— Денис, посмотри, ну ты просто посмотри на это.
Таня стояла посреди прихожей, держа в руках свой многострадальный зимний сапог. Она протянула его мужу, словно улику, неопровержимое доказательство своей тихой, затянувшейся нищеты. Денис, сидевший на кухне за ноутбуком, оторвал взгляд от экрана с таким видом, будто его отвлекли от расшифровки генома человека, не меньше. Его лицо выражало плохо скрываемое раздражение.
— Тань, что опять? Я же работаю.
— Я не опять, я всё то же. Подошва. Она снова отходит. — Она согнула сапог, и между резиновым основанием и кожзаменителем образовалась уродливая, хищная щель, похожая на разинутый рот. — Я вчера её клеила, весь вечер суперклеем дышала. Утром вышла в магазин — и вот. Снова. Он просто чавкает на каждом шагу, туда снег и вода забиваются. Я пришла с абсолютно мокрыми ногами.
Денис поморщился, словно она демонстрировала ему что-то непристойное. Он даже не встал со стула, лишь бросил беглый взгляд с расстояния.
— Ну приклей ещё раз. Купи клей получше, момент какой-нибудь, а не эту дешёвку.
Таня с силой сжала в руке несчастный сапог. Внутри неё поднялась знакомая волна глухого, бессильного раздражения. Она подошла ближе и положила сапог на кухонный стол, прямо рядом с его ноутбуком.
— Денис, дело не в клее. Им третий год пошёл. Мех внутри стёрся до подкладки, он не греет совсем. Замки заедают. Кожзам весь в трещинах. Они разваливаются. Мне нужна новая обувь. И куртка, кстати, тоже. Моя продувается насквозь. На улице минус пятнадцать, а я хожу, как капуста, в трёх свитерах, и всё равно мёрзну.
Он тяжело вздохнул, закрыл крышку ноутбука и потёр переносицу, изображая вселенскую усталость. Этот жест она знала наизусть. Он всегда означал одно: сейчас начнётся старая, заезженная пластинка о трудностях и нехватке денег.
— Танюш, ну где я тебе сейчас возьму деньги на сапоги и куртку? Ты же знаешь, какая ситуация. Мне зарплату только через две недели дадут, и там нужно за квартиру отдать, за интернет заплатить. Еле-еле на еду останется.
Он говорил это мягким, увещевательным тоном, но Таня слышала в нём лишь эгоистичное равнодушие. Она смотрела на его гладко выбритое, ухоженное лицо, на его новый модный свитшот, и злость с новой силой заклокотала в груди.
— А как же твоя удалёнка? Ты же говорил, что взял новый проект, что сможешь работать больше и зарабатывать больше. На это у Дениса был готовый ответ. Он ждал этого вопроса.
— Говорил. И взял. Только я не могу его нормально делать! Этот комп… — он с презрением похлопал по крышке своего вполне современного ноутбука, — он не тянет! Программы виснут, рендеринг идёт часами! Мне чтобы один макет обработать, нужно полдня ждать. Я теряю время, а значит — деньги. Мне бы видеокарту поменять, тогда бы всё полетело, я бы мог в два раза больше заказов брать!
Таня молча взяла сапог со стола. Она уже слышала эту песню про видеокарту. Слышала последние полгода почти каждый день. Эта мифическая деталь для компьютера стала в их доме универсальным оправданием всему: отсутствию денег, нежеланию что-то делать, его вечно кислому настроению.
— Денис, у нас есть кредитка. Та, которую мы брали на «чёрный день». Там сто тысяч. Мы договаривались её не трогать, но это и есть тот самый день. Мне не в чем ходить зимой. Это уже не прихоть, это вопрос здоровья.
Он на мгновение замер. В его глазах промелькнул какой-то странный, алчный блеск, который он, впрочем, тут же скрыл. Он встал, подошёл к Тане и обнял её за плечи. Его объятия были мягкими, но какими-то фальшивыми, рассчитанными на то, чтобы погасить назревающий скандал.
— Конечно, дорогая. Ты права, абсолютно права. Твоё здоровье — это самое главное. Давай так: на выходных пройдёмся по магазинам, посмотрим тебе и сапоги, и пуховик хороший. Выберем всё, что понравится. Не переживай, что-нибудь придумаем.
Таня позволила себя обнять. Ей так хотелось верить его словам, его успокаивающему тону. Напряжение, сковывавшее её плечи, немного отступило. Может, он и правда всё понял? Может, она зря на него накинулась?
