Она была восторженной романтичной девушкой из Иваново. Он – старше ее на 27 лет, самым влиятельным человеком в театральном мире столицы. Женатым и имеющим репутацию прожженного ловеласа.
Для того, чтобы юная романтичная Светлана понимала, с каким человеком имеет дело, ее пытались тонко предупредить многие. К примеру, Волчек так и сказала ей:
«Ой, Светка… Ты только не торопись. Хорошенько подумай. Понимаю, ты его любишь и хочешь сделать счастливым, но будешь ли счастлива сама… Олег живет театром, он не создан для семьи. Ты готова забыть о своих мечтах и планах и стать просто женой, хозяйкой, нянькой?»
Артистичность могла передастся Свете от отца. Тот прошел конкурс сразу в несколько театральных вузов, но началась Великая Отечественная Война, и он ушел на фронт. А вернулся уже инвалидом и речи об актерстве не шло.
Мама была директором крупнейшего в Иваново магазина «Ткани» и очень красивой женщиной. По роду работы ее знала значительная часть театральной Москвы – приезжали на гастроли столичные коллективы, и артисты закупали знаменитый ивановский текстиль.
Многие известные мужчины пытались приударить за ней, но мама только улыбалась в ответ. Она любила отца Светы.
После получения аттестата Света отправилась в Москву и поступила в Школу-студию МХАТ. Сама особо не скрывает, что были знакомства и покровительство благодаря матери. Но и сама Света отнюдь не была деревянной – гибкая, симпатичная, общительная – была в ней эта актерская искра…
Первый брак был студенческим и очень быстро распался. Молодого мужа забрали в армию, свекры пытались заточить Свету в четырех стенах, но она упорхнула.
Олег Ефремов чуть ли не на каждом выпуске Школы-студии МХАТ находил себе музу. Светлана знала об этом. Но все равно, когда заметила на себе его пристальный взгляд, влюбилась, как девчонка. Хотя почему как? Девчонкой она фактически и была.
Ефремов тогда жил в браке с Аллой Покровской, у них подрастал сын Михаил. Брак дал трещину, да и вообще штамп в паспорте никогда не мешал Олегу Николаевичу жить так, как он считал нужным.
— Я его на первом курсе увидела и сразу влюбилась! — вспоминала актриса. — Все фильмы с ним знала наизусть. Он был такой красивый, стройный и совсем не старый в свои 44 года. Ну и что, что старше на 27 лет! Необыкновенно обаятельный! Сейчас сказали бы, что харизматичный.
Первый шаг сделала сама Света. Позвонила ему в приемную, попросила о встрече. передала с посыльным цветы. Неплохо для скромницы, приезжей из Иваново?… Ефремов считал в ее глазах смущенный интерес моментально.
Начались ухаживания. Это дело Ефремов любил, и это он умел делать. Она стеснялась обращаться к нему на «ты», называла Олегом Николаевичем. Даже стал взрослой многоопытной женщиной, Родина всегда описывала Ефремова как невероятного человека: честного, прямолинейного, неподвластного лести, неподкупного, живущего театром.
Даже его откровенный алкоголизм (извините уж, но это правда) она оправдывает, говоря, что алкоголиком он не был, а просто иногда отправлялся в «путешествия» (так она называла его запои).
А если опустить флер влюбленности?
А если побыть реалистами?
Становится очевидным, что Олег Николаевич просто выгуливал юную, почти на 30 лет младше себя, влюбленную девчонку:
«Мы с Ефремовым в основном ходили в «Метрополь» и «Националь». Там была прекрасная кухня, а он знал толк в еде и напитках и любил меня угощать: «Попробуй это. А теперь вот это. Ну как, вкусно? А если еще запить шампанским! О-о-о…»
В Доме актера не бывали, не хотели лишний раз «светиться». Хотя Олег Николаевич нигде не оставался незамеченным. К нему подходили самые разные люди — поздороваться, выразить почтение. Он был прост и держался на равных, никогда не «давал звезду».
