обратно в конверт. Потом достал телефон и набрал номер Игната.
— Приходи завтра утром не в редакцию, а сразу в «Маяк», — сказал он. — В семь. Нам нужно кое-что обсудить перед публикацией.
— Что-то случилось?
— Нет. Просто появилась идея.
Утром они встретились в кафе. Егор, Вера и Игнат заняли тот самый столик у окна, за которым когда-то работал Серёга.
— Я хочу остаться, — без предисловий начал Егор. — В Озёрске. В «Озёрской правде».
Игнат поперхнулся кофе.
— Ты серьезно?
— Абсолютно. Серёга оставил мне свою долю в газете. И я хочу продолжить его дело.
— А как же твоя работа? Твоя жизнь там?
— Какая жизнь? — Егор горько усмехнулся. — Работа, которую я ненавижу? Пустая квартира? Сын, который звонит раз в месяц?
— И ты просто всё бросишь?
— Нет. Я просто начну заново. Здесь.
Игнат смотрел на него долгим взглядом, потом кивнул.
— Ладно. Если ты серьезно… Нам бы пригодился хороший журналист. Особенно после того, как выйдет эта статья.
— А ты? — Игнат повернулся к Вере. — Тоже останешься?
Она встретилась взглядом с Егором.
— У меня отпуск на две недели. Потом нужно вернуться. Но… кто знает?
В десять утра статья вышла одновременно в «Озёрской правде», на трех региональных сайтах и в двух федеральных изданиях. К полудню ее перепечатали десятки СМИ. К вечеру в Озёрск приехали журналисты из областного центра и Москвы.
На следующий день мэр города созвал экстренную пресс-конференцию, на которой заявил, что ничего не знал о происходящем и что будет проведено тщательное расследование. Еще через день работу «Химпрома» приостановили для проверки.
Через неделю приехали федеральные следователи. Начались допросы, обыски, аресты.
Егор наблюдал за всем этим со странным чувством спокойствия. Он знал, что сделал правильный выбор — возможно, впервые за двадцать семь лет.
— Ты не передумал? — спросила Вера, сидя на подоконнике в редакции «Озёрской правды».
Прошел месяц с момента публикации. Скандал набирал обороты, шло следствие, но буря первых дней утихла. Жизнь постепенно входила в новое русло.
— Нет, — Егор покачал головой. — А ты?
За этот месяц Вера несколько раз ездила в город, привезла вещи, разорвала договор аренды. Теперь она жила в маленькой съемной квартире недалеко от редакции и работала корректором в «Озёрской правде».
— Я тоже нет, — она улыбнулась. — Знаешь, я двадцать лет работала в «Северном вестнике» и никогда не чувствовала себя нужной. А здесь… здесь всё по-другому.
Егор подошел к ней и взял за руку. За этот месяц они так и не поговорили о том, что происходило между ними. Работа, суета, бесконечные интервью — всё это оставляло мало времени для личного. Но они оба чувствовали, что между ними что-то изменилось — появилось то особое понимание, которое не нуждается в словах.
— Я получил письмо из прокуратуры, — сказал Егор. — Они просят дать показания по делу. Официально.
— Это хорошо, значит, расследование идет полным ходом.
— Да. И еще звонил сын. Сказал, что приедет на выходные. Хочет познакомиться с тобой.
Вера смущенно улыбнулась.
— Ты ему обо мне рассказал?
— Конечно. Ты важная часть моей новой жизни.
За окном шел дождь, но в редакции было тепло. На стене висела фотография Серёги — улыбающегося, с блокнотом в руках. Рядом — та самая старая фотография трех друзей у озера.
— Знаешь, — вдруг сказал Егор, — я понял, что Серёга имел в виду.
— Что именно?
— В письме он написал, что это мой шанс вернуться к себе. И я вернулся. К тому, кем всегда должен был быть.
Вера сжала его руку.
— К настоящему Егору Кравцову.
— К нему самому, — кивнул Егор.
В кабинет заглянул Игнат.
— Вы идете? Типография ждет макет через час.
— Идем, — Егор поднялся. — Нас ждет газета.
Они вышли из редакции под моросящий дождь. Впереди была работа, новые расследования, новые истории. Впереди была жизнь — настоящая, полная смысла. Жизнь, которую Егор почти потерял, но сумел вернуть.
Он запрокинул голову к небу и почувствовал, как дождевые капли падают на лицо. И почему-то был уверен, что Серёга, где бы он ни был сейчас, улыбается…