— Правда? — тихо спросила она, уткнувшись ему в плечо.
— Правда-правда, — проворковал он, поглаживая её по волосам. — Всё решим. Иди отдохни, а я ещё немного поработаю… попробую выжать из этого ведра хоть что-то.
Она кивнула и ушла в комнату, оставив на кухне его и свой разваливающийся сапог. А Денис снова сел за ноутбук. Но открыл он не рабочую программу, а вкладку интернет-магазина электроники, где уже несколько недель лежал в его «избранном» один очень желанный товар. Он смотрел на фотографию мощной, переливающейся всеми цветами радуги игровой видеокарты, и его губы сами собой растягивались в предвкушающей улыбке. План созрел мгновенно. Простой, как всё гениальное. И немного жестокий. Но ведь цель оправдывает средства, не так ли? Особенно, если эта цель — его комфорт.
Прошло три дня. Три дня Таня жила в каком-то приподнятом, почти праздничном настроении. Она уже мысленно перебрала все обувные магазины в ближайшем торговом центре, прикидывала модели, цвета. Ей не нужно было чего-то сверхмодного или дорогого, просто тёплые, надёжные, непромокаемые сапоги. И пуховик. Длинный, до колена, чтобы не поддувало снизу, когда стоишь на остановке в ожидании автобуса. Эта простая, приземлённая мечта о тепле грела её изнутри лучше любого чая. Она даже стала мягче с Денисом, видя, как он усердно сидит за своим ноутбуком, и верила, что он действительно старается ради их общего будущего.
В четверг вечером он встретил её с порога с необычно серьёзным и расстроенным лицом. Таня сразу почувствовала неладное. Её собственная, ещё не остывшая радость столкнулась с его мрачностью, и сердце тревожно ёкнуло.
— Что-то случилось, Денис? Ты какой-то… никакой.
Он провёл рукой по волосам и тяжело вздохнул, не глядя ей в глаза.
— Тань, тут такое дело… В общем, плохие новости. Пришлось снять все деньги с кредитки.
Мир внутри Тани на мгновение замер, а потом медленно посыпался, как карточный домик. Предвкушение сменилось ледяным разочарованием.
— Как… как снять? Зачем? Мы же договаривались… на сапоги…
— Да я знаю! Я помню! — он вскинул на неё взгляд, полный такой искренней досады, что ей стало его даже немного жаль. — Мне сегодня из банка позвонили. Сказали, что по этой карте какие-то старые неоплаченные проценты висят, плюс пени набежали за просрочку. И если я сегодня же не погашу всю сумму, они её заблокируют, а долг передадут коллекторам. Представляешь? Я пытался с ними спорить, говорил, что это ошибка, но они и слушать не стали. Сказали: «Либо платите сейчас, либо готовьтесь к проблемам». Пришлось ехать и всё снимать, до копейки.
Он говорил очень убедительно. Каждое слово было на своём месте. Возмущение, растерянность, бессилие перед бездушной банковской машиной — всё это было виртуозно сыграно. Таня смотрела на него и верила. Потому что хотела верить. Потому что поверить в обман было бы гораздо страшнее.
— Господи… Вот ведь сволочи, — только и смогла выдохнуть она, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Мечта о тепле и комфорте рассыпалась в прах. — И что теперь? Денег совсем нет?
— Совсем, — твёрдо сказал Денис, и в его голосе прозвучала почти трагическая нотка. — Прости, Тань. Я правда хотел, как лучше. Теперь придётся как-то до зарплаты дотянуть. С сапогами, видимо, придётся подождать до следующего месяца.
Он подошёл и снова обнял её, на этот раз его объятия казались искренними, полными сочувствия. Таня молча стояла в кольце его рук, чувствуя себя опустошённой. Вечером она снова достала тюбик суперклея и свои уродливые сапоги. Запах химии едко ударил в нос, но она уже не обращала на это внимания. Она методично, сантиметр за сантиметром, промазывала щель в подошве, мысленно прощаясь с так и не купленной обновкой. Что ж, придётся потерпеть ещё месяц. Или два. Она уже привыкла терпеть.
А на следующий день Таня уехала к маме на другой конец города — помочь с консервацией. Денис остался дома один. Как только за ней закрылась дверь, его лицо преобразилось. Маска вселенской скорби сползла, уступив место мальчишескому, азартному восторгу. Он на цыпочках прокрался в спальню и нырнул под кровать. Его пальцы нащупали прохладный картон большой, тяжёлой коробки.