Однажды — уже после того, как я окончила Школу-студию, — мы вместе ехали в Ленинград на съемки в «Красной стреле».
Сидели в купе, ужинали, и вдруг на пороге возник какой-то дядька, солидный, в возрасте. Потом выяснилось — бывший военный. Поздоровался, попросил разрешения подарить бутылку коньяка. Олег Николаевич пригласил его за стол. Спросил:
— Вы откуда?
— Из Челябинска.
— И как там жизнь?
И гость стал подробно рассказывать о местных проблемах. Ефремов внимательно слушал и задавал вопросы. Ему действительно было интересно, что происходит в стране».
Ну тут, знаете ли, тоже взгляд восторженной девочки. Двое взрослых мужчин распивали коньяк в купе и болтали, но даже этот банальный жизненный эпизод Светлана преподносит как восторженность любознательностью Ефремова.
Поначалу Ефремов пытался скрывать роман. Но в тесном коллективе столичных театралов ничто не могло долго оставаться тайной. Быстро стало ясно, что Родина – очередная фаворитка в веренице женщин Гения.
Их встречи продолжались много лет. И в театр к любимому Светлана бегала, ведь служила напротив нового здания МХАТ, и приходила домой, поскольку Ефремов не жил с Покровской. Оставив жене с сыном трёхкомнатную, ушёл к отцу в «двушку» на той же лестничной площадке. Когда Олег Николаевич отправлялся в «путешествия», Светлана носила ему бутылки:
— Свет, ну может захватишь в гастрономе? — жалобно спросил Ефремов. — А то Вертинская приходила и вылила весь запас в раковину!
— Ну ладно… — сдалась Светлана.
Она знала о продолжающихся отношениях Анастасии и Олега, но воспринимала всё это как должное. К сопернице относилась, впрочем, ревниво, сказав в интервью:
— Настя самоутверждалась, а не боролась со слабостями Олега Николаевича! Поняла, что доминировать не удастся и потеряла к нему интерес. Он ей и не нужен был, она никогда не взвалила бы на себя такой крест, как Ефремов.
Вообще, по мере чтения воспоминаний о том романе Светлана предстает как восторженная, наивная, не извлекающая для себя особой выгоды (ни ролей, ни статуса жены) женщина.
Обычно такие истории заканчиваются плохо. Нос тав старше, к 35 годам, она внезапно сделала «финт ушами», удивив всех. Взяла и вышла замуж за европейца, да не простого, а серьезного и небедного человека.
Сейчас Светлане Ивановне 65 лет. Ее жизнь в Швеции сложилась очень благополучно. Она – приглашённый профессор Стокгольмского театрального института. Осуществляла образовательные программы совместно со Школой-Студией МХАТ. Также она – художественный руководитель Сценической школы при Стокгольмском фольк-университете.
Даже после замужества и отъезда она поддерживала связь с Олегом Николаевичем.
— Молодец, — хвалит он. — Я всегда говорил, что ты как кошка. Никогда и нигде не пропадешь, хоть в Швецию тебя закинь, хоть на Аляску. А у нас Станиславского забыли и настоящий театр уже никому не нужен…
Перед смертью Олег николаевич два года жил на кислородном аппарате и уже не мог быть столь активным, как раньше. Но даже в таком состоянии он занимался работой: коллектив приходил к нему и вместе обсуждали, как ставить ту или иную пьесу. Светлану он стал называть Витамином, говорил: «Ну когда же мой Витамин приедет?».
«Я привозила ему рыбу — лосося и анчоусы. Как-то открываю холодильник, чтобы положить гостинцы, и чуть не падаю в обморок. Запах кошмарный! Протух сыр. Тут же выбрасываю его в мусоропровод и отмываю холодильник»
Олег Николаевич скончался 24 мая 2000 года, ему было 72 года.
