— Лен, ну когда ужин? Мы тебя уже час ждём!
Елена замерла на пороге собственной квартиры. В руках дрожали тяжёлые пакеты из «Пятёрочки», ноги гудели после одиннадцатичасового рабочего дня, спина ныла — третью ночь подряд приходилось спать на полу. За её кухонным столом вальяжно расположились младшая сестра Ольга с мужем Андреем, а пятилетний Максим разбрасывал по комнате детали конструктора.
— Мы тут немного перекусили твоими запасами, — небрежно добавила Ольга, даже не поднявшись навстречу. — Но на ужин хочется чего-то горяченького. Ты же не устала совсем?
В раковине громоздилась гора немытой посуды. На столе — крошки, пятна от чая, обёртки от конфет. Елена молча прошла на кухню, поставила пакеты. Достала курицу, начала разделывать. Руки дрожали от усталости и едва сдерживаемого раздражения.
***
Воспоминания накрыли Елену. Двенадцать лет назад после окончания экономического факультета в родном Саратове она, двадцатидвухлетняя девчонка, собрала чемодан и уехала в Москву. Родители — Николай Иванович и Валентина Степановна — были против. Особенно мать: «Куда ты одна? Оставайся дома, найдёшь работу здесь, выйдешь замуж».
Но Елена рвалась к самостоятельности. Первые годы в столице выдались тяжёлыми: съёмная комната в коммуналке, работа младшим бухгалтером за копейки, подработки по выходным. Она вставала в пять утра, возвращалась после десяти вечера, экономила на всём. Через семь лет накопила на первоначальный взнос и взяла ипотеку на крохотную однушку в спальном районе. Тридцать два квадратных метра стали её крепостью и гордостью.
Младшая сестра Ольга выбрала другой путь. Осталась в Саратове, в двадцать три вышла замуж за Андрея — сына владельцев автосервиса. Родила сына, работать не стала — «ребенок требует внимания». Родители всячески помогали младшей: деньгами, продуктами, сидели с внуком. Когда три года назад у мер ла бабушка, её трёхкомнатная квартира без вопросов досталась Ольге. Валентина Степановна настаивала:
«У неё семья, ребенок. А ты, Лена, сама справишься. Ты же у нас сильная, самостоятельная».
Елена привыкла справляться сама. Без отпусков третий год, без развлечений, считая каждую копейку. Ипотека съедала больше половины зарплаты.
***
Две недели назад раздался звонок от Ольги.
— Ленка, спасай! — голос сестры звучал капризно. — Я устала как собака! Дети орут, Андрей вечно на работе, свекровь достала советами. Мне нужно развеяться! Мы решили в Москву съездить, столицу посмотреть. Примешь же нас?
Елена села на диван, предчувствуя недоброе:
— Оль, у меня конец квартала, отчётность. И квартира маленькая, ты же знаешь.
— Да брось! Мы непривередливые! На диванчике устроимся. Развлекать не надо — сами погуляем. Или ты родную сестру на порог не пустишь?
— Когда планируете?
— Через неделю приедем. Билеты уже присмотрели.
«Присмотрели» — значит, её согласия даже не спрашивают. Елена почувствовала знакомое раздражение, смешанное с чувством вины.
— Оля, давай я подумаю…
— Лена! — голос сестры стал обиженным. — Мама очень расстроится, если узнает, что ты нам отказала. Она и так говорит, что ты от семьи отдалилась, зазналась там в своей Москве.
Упоминание матери сработало. Елена представила истерику Валентины Степановны, бесконечные звонки с упрёками. «Ладно, — обречённо подумала она. — Неделю потерплю».
Той ночью Елена сидела с ноутбуком, подсчитывая финансы. Ипотека — тридцать пять тысяч. Коммуналка — семь. На карте оставалось пятнадцать тысяч до зарплаты. Придётся затянуть пояс.
В час ночи пришло сообщение: «Купили билеты! Приезжаем в пятницу! И да, Максимку берём — бабушка приболела, не с кем оставить. Готовь диванчик!»
Ребёнок. Об этом даже речи не было. Елена уставилась в экран телефона. Пути назад не было.
***
В пятницу Елена отпросилась с работы пораньше. На Казанском вокзале из вагона вывалилась целая процессия: Ольга с Андреем тащили огромные сумки, Максим хныкал.
— Тётя Лена! — завопил племянник и бросился к ней с липкими от шоколада руками.
— А ребёнка зачем привезли? — вырвалось у Елены.
— Не с кем было оставить, — отмахнулась Ольга. — Ты что, племяннику не рада?
Дома Ольга сразу заявила свои права на диван:
— Мы с Андреем и Максиком здесь устроимся. Ребёнок же не может на полу спать!
Елена молча достала старый спальник, постелила себе возле балкона. Других вариантов в однушке не было.
Утро началось в шесть — Максим включил мультики на полную громкость. Елена пыталась собраться на работу, но племянник носился по квартире, опрокинул её кофе на документы.
— Максик, не шали, — лениво бросила Ольга, не отрываясь от телефона.
Весь день на работе звонила сестра: «Как доехать до центра?», «Где поесть недорого?», «Что стоит посмотреть?» Начальник уже косился недовольно.
Вечером Елена вернулась к разгромленной кухне. Грязная посуда, крошки везде, на плите — засохшие макароны.
— Мы покушали то, что ты тут наготовила, — беззаботно сообщил Андрей. — Готовить в гостях как-то неудобно!
Елена прикусила язык. Хотелось выгнать их, хлопнуть дверью. Но тут Максим потянул её за руку:
— Тётя Лена, почему ты грустная?