Вытащив её на свет, он замер в благоговейном трепете. На глянцевой упаковке был изображён какой-то кибернетический дракон, изрыгающий потоки цифрового пламени. Надписи на коробке обещали невероятную мощь, фотореалистичную графику и полное погружение в виртуальные миры. Он аккуратно вскрыл пломбы и извлёк из пенопластового ложа саму видеокарту. Она была тяжёлой, внушительной, с тремя огромными вентиляторами и переливающейся RGB-подсветкой. Это было произведение инженерного искусства. Его сокровище.
Он потратил около часа на установку. Снял боковую крышку системного блока, аккуратно извлёк старую, никчёмную «затычку», сдул пыль и водрузил на её место новый агрегат. Когда он включил компьютер, тот ожил по-новому. Системный блок, который раньше скромно гудел под столом, теперь засветился изнутри всеми цветами радуги, словно новогодняя ёлка.
Денис запустил свои любимые «танчики». Настройки графики он выкрутил на максимум — «ультра». Игра, которая раньше тормозила и подлагивала даже на средних параметрах, теперь летала. Текстуры стали чёткими, взрывы — сочными, его танк ехал по грязи, оставляя реалистичные колеи. Это было невероятно. Он просидел за игрой четыре часа без перерыва, чувствуя себя абсолютно счастливым.
Опомнился он только когда за окном начало темнеть. Скоро должна была вернуться Таня. Он торопливо вышел из игры и начал заметать следы. Пустую коробку и чек из магазина он запихнул в самый дальний, самый пыльный угол — за массивный книжный шкаф, который они не двигали со времён ремонта. Идеальное место. Она туда в жизни не полезет. Спрятав улики, он снова сел за компьютер, открыл рабочие программы и сделал сосредоточенное лицо. Когда Таня вернётся, она увидит своего мужа, усердно трудящегося на благо семьи на своём стареньком, еле живом компьютере.
Генеральную уборку Таня затеяла от безысходности. Нужно было куда-то деть накопившееся раздражение, переключить мысли с разваливающихся сапог и беспросветной экономии на что-то простое и механическое. Она вымыла окна, перестирала постельное бельё, вычистила кухню до блеска. Последним бастионом оставалась гостиная с её громоздким книжным шкафом, купленным ещё родителями Дениса. Он стоял неподвижно с самого их переезда, и Таня знала, что за ним скопились килограммы пыли и какой-нибудь давно забытый хлам.
Собравшись с силами, она упёрлась в него плечом и с огромным трудом, сантиметр за сантиметром, сдвинула с места. Шкаф поддался с протяжным, скрипучим стоном, обнажая серые клубы пыли, старые газеты и… что-то ещё. Среди этого мусора выделялась большая, почти чистая картонная коробка с ярким, глянцевым рисунком. Таня с удивлением наклонилась. На коробке был изображён какой-то агрессивный дракон, а крупные буквы гласили «ULTRA GAMING SERIES». Она не разбиралась в компьютерах, но слово «Gaming» понимала отлично.
Она вытащила коробку и открыла её. Внутри оказалось лишь пенопластовое ложе с пустым оттиском сложной формы. Коробка была лёгкой, пустой. Но когда Таня перевернула её, из складок картона на пол выпал аккуратно сложенный вчетверо белый листок. Чек. Таня подняла его и развернула.
Её глаза пробежались по строчкам. «Видеокарта игровая GeForce RTX…». А потом взгляд зацепился за итоговую сумму в самом низу. Девяносто восемь тысяч четыреста рублей. Почти сто тысяч. Вся сумма с их кредитной карты, до копейки. Дата покупки — прошлый четверг. Тот самый день, когда Денис с трагическим лицом рассказывал ей про звонок из банка и внезапно возникшие проценты.
Таня стояла посреди комнаты, держа в руках чек, и мир вокруг неё перестал существовать. Не было ни злости, ни обиды. Только оглушающая, ледяная пустота. Словно её окунули в прорубь. Ложь была настолько наглой, настолько циничной и жестокой в своей простоте, что мозг отказывался её принимать. Он не просто потратил деньги. Он придумал целый спектакль. Он смотрел ей в глаза, обнимал, утешал, пока она, дура, верила каждому его слову и шла заклеивать свои дырявые сапоги.
