«Не надо, пожалуйста, не надо!» — умоляла, пытаясь вырваться, Сашенька. Но муж, грубо схватив ее за руку, волок из комнаты прочь.
Задержавшись перед входом в гостиную, он бросил ей платок и приказал: «Утри лицо! Гостям показываться будешь». Оглядел дрожащую жену и добавил: «Толстый купец очень к барынькам слаб. С ним тебе сегодня миловаться!»
Саша мучительно покраснела.
Александра мало помнила из детства. Образы покойных родителей давно стерлись из памяти. Ни теплых рук матери, ни ласкового взгляда отца. Сестры же были к Саше строги. Лишний ребенок! А все ж таки родная кровь – куском хлеба не обделишь!
Оттого передавали девочку друг другу, разделив бремя между собой. И строго учитывали: сколько на стол затрачено, сколько на платья. «Экономнее надо быть», — уверяли, сдвинув брови, — «Из милости живешь, так благодарна будь!»
Саша покорно кивала. Маленькой тенью скользила она по чужим домам, стараясь лишний раз не нарушать покой хозяев. Где-то ее привлекали к делу: поиграть с детьми, перешить наряд. Где-то старались не замечать. И тогда Саша целый день проводила с книгой.
Читать и писать ее научили, но только на русском. То ли сестры и сами плохо знали иноземные языки, то ли считали это излишним. Так или иначе, но шансы Саши на брачном рынке тех лет, — а на дворе стояли 1800-е годы, — это снизило изрядно.
Да еще и приданого – с гулькин нос.
Женихи – те, что посолиднее, — свах не засылали. Девица, хотя и хороша собой, но уж очень бедна. А еще робка, малообразованна. Такую – разве что в деревню увезти, чтобы не пришлось краснеть в светском обществе.
Потому-то, когда к Саше посватался некий Лисовский, — сестры настояли, чтобы предложение она приняла. Не в ее положении женихами манкировать! А что репутации Лисовский сомнительной – так ведь долго ли оговорить человека.
Весь ужас своего положения Саша осознала после свадьбы. Слухи оказались правдивы: Лисовский был игроком. И шулером отчаянным. Жену он взял не по любви и не за приданое, за юность и красоту. Александра должна была стать приманкой в его деле: тому улыбнется нежно, коснется руки, этому – ласковое слово скажет.
Да не простое. Зазывное. А кого и поцелуем одарить не грех – это если совсем проиграется, не заметив, как ловко Лисовский перекладывает карты.
Напрасно Саша просила мужа ее не неволить. Он оставался глух к ее мольбам. «Утри слезы да ступай к гостям», — вот и весь ответ. Однажды не выдержала тихая Саша – сбежала к сестрам. Но те отправили ее назад.
Когда Александра решилась на развод, ей пришлось уйти в никуда. Единственного ребенка – дочь – забрал муж. И, конечно, оспорить это решение было невозможно.
Обнищавшая Саша перебивалась с хлеба на воду, когда ей вдруг повезло. Она встретила подполковника Андрея Васильевича Ентальцева. Суровый и нелюдимый, он неожиданно тепло отнесся к женщине с печальными глазами.
Свадьба вышла скромной, а счастье оказалось недолгим. Член тайного общества, после выхода декабристского восстания Ентальцев был арестован, а потом приговорен к 2 годам каторги. Саша ни на миг не сомневалась — она последует за ним.
«Она была предана душой и сердцем своему угрюмому мужу, бывшему полковнику артиллерии», — сообщала о ней Мария Волконская, еще одна жена декабриста.
Обнищавшая Саша перебивалась с хлеба на воду, когда ей вдруг повезло. Она встретила подполковника Андрея Васильевича Ентальцева. Суровый и нелюдимый, он неожиданно тепло отнесся к женщине с печальными глазами.
Свадьба вышла скромной, а счастье оказалось недолгим. Член тайного общества, после выхода декабристского восстания Ентальцев был арестован, а потом приговорен к 2 годам каторги. Саша ни на миг не сомневалась — она последует за ним.
«Она была предана душой и сердцем своему угрюмому мужу, бывшему полковнику артиллерии», — сообщала о ней Мария Волконская, еще одна жена декабриста.
В городке Березове Тобольской губернии жизнь оказалась несладкой. В суровых условиях приходилось обживаться, налаживать быт. А тут новая беда – стали за Андреем Васильевичем, отбывшим каторгу, проскальзывать некоторые странности. Он увлекся медициной, готовил порошки и притирания. Но некоторые видели в этом дело странное и необычное. В столицу полетел донос: Ентальцев хочет изготовить порох!
Новые разбирательства и обыски тяжело отразились на бывшем вояке. За припадками безумия последовал паралич. «Смотрит в глаза, улыбается и медленно скажет бессмыслицу…» — рассказывали знакомые.
Александра оставалась с мужем до конца, опекая его, словно больное дитя. В 1845 году она овдовела, но уезжать не стала. Прикипела к дому, друзьям. «Я не знаю даже, куда она денется. Отвечала, что никого родных не имеет, хотя я знаю, что у неё есть сестра и замужняя дочь», — писал о ней ссыльный декабрист Пущин.
Лишь в середине 1850-х годов Александра перебралась в Москву, куда возвращались ее сибирские друзья. Там ее и не стало в 1858 году.
