– Мать, это лучшее решение. Там за тобой присмотрят, а у меня времени нет, – сказала Инга, не отрываясь от телефона.
Тамара Васильевна сидела в углу с чемоданом и не верила, что это происходит с ней. В 74 года её, как ненужную вещь, сдают в дом престарелых.
– Инга, я же не больная! Сама себя обслуживаю, готовлю, убираю!
– Мам, ну хватит. Ты вчера кастрюлю сожгла, забыла выключить плиту. А если пожар? Соседи жалуются, что ты ночью телевизор громко включаешь.
Дочь говорила так, будто обсуждала сломанную стиральную машину.
– Один раз забыла! Один! С каждым может случиться!
– Мам, не один. На прошлой неделе ты дверь не закрыла, ушла в магазин. Хорошо, соседка заметила.
– Но я же жива-здорова! Зачем меня куда-то отправлять?
– Затем, что я не могу каждый день к тебе ездить и проверять! У меня работа, семья!
Хуже всего было то, что никто не спрашивал её мнения. Всё решили за неё.
– Мы уже внесли первый взнос, – объявила Инга, как приговор. – Завтра переезжаешь.
Тамара Васильевна думала о своей квартире, где прожила сорок лет. О соседке Лене, с которой каждый вечер пили чай на кухне. О коте Тузике, который мурчал у неё на коленях.
– А Тузик? Кто будет его кормить?
– Мам, ну что за глупости! Отдадим в приют или усыпим. Он же старый уже.
Тамара Васильевна смотрела на дочь и не узнавала. Когда эта женщина стала такой холодной? Когда перестала быть её маленькой Ингочкой?
– Инга, я тебя одна растила! Ночей не спала, когда болела! Последнее отдавала!
– Мам, не надо про это. Ты делала то, что должна была делать. Это твой родительский долг был.
– А твой дочерний где?
– Я плачу за хороший пансионат! Это недёшево, между прочим!
– Я не просила!
– Мам, решение принято. Собирай вещи.
Вечером Тамара Васильевна сидела на кухне с Тузиком на коленях. Старый кот мурчал, не зная, что завтра его жизнь тоже кончится.
– Прости меня, старый друг. Прости, что не могу тебя защитить.
Соседка Лена заглянула попрощаться.
– Тома, может, не надо? Поговори с ней ещё раз!
– Бесполезно, Лен. Она решила. А зять вообще молчит, будто меня нет.
– Как же так можно? Родную мать!
– Видно, можно. Я им мешаю жить.
Дом престарелых встретил запахом лекарств и одиночества. Серое трёхэтажное здание на окраине города. Коридоры казались бесконечными, старики сидели в креслах и смотрели в никуда.
– Вот ваша комната, – показала медсестра маленькую каморку с железной кроватью и тумбочкой. – Здесь будете жить. Туалет в конце коридора, душ по расписанию.
– А личные вещи куда?
– В тумбочку. Много не надо, всё равно украдут.
Инга стояла в дверях, торопилась.
– Мам, ну всё, я побежала. Привыкнешь. Буду навещать.
– Когда?
– Ну, как получится. Работа, сама понимаешь.
И ушла. Даже не обняла на прощание.
Первую неделю Тамара Васильевна плакала. Звонила Инге каждый день.
– Доченька, забери меня домой! Я буду аккуратнее, не буду телевизор громко включать!
– Мам, привыкнешь. Там же люди есть, не одна.
И клала трубку, потому что «на работе некогда разговаривать».
Соседкой по комнате оказалась Роза Марковна, восьмидесятилетняя старушка, которую сын из Америки «пристроил на старости лет».
– Он приезжает? – спросила Тамара Васильевна.
– Раз в год. На два дня. Совесть почистить. А твоя?
– Обещала навещать.
– Все обещают. Первый месяц, может, придёт. Потом забудет.
– Не может быть!
– Может, милая. Ещё как может. Я тут три года. Знаешь, сколько таких историй видела?
Роза Марковна оказалась права. Инга пришла через две недели, посидела пятнадцать минут, пожаловалась на работу и ушла. Потом через месяц. Потом вообще перестала приходить.
– Мам, у меня времени нет! – кричала в трубку. – Ты же понимаешь!
– Понимаю, – отвечала Тамара Васильевна, хотя ничего не понимала.
Дни тянулись одинаково. Подъём в семь, завтрак – жидкая каша. Потом сидение в общей комнате перед телевизором, где показывали одни сериалы. Обед – суп непонятно из чего. Ужин в пять вечера, отбой в девять.
– Как в тюрьме, – сказала она Розе Марковне.
– Хуже. Из тюрьмы хоть выпускают за хорошее поведение. А отсюда только ногами вперёд.
Но однажды всё изменилось. В дом престарелых приехали волонтёры – студенты медицинского института. Среди них была девушка Катя, которая села рядом с Тамарой Васильевной.
– Расскажите о себе, – попросила она.
– А что рассказывать? Жизнь прожила, никому не нужна стала.
– Не говорите так! Расскажите о молодости, о работе!
И Тамара Васильевна рассказала. О том, как работала учительницей младших классов. Как одна растила дочь после смерти мужа. Как выучила её, в институт отправила.