Она не стала ничего убирать. Так и оставила отодвинутый шкаф, пыль на полу, пустую коробку и чек. Она села на диван и стала ждать. Час, другой. Она не смотрела на часы, просто сидела и смотрела в одну точку.
Денис вернулся около семи вечера, весёлый и расслабленный после своего еженедельного визита в офис. Он вошёл в квартиру, насвистывая какую-то мелодию, и замер на пороге гостиной, увидев устроенный там разгром.
— Тань, а что тут… ремонт?
И тут он увидел её. Она сидела на диване, прямая, как струна, и смотрела на него. В её руках были коробка и чек. Улыбка медленно сползла с его лица. Он сразу всё понял. Она медленно встала и сделала шаг ему навстречу. Её голос был абсолютно спокойным, без единой дрожащей нотки, и от этого спокойствия по спине Дениса пробежал холодок.
— Я хожу в зимних сапогах, которые уже каши просят, а ты тайком купил себе игровую видеокарту за сто тысяч? Ах, тебе для работы надо? В танчики играть — это теперь работа? Ну тогда и живи в своём компьютере!
Она произнесла эту фразу — ту самую, что вертелась у неё в голове последние два часа — и швырнула ему под ноги пустую коробку. Чек полетел следом, планируя, как осенний лист.
Денис инстинктивно попятился. Его мозг лихорадочно искал оправдание, любую лазейку.
— Тань, подожди, это не то, что ты думаешь! Это… это правда для работы! Новые программы… они требуют мощности! Я бы потом заработал и купил бы тебе всё, что ты хочешь! Целых десять пар сапог!
— Потом? — она усмехнулась, но смех получился страшным, безрадостным. — Когда «потом», Денис? Когда у меня пальцы на ногах отвалятся от холода? Когда я с воспалением лёгких свалюсь? Ты мне врал! Ты смотрел мне в глаза и нагло врал про банк, про проценты! А сам в это время бегал покупать себе игрушку!
Видя, что оправдания не работают, он решил сменить тактику. Немного праведного гнева — это всегда помогает.
— А что я, по-твоему, не заслужил? Я пашу целыми днями за этим проклятым монитором, глаза болят, спина отваливается! Мне что, даже расслабиться нельзя? Немного отдохнуть после работы? Ты только о своих сапогах и думаешь! А я, может, тоже хочу для себя чего-то!
Это было последней каплей. Аргумент про «расслабиться» окончательно сорвал в ней все предохранители. Она посмотрела на него, потом её взгляд переместился на стол, под которым стоял системный блок. Оттуда доносилось тихое гудение вентиляторов и исходило разноцветное сияние, пробивающееся сквозь решётку корпуса. Вот он. Источник его «расслабления». Корень всего зла. Вся её боль, всё унижение, вся накопившаяся за эти годы усталость сконцентрировались в одном-единственном, простом и разрушительном желании.
— Ты пашешь?! Ты пашешь?! — Таня сделала к нему шаг, и в её голосе зазвучал металл, которого Денис никогда раньше не слышал. Он инстинктивно отступил, уперевшись спиной в дверной косяк. — Это я пашу после основной работы, драю чужие квартиры, чтобы у нас была еда на столе, пока ты «ищешь вдохновение»! Это я считаю каждую копейку, отказывая себе в элементарных вещах, чтобы заплатить за твой интернет, на котором ты в свои игрушки играешь! А ты устал? Тебе расслабиться надо?
Его попытка перейти в нападение провалилась с оглушительным треском. Он смотрел на неё — на её пылающее лицо, на сжатые в кулаки руки — и понимал, что привычные манипуляции больше не работают. Этот механизм сломался. Он попробовал сыграть на жалости, последнем прибежище негодяя.
— Тань, ну прости… Я был неправ, я дурак. Ну, сглупил, повёлся на рекламу… Я продам её! Завтра же выставлю на продажу, и мы купим тебе всё, что нужно. Только не кричи, давай поговорим спокойно.
Но слово «спокойно» подействовало как красная тряпка на быка. Какое «спокойно»? После всего этого вранья? После унижения, которое она испытала, стоя с чеком в руках? Таня медленно перевела взгляд с его растерянного лица на источник разноцветного свечения под столом. Гудящий, подмигивающий, полный виртуальных танков и его драгоценного «расслабления». Вся её ярость, до этого момента распылённая в словах, обрела конкретную, материальную цель.
