— Мы должны уже были стать богаты! — рассерженно восклицали из комнаты. Видеть говорившего притаившийся у двери мужчина не мог, но голос его узнал ещё как.
— Но, дорогой, я делаю всё, как ты говорил, — испуганно пролепетал в ответ женский голос, в котором мужчина с ужасом распознал собственную жену.
— Значит, ты делаешь недостаточно! — гремел её собеседник. — Если же завтра у тебя не будет бриллиантов, пеняй на себя!
За дверью послышались всхлипы, и мужчина еле удержался, чтобы с криками не ворваться внутрь. Подумать только! Его жена…и его друг!..
Господин Глебов был в самом, что ни на есть отвратительном расположении духа. Недавно женился очередной его ровесник, а самому Глебову оставалось только смотреть полными зависти глазами, как молодая красавица-жена с нежностью обнимает своего новоиспеченного мужа.
Мужчина, давно похоронивший супругу, тоже хотел получить хотя бы немного любви и ласки, но опасался, что под венец с ним, вдовцом в летах, пойдет лишь девушка, желающая приложить руку к его немалому состоянию, а он был для этого человеком слишком прогрессивным — все же начало 19 века на дворе.
Долго ещё суждено было бы Глебову маяться от своего одиночества, если бы, на его беду, не подружился он с неким Перреном, который был знаменит своим умением морочить людям головы.
Поговаривали, что сладкоречивый француз обманул и довел до банкротства ни одного простодушного богача, а немало прежде добропорядочных мужчин после знакомства с ним бросали семьи и опускались на самое социальное дно. Послушать сплетников, так под личиной импозантного красавца скрывался настоящий беспринципный монстр!
Глебов, конечно, к глупым пересудам прислушиваться не собирался и попался прямо в сети своего «дорогого друга». Перрену удалось убедить состоятельного вдовца, что им всерьез заинтересовалась некая прехорошенькая особа — мамзель Рабо, — сирота, жившая на попечении своей крестной матери мадам Пике.
По заверениям Перрена, 19-летняя француженка была бы счастлива познакомиться с Глебовым поближе. При встрече новая знакомая очаровала Глебова до глубины души, и не прошло и нескольких недель, как вдовец сделал юной барышне предложение руки и сердца.
Без сомнения, Глебова несколько смущало то, что его прелестная невеста едва ли могла объясниться по-русски, исповедовала чужую веру и не имела в Москве никаких знакомых кроме своей крестной, самого Перрена и парочки его ненадежных друзей.
Однако находчивый француз отговаривался тем, что язык милая мамзель выучит быстро, в православие перейдет с лёгкостью, а отсутствие толпы вездесущих друзей и родственников на самом деле просто невероятная удача — не нужно будет содержать ещё нескольких нахлебников.
Немолодого жениха аргументы друга изрядно успокоили, и совсем скоро возлюбленные обвенчались. Невеста — не иначе, как из своей невероятной скромности — настояла на том, чтобы церемония проходила в маленькой сельской церквушке и присутствовали на ней лишь пара человек.
Первое время Глебов не мог нарадоваться на молодую жену, наречённую Марией Петровной, которая относилась к нему с восторженной, но опасливой нежностью. Капелькой дегтя в бочке меда было лишь то, что кроткая Мария до дрожи стеснялась всех посторонних: никуда не выезжала из особняка и отказывалась даже выходить к гостям.
Глебова это обстоятельство, разумеется, не радовало, ведь он уже успел размечтаться, как будет хвастаться своей красавицей всем друзьям и знакомым. Добавляло беспокойства и то, что по Москве поплыли нехорошие слухи: якобы женился главный вдовец города на безобразной уродине или и того хуже — держит бедняжку взаперти…
Ещё больше атмосфера накалилась, когда Глебов обнаружил на туалетном столике Марии странные рекомендации о том, как она должна себя вести и как ей полагается скрывать от мужа некоторые свои тайны. До конца понять полный список советов и требований с его скудными знанием французского у мужчины не получилось, но все же он смог догадаться, что против него замышлялось что-то нехорошее.
Напрямую расспрашивать жену Глебов не решался, но и давать обманывать себя дальше не мог. Заметив, что Мария каждую ночь тихонько выскальзывает из супружеской постели, Глебов решил её подкараулить, и когда она в очередной раз посреди ночи покинула спальню, тихонько направился за ней.
Мария пробралась в комнату своей горничной, которая переехала с ней из дома её крестной. Однако голос, который услышал подслушивающий у двери Глебов, очевидно не принадлежал юной служанке. О нет, это был Перрен, который распекал несчастную француженку на чем свет стоит.
С удивлением Глебов услышал, что Перрен ожидает получить от Марии драгоценности его первой жены, которые хозяин дома хранил в отдельном сейфе. Ещё больше его поразило то, как Мария обращалась к его «другу» — как будто не просто была с ним давно знакома, а даже состояла в некоторых отношениях… Наутро пораженный Глебов все же вывел жену на откровенный разговор, и та горько разрыдалась.
Выяснилось, что Перрен нашел Марию в бедном французском пансионе для сирот и взял себе в качестве компаньонки и игрушки для постельных утех. В Москве он поселил любовницу, которой на деле было на пять лет больше, чем думал Глебов, в апартаментах и нанял актрису на роль её крестной.
В эту квартиру Перрен приводил в гости всех своих обеспеченных «друзей» в надежде, что рано или поздно на одного из них Мария произведет впечатление и тогда можно будет присвоить себе все деньги наивного богача. Долгое время ничего не получалось: Мария перезнакомилась уже с половиной богатых москвичей, но никто не желал брать её в жены… а затем появился Глебов.
Однако француженка на самом деле крепко привязалась к своему мужу и не желала более его обманывать, поэтому была готова дать представителям власти все показания против своего «благодетеля».
Немногим позже месье Перрена, мадам Пике и остальных «друзей» и «слуг» француза арестовали. Всю шайку признали виновной в ещё нескольких мошеннических преступлениях, а затем их с позором выслали на родину. Глебов же со временем простил свою милую жену, которую успел уже полюбить, и до конца своих дней жил с ней душа в душу.