– А она вас сюда? – возмутилась Катя.
– Она. Говорит, так лучше.
– Для кого лучше?
– Для неё, наверное.
Катя стала приезжать каждую неделю. Приносила домашнее печенье, свежие газеты, просто сидела и слушала.
– Почему ты ко мне ходишь? – спросила однажды Тамара Васильевна.
– У меня бабушка в другом городе. Я её редко вижу. А вы мне её напоминаете.
– Спасибо тебе, деточка.
Через три месяца случилось страшное. У Розы Марковны случился инсульт. Её увезли в больницу, а через неделю она умерла. Сын даже не приехал на похороны.
– Далеко, – сказал по телефону директору. – Похороните там.
Тамара Васильевна стояла у могилы почти одна. Только Катя приехала и ещё две старушки из дома престарелых.
– Вот так мы и уйдём, – сказала одна из них. – Никому не нужные.
После смерти Розы Марковны Тамара Васильевна словно сломалась. Перестала есть, целыми днями лежала в постели.
– Тамара Васильевна, вам нужно кушать! – уговаривала медсестра.
– Зачем? Чтобы подольше мучиться?
Катя испугалась, увидев, как она похудела.
– Тамара Васильевна, что с вами?
– Устала я, Катюша. Устала жить никому не нужной.
– Вы мне нужны!
– Ты хорошая девочка. Но у тебя своя жизнь. А я хочу домой. К своим стенам. К своему коту. Только его, наверное, уже нет.
Катя ушла с решительным видом. А через два дня приехала Инга. Злая, раздражённая.
– Мам, что за спектакли? Эта ваша Катя мне такое наговорила!
– Что наговорила?
– Что я бессердечная дочь, что бросила родную мать! Она откуда взялась вообще?
– Волонтёр она. Единственный человек, который обо мне заботится.
– Я плачу деньги за твоё содержание!
– Деньги – это не забота, Инга. Когда ты последний раз обняла меня? Когда спросила, как я себя чувствую?
– Мам, не начинай!
– А я и не начинаю. Я заканчиваю. Знаешь, сколько мне осталось? Год, может, два. И эти годы я проведу здесь, в этой клетке. Спасибо тебе, дочка.
Инга молчала. Потом встала и ушла. Больше она не приходила.
А через неделю случилось чудо. Катя приехала не одна, а с молодым человеком.
– Тамара Васильевна, это мой жених Серёжа. Он юрист. Мы хотим вам помочь.
– Как?
– У вас же есть квартира? Вы имеете право там жить. Никто не может заставить вас находиться здесь против воли.
– Но Инга…
– Инга не имеет права распоряжаться вашей жизнью. Если хотите, мы поможем вам вернуться домой.
Тамара Васильевна заплакала.
– А как же я одна? Вдруг правда что-то случится?
– Мы будем навещать. И соцработника оформим. Есть же службы помощи пожилым.
– А если Инга против?
– Это ваша жизнь, не её.
Процесс оказался непростым. Инга скандалила, угрожала, кричала, что мать сошла с ума. Но Серёжа оказался грамотным юристом. Через месяц Тамара Васильевна вернулась домой.
Квартира встретила пустотой. Вещи на местах, но не было главного – Тузика.
– Усыпили, наверное, – всхлипнула она.
Но через день Катя привезла сюрприз. Рыжий комок в переноске.
– Тузик! Тузик мой!
Кот мяукнул и прижался к хозяйке. Оказалось, соседка Лена тайком забрала его к себе.
– Не могла я допустить, чтобы его усыпили. Ждал тебя, каждый день к двери бегал.
Тамара Васильевна плакала, обнимая кота и соседку.
Инга пришла через неделю. Стояла в дверях, не заходя.
– Мам, ты меня опозорила перед людьми. Все теперь говорят, что я плохая дочь.
– А хорошая?
– Я делала как лучше!
– Для себя делала, Инга. Только для себя.
– Когда помрёшь одна, не звони!
– Не позвоню. У меня есть кому позвонить.
Инга ушла, хлопнув дверью. Больше они не виделись.
Тамара Васильевна прожила ещё пять лет. Катя с Серёжей навещали её каждую неделю. Соседка Лена снова стала заходить на чай. Соцработник приходил три раза в неделю.
Когда она умерла тихо, во сне, рядом был Тузик. А на похороны пришли Катя с Серёжей, соседи, бывшие ученики, которых Катя разыскала.
Инга пришла тоже. Стояла в стороне, не подходила к гробу.
– Это вы Катя? – спросила она после похорон.
– Да.
– Спасибо, что были с ней.
– Это она должна была услышать спасибо. От вас.
– Я… я не смогла. Работа, семья.
– Нет, вы просто не захотели. А она вас всё равно любила. До последнего дня вспоминала маленькую Ингочку.
Инга заплакала и быстро ушла.
А Катя положила на могилу букет полевых цветов – любимых цветов Тамары Васильевны.
– Спасибо вам за уроки доброты, – прошептала она. – Я своих родителей никогда не брошу. Обещаю.
Ветер шелестел листьями, словно Тамара Васильевна отвечала: «Я знаю, деточка. Знаю».