Не говоря больше ни слова, она резким, отточенным движением шагнула к столу. Она не плакала, не кричала. Её действия были холодными и точными, как у хирурга во время сложной операции. Она наклонилась, одной рукой нащупала сетевой фильтр и с силой выдернула из него вилку. Гудение и свечение мгновенно прекратились. Компьютер умер. Второй рукой она рванула на себя толстый жгут проводов, идущий к задней стенке системного блока. Разъёмы выскочили из гнёзд с сухим пластиковым щелчком.
Денис смотрел на это, оцепенев. Он не мог поверить, что она делает.
— Таня, стой! Не трогай!
Но было поздно. Она схватила тяжёлый, около десяти килограммов весом, металлический корпус обеими руками. Адреналин придал ей сил. Она выпрямилась, развернулась и, сделав два шага к центру комнаты, с коротким, яростным выдохом швырнула системный блок на пол.
Раздался отвратительный, тошнотворный звук. Громкий треск пластиковой передней панели смешался с глухим ударом металла о ламинат и каким-то внутренним, едва слышным хрустом — так ломаются мелкие и сложные детали материнской платы. Корпус, упав на угол, уродливо деформировался. Боковая стенка вылетела из пазов, обнажив переплетение проводов и плат внутри.
Денис издал звук, похожий не на крик, а на вой раненого зверя. Это был вопль неподдельного, животного страдания. В одну секунду он забыл и про Таню, и про скандал, и про свою вину. Он кинулся вперёд и рухнул на колени рядом с изуродованным ящиком, словно к смертному одру близкого человека.
— Нет… нет, нет, нет… — бормотал он, трясущимися руками пытаясь оценить ущерб. Он гладил погнутый металл, заглядывал внутрь, пытаясь понять, что именно там хрустнуло. Его лицо исказилось от такого горя, какого Таня не видела на нём ни разу за все годы их совместной жизни. Ни когда они теряли деньги, ни когда у них были настоящие проблемы. Только сейчас, над грудой бесполезного железа, он выглядел по-настоящему разбитым.
Таня смотрела на эту сцену сверху вниз. Ярость схлынула, оставив после себя лишь холодную, звенящую пустоту и твёрдую, как сталь, уверенность. Она смотрела на его согнутую спину, на его руки, так нежно ощупывающие мёртвый компьютер, и понимала, что это конец. Окончательный.
— Теперь у тебя нет ни компьютера, ни жены, — произнесла она ровным, безжизненным голосом. Она подошла к входной двери, открыла её настежь и кивком указала на выход. — Уходи.
Денис медленно поднял на неё глаза. В них плескалась смесь ненависти и отчаяния.
— Ты… ты что наделала, дура?! Ты хоть понимаешь, сколько это стоит?!
— Я понимаю, сколько стоят мои ноги, которые мёрзнут каждую зиму. Я понимаю, чего стоило твоё враньё. Вон.
Опомнившись, он вскочил на ноги. Лицо его побагровело.
— Я никуда не пойду! Это и моя квартира тоже! Ты не имеешь права!
Он сделал шаг к ней, но Таня не отступила. Она просто стояла и смотрела на него. Потом её взгляд скользнул в сторону кухни.
— Если ты сейчас же не выйдешь, — так же спокойно сказала она, — я пойду, вскипячу полный чайник и вылью его прямо туда. — Она кивнула на останки компьютера, у которых он только что рыдал. — На всё, что от него осталось. Выбирай.
Денис замер. Он посмотрел в её абсолютно холодные, решительные глаза и понял, что она не шутит. Она сделает это. Он посмотрел на свою разбитую «игрушку», потом снова на неё. Вся его напускная ярость испарилась, уступив место животному страху за остатки своего сокровища. Он процедил сквозь зубы какое-то ругательство, схватил с вешалки свою куртку, сунул ноги в ботинки и вылетел на лестничную клетку.
Таня захлопнула за ним дверь и повернула ключ в замке. С той стороны послышался глухой удар кулаком, потом ещё один.
— Открой, я сказал! Таня, открой!
Она не ответила. Просто прислонилась спиной к холодной двери и ждала. Он побарабанил ещё с минуту, выкрикивая угрозы и оскорбления. А потом она услышала то, чего ждала. С той стороны воцарилась тишина. А затем — быстрые, удаляющиеся по лестнице шаги. Он ушёл. Он выбрал…