Она посмотрела в детские глаза и сдержалась. Ребёнок не виноват. Молча принялась мыть посуду, считая дни до их отъезда.
***
На третий день гостевого визита Елена вернулась домой около десяти вечера — задержали на совещании, потом пришлось доделывать срочный отчёт. Она мечтала только о душе и сне, пусть даже на полу.
В квартире горел свет, играла музыка. Ольга сидела на диване, обложившись пакетами из магазинов.
— О, Ленка, наконец-то! — воскликнула сестра. — Мы тут в зоопарк сходили, представляешь, билеты по тысяче с человека! Грабёж средь бела дня! И в кафе там цены космические. Еле-еле перекусили на три тысячи.
Елена молча сняла пальто, поставила сумку.
— Слушай, — продолжала Ольга, — завтра суббота, ты же не работаешь? Своди нас куда-нибудь. Максику скучно, он уже всё в телефоне пересмотрел. И вот ещё — я тут в ГУМе видела чудесный конструктор Лего, Максик мечтает о таком. Купи ему, а? Как памятный подарок о поездке в Москву. Всего-то восемь тысяч.
Что-то внутри Елены оборвалось. Словно натянутая струна лопнула.
— Восемь тысяч? — её голос дрожал от едва сдерживаемого гнева. — Памятный подарок? Оля, вы вообще в своём уме?
Сестра удивлённо подняла брови:
— Что такого? Ты же в Москве зарабатываешь!
— Я зарабатываю на ипотеку! — Елена уже не сдерживалась. — На еду, на коммуналку! Я сплю на полу третью ночь, потому что вы заняли мой диван! Вас никто не приглашал — вы сами напросились! И теперь ещё требуете, чтобы я вас развлекала и покупала подарки?
Андрей, до этого молча сидевший в кресле, хмуро буркнул:
— Видно, Москва людей портит. Жадными становятся, чёрствыми.
— Жадными? — Елена повернулась к нему. — Я жадная, потому что не хочу спускать половину зарплаты на ваши развлечения? Знаете что? Собирайтесь. Завтра утром чтобы вас здесь не было. Я больше это терпеть не намерена.
Ольга вскочила с дивана:
— Ты гонишь родную сестру? Мама тебе этого не простит!
— Пусть не прощает, — устало ответила Елена и ушла в ванную.
Последнюю ночь она провела на полу в кухне, слушая, как в соседней комнате гости обсуждают её вполголоса. Долетали обрывки фраз: «зазналась», «совсем от рук отбилась», «мы к ней со всей душой, а она…», «вот мама удивится».
Елена лежала на жёстком полу, спина ныла, в висках стучало. «Я пахала одиннадцать лет, чтобы заплатить за эти стены, — думала она. — Я сплю на полу в собственной квартире ради вас. Кормлю вас, терплю ваш бардак. Но всё равно оказываюсь виноватой».
Она встала в шесть утра, раньше всех. Приготовила завтрак — яичницу, бутерброды, заварила чай. Села у окна с чашкой кофе, встречая рассвет над спящим районом. И приняла решение — больше никогда, ни за что не позволит родственникам садиться себе на шею.
***
К вокзалу ехали в тишине. Максим хныкал, Ольга демонстративно не смотрела на сестру, Андрей тащил чемоданы с мрачным видом. У вагона Ольга всё-таки не выдержала:
— Надеюсь, ты довольна. Испортила ребёнку отдых.
Елена промолчала. Она смотрела, как поезд увозит гостей, и чувствовала невероятное облегчение, словно с плеч свалился стотонный груз.
Не прошло и часа после их отъезда, как раздался звонок. На экране высветилось «Мама».
— Елена! — голос Валентины Степановны дрожал от возмущения. — Что ты себе позволяешь? Ольга мне всё рассказала! Ты не накормила их толком, не развлекала, а потом ещё и выгнала! Они столько денег потратили на эту поездку!
— Их никто не звал, — спокойно ответила Елена.
— Как это не звал? Они твои родные! Ты обязана…
— Я никому ничего не обязана, мама. Я не звала их, предупреждала, что мне неудобно. Они приехали сами.
— Ты стала чёрствой! — в трубке послышались всхлипывания. — Москва тебя испортила! Ты больше не моя дочь, если так относишься к семье!
Раньше эти слова разорвали бы Елене сердце. Она бы извинялась, оправдывалась, чувствовала вину. Но сейчас она просто сказала:
— Мама, всё. Хватит. Я устала от манипуляций.
И положила трубку. Телефон тут же взорвался звонками, но Елена выключила звук и пошла заваривать чай.
***
Вечером Елена вернулась домой после небольшой прогулки по парку — первой за последние дни, когда она могла просто побыть одна. Квартира встретила её беспорядком: подушки на полу, крошки на столе, пятна на диване. Но это был её беспорядок, в её квартире.
Она включила чайник, достала любимую кружку — ту, которую прятала от гостей, чтобы не разбили. Села на свой диван — какое блаженство снова сидеть на мягком, а не лежать на полу! В окно заглядывали огни вечерней Москвы.
Телефон продолжал молчать — она так и не включила звук. Завтра начнётся новая рабочая неделя, будут отчёты, совещания, дедлайны. Но сегодня, сейчас — только она и её пространство.
Елена улыбнулась. Она любила свою семью — и маму с её вечными претензиями, и Ольгу с её инфантильностью, и даже ворчливого Андрея. Но любить — не значит позволять садиться себе на шею. Любить — не значит жертвовать собой ради чужого комфорта.
