«Еврейка?» — осклабился штурмбанфюрер СС. Красавица на секунду подняла на немца глаза. Неприятный тип. Гладковыбритый безвольный подбородок. Рыбьи холодные глаза. Сколько ему лет? Сорок? Или уже все шестьдесят?
-Я полька, — тихо произнесла она.
-Что? — переспросил эсэсовец. — Говори громче!
-Полька, а не еврейка.
Штурмбанфюрер откинулся на кресло и засмеялся.
-По тебе и видно, какая ты полька! — отсмеявшись, сказал он. — Типично семитская внешность. Впрочем…
Глаза эсэсовца вдруг заволокло маслянистой поволокой, он облизнулся.
-Впрочем, ты, надо признать, красавица.
И этого-то Зузанна боялась больше всего! Бедняжка с ужасом смотрела, как штурмбанфюрер поднялся и, выглянув наружу, крепко прикрыл дверь.
——
При рождении ее звали Зузанна Полина Гинзбург. Она родилась в Киеве 22 марта 1917 года в семье евреев, бежавших от Гражданской войны в России. Когда стало понятно, что и Киев будет рано или поздно занят большевиками, родители Зузанны перебрались в Польшу, в город Ровно.
Семья девочки не была благополучной: отец и мать постоянно ссорились. В конце концов, Симон Гинзбург, профессиональный юрист, мечтавший стать актером, оставил жену и дочь и уехал сначала в Берлин, а затем — в США, в Голливуд. Мать, Цецилия Гинзбург, повторно вышла замуж и перебралась в Испанию, оставив Зузанну на попечении ее бабушки Клары Сандберг.
Именно бабушка, женщина строгая, но мудрая и чрезвычайно начитанная, вырастила и воспитала Зузанну. Владелица крупнейшей в Ровно аптеки Клара Сандберг первой обнаружила поэтический талант внучки и всячески его поощряла.
В 1927 году девочка поступила в Ровенскую гимназию имени Тадеуша Костюшки. В гимназии польская поэзия полностью захватила Зузанну, особенно творчество современников — Болеслава Лесьмяна и, в особенности, Юлия Тувима, который стал кумиром девочки.
Под влиянием Тувима было написано стихотворение «Пир на каникулах», с которым Зузанна Гинзбург дебютировала в школьной газете.
Окончив гимназию в 1935-ом году, 18-летняя Зузанна отправилась в Варшаву, где стала студенткой Варшавского университета. Учеба в университете не задалась. К тому моменту в Польше уже вовсю процветал антисемитизм, и в учебном заведении произошло несколько крайне неприятных инцидентов, вынудивших многих еврейских студентов бросить обучение.
Из-за возросшей в стране неприязни к евреям Зузанна сменила фамилию Гинзбург на «Гинчанка» — именно под этой фамилией она войдет в историю.
В Варшаве Зузанна Гинчанка познакомилась со своим кумиром, поэтом и журналистом Юлианом Тувимом. Тувим убедил молодую поэтессу принять участие в конкурсе Wiadomości Literackie — главного литературного журнала Польши того периода. Зузанна заняла третье место, что было большим успехом, если учитывать количество участников.
Юлиан Тувим ввел свою протеже в мир варшавской литературной богемы, и отличавшаяся невероятной красотой и обаянием Зузанна Гинчанка быстро стала королевой этого мира.
Благодаря Тувиму перед Гинчанкой открылись двери всех литературных салонов, журналов и издательств довоенной Польши.
Стихи Гинчанки публиковались все чаще, ее имя звучало все громче и громче. Даже скептически настроенным критикам стало понятно: в польской литературе появилась молодая звезда.
В Зузанну были влюблены многие известные литераторы, в том числе, знаменитый польский писатель Витольд Гомбрович. И не удивительно. Вот как описывал девушку литературные критик Ян Котт:
«Я знал ее по Варшаве, видел за столиком Гомбровича в “Зодиаке”. Наравне с Гизелью Важик она была прекраснейшей женщиной. И, вероятно, самой молодой.
Она выглядела, как Суламифь. Один ее глаз был настолько черным, что радужка, казалось, заслоняла зрачок, а второй глаз был карим с радужкой, покрытой желтыми пятнышками. Все были в восторге от ее поэзии, в которой, как и в ее красоте, было что-то персидское».
Несмотря на красоту, на талант, на пришедший в юные годы успех, Гинчанка, по воспоминаниям поэтессы Алисии Иваньской, была невероятно застенчивой и краснела от любой похвалы.
Настоящая слава пришла к поэтессе после публикации в 1936 году ее первого (и, при жизни, — последнего) сборника под весьма необычным для того времени названием «О кентаврах».
Между тем, 19-летняя Зузанна, обладавшая яркой семитской внешностью, все сильнее ощущала надвигающуюся беду. Даже некоторые польские литераторы, люди образованные и интеллигентные, стали относиться к Гинчанке несколько иначе, чем раньше. Что уж говорить про простых поляков! На улице Зузанну могли обозвать, в магазине — не продать товар, могли толкнуть в трамвае.
В июне 1939 года поэтесса уехала из Варшавы в Ровно к своей бабушке. Здесь Зузанну и застала война.
1 сентября Германия вторглась в Польшу, а 17 сентября СССР ввел армию в Ровно и другие города на востоке польского государства.
Аптечный бизнес и большой дом Клары Сандберг были экспроприированы. Зузанне с бабушкой пришлось ютиться в небольшой комнате.
Зимой 1939 года Гинчанка приняла решение переехать во Львов. Здесь она сняла комнату в доме на улице Яблоновских, устроилась редактором в советско-польскую газету.
В начале 1940 года 22-летняя Зузанна стала женой искусствоведа Михаила Вайнзихера, который был старше ее на шестнадцать лет. В те суровые годы молодой поэтессе были нужны поддержка и защита, и она надеялась обрести все это в браке с Вайнзихером.
В 1941 году Германия без объявления войны напала на СССР. Львов довольно быстро был оккупирован гитлеровцами, после чего украинские националисты устроили в городе погром, нацеленный, в первую очередь, на еврейское население.
Зузанне Гинчанке невероятно повезло: полицаи, собиравшиеся арестовать ее, приняли нансеновский паспорт лица без гражданства за паспорт гражданки Франции. На погромщиков «корочка» произвела сильное впечатление и они не тронули Зузанну.
Положение еврейского населения в оккупированной немцами Галиции ухудшалось с каждым днем. Вскоре Зузанна узнала, что ее бабушка Клара Сандберг была арестована нацистами и умерла от сердечного приступа.
Зузанна к тому моменту практически не выходила из дома: на улице в любой момент могли прицепиться полицаи, а то и обычные жители Львова.
Но и дома молодая поэтесса не могла чувствовать себя в безопасности. Летом 1942 года соседка, бездарная поэтесса Зофья Хоминова, надеявшаяся заполучить комнату Зузанны, сообщила немецкой администрации, что в ее доме живет еврейка с фальшивым паспортом.
Вскоре Зузанну пришли арестовывать, но жильцы дома — в основном, поляки, — помогли ей ускользнуть через черный ход.
За Гинчанкой началась настоящая охота. Ее искали немцы, искали полицаи, искали многие жители Львова, желавшие получить вознаграждение. В конце концов, Зузанну арестовали.
Произошло чудо: поэтессе снова помогли польские друзья. Воспользовавшись неразберихой, творившейся в немецкой администрации, Зузанну вывезли в Краков.
В Кракове по свежим следам поэтесса написала самое известное свое стихотворение — «Non omnis moriar» («Не весь я умру»), отсылающее к знаменитой оде Горация. В стихотворении были и такие строки:
Нет никого у меня унаследовать это,
Так что пусть вещи еврейские твоя рука ухватит,
Хоминова, львовянка, шустрая жена шпика,
Доносчица скорая, мамаша фольксдойча.
В Кракове Зузанна с мужем Михаилом Вайнзихером пряталась в доме родителей ее польского возлюбленного Януша Возняковского — в те годы такого рода «тройственные союзы» были едва ли не нормой среди литературной богемы.
Вайнзихер, взяв имя Михал Данилевич, выдавал себя за поляка. Внешность Михала была вполне «польской», поэтому он имел возможность выходить из дома. Зузанне с ее яркой еврейской внешностью, приходилось постоянно сидеть дома, опасаясь доноса со стороны соседей.
В конце концов, Вайнзихер и Возняковский решили под покровом ночи перевезти Зузанну и ее школьную подругу Блюмку Фрадиз под Краков. Там девушки могли хотя бы иногда выходить на улицу подышать свежим воздухом.
Зузанне и Блюмке удавалось скрываться от Гестапо вплоть до 1943 года. В октябре Зузанна, ее супруг и Блюмка Фрадиз укрылись в квартире отважной польской женщины Эльжбеты Мухарской.
По радио передавали радостные вести: окончательно перехватившая инициативу Красная Армия готовилась к наступлению на гитлеровцев в Польше. Зузанна молилась, чтобы русские поскорее сокрушили фашистов и пришли, чтобы спасти ее саму и близких ей людей.
Так бы оно и вышло, если бы не очередной предатель на пути поэтессы. Сосед с улицы Миколайской сообщил эсэсовцам о жильцах Эльжбеты Мухарской.
Зузанна, Блюмка Фрадиз и Михаил Вайнзихер были арестованы и доставлены в краковскую тюрьму. В тюрьме арестанты провели всю зиму. Зузанну гестаповцы пытали, вынуждая признать ее, что она еврейка. Женщина наотрез отказалась сделать это: говорившая и писавшая только по-польски и по-русски поэтесса упрямо твердила, что она — полька.
Допрашивавший Зузанну штурмбанфюрер СС, по слухам, был впечатлен красотой молодой женщины и «воспользовался ее беспомощностью».
В апреле 1944 года во внутреннем дворике краковской тюрьмы Зузанна, Блюмка и Михаил были расстреляны.
Смерть Зузанны Гинчанки в возрасте 26 лет ее друг Юлиан Тувим назвал впоследствии самой крупной потерей для польской литературы в ее истории. Кроме того, писатель обрушился на представителей своего народа, на поляков, столько раз предававших поэтессу, которую называли самой красивой женщиной Варшавы 30-х годов.
Закончить эту статью я хочу стихотворением Зузанны Гинчанки:
Я не восстала из праха
и не превращусь в прах.
Я не сошла с неба
и не вернусь на небо
Я сама —небо
этот стеклянный купол
Я сама —земля
её плодовитая глубь
Я ниоткуда не сбежала
и туда не вернусь
Кроме себя самой, я дàли иной не знаю.
в заполненном вдохе ветра,
в известковости скал
должна я себя здесь
развеянную найти.
