Жанна Семеновна Прокофьева стояла у окна своей двухкомнатной квартиры на седьмом этаже и смотрела на серое небо. Ноябрь выдался промозглым, унылым, будто сама природа отражала её внутреннее состояние. В шестьдесят два года она ощущала себя уставшей и опустошённой, но не сломленной. Жизнь научила её выживать.
— Значит так, Костя, — произнесла она, не оборачиваясь к сыну, который сидел за кухонным столом с чашкой остывшего чая. — Я свою позицию не меняю. Эту квартиру я заработала горбом, пока ты пелёнки марал. Тридцать лет на заводе. Три смены иногда стояла. Руки до сих пор помнят.
Она машинально потёрла свои покрытые венами кисти. Небольшого роста, с короткой стрижкой, крашенной в тёмно-русый цвет, она казалась хрупкой, но её осанка и голос выдавали внутренний стержень.
Константин — крупный мужчина тридцати пяти лет с залысинами и намечающимся животом — тяжело вздохнул. Этот разговор они вели уже в третий раз за месяц.
— Мам, никто не говорит, что ты не заработала. Но пойми, ситуация критическая. У Ленки роды через два месяца, нам с двумя детьми в однушке не выжить.
— А мне куда? — резко повернулась к нему Жанна Семеновна. — В дом престарелых? Или может к тебе на диван? Чтоб твоя Ленка меня со свету сжила?
— Мы не об этом, — Константин старался говорить спокойно, но желваки на его скулах выдавали напряжение. — Мы о размене. Тебе одной двушка ни к чему. Разменяем на две однушки. Тебе — поменьше, нам — побольше. Все в выигрыше.
— Выигрыше? — Жанна Семеновна издала короткий смешок. — Это ты так называешь? Меня из моего дома выпихнуть в какую-нибудь конуру на окраине? Ты, может, ещё не понял, Костенька, но я тебе русским языком говорю: никуда я отсюда не поеду.
Она подошла к столу и грузно опустилась на стул напротив сына. В её движениях проскальзывала неуловимая боль — следствие артрита, мучившего её последние годы, но она старалась не показывать слабости.
— Эта квартира — всё, что у меня есть. После твоего отца, царствие ему небесное, только стены эти и остались родными.
— При чём тут отец? — поморщился Константин. — Он умер пятнадцать лет назад.
— При том! — повысила голос Жанна Семеновна. — Это наше с ним гнездо. Здесь каждый уголок… — она запнулась, но быстро взяла себя в руки. — А ты меня хочешь на старости лет с места сорвать. На новое привыкай, с новыми соседями знакомься. А у меня здесь всё: и поликлиника рядом, и рынок, и Мария Петровна этажом ниже…
Константин провёл рукой по лицу, пытаясь скрыть раздражение.
— Мам, но ты же понимаешь, что мне тоже деваться некуда? Ипотеку нам не дадут — я в банке уже был. Зарплата у меня, сама знаешь, не ахти. Ленка в декрет уходит. А тут ещё второй…
— А нечего было второго заводить, если с жильём не решили, — отрезала Жанна Семеновна. — В наше время думали сначала, потом рожали.
— Ну начинается, — Константин с силой отодвинул от себя чашку, и часть чая выплеснулась на стол. — Извини, — буркнул он, вытирая лужицу салфеткой. — Просто ты не хочешь понять. Мы в отчаянии. Ленка каждый вечер плачет.
— Пусть к своим родителям идёт плакать, — парировала Жанна Семеновна. — У неё, между прочим, мать с отцом в трёхкомнатной живут. Одни. Почему ты у них не просишь?
— Ты же знаешь, что у нас с её отцом отношения… сложные.
— А со мной, значит, простые? — усмехнулась Жанна Семеновна. — Со мной можно не церемониться, да? Старуха, куда денется.
— Мам, перестань, — устало произнёс Константин. — Никто тебя старухой не считает. Но нужно же как-то решать проблему.
— Решай. Но без меня, — отрезала она. — Я своё решение сказала.
Жанна Семеновна поднялась и подошла к плите. Она механически помешала суп, который томился на маленьком огне. Готовила она всегда много — по привычке, хотя ела теперь мало. Остатки отдавала соседке или Константину, когда тот заходил.
— Я тебе супа налью, поешь перед уходом, — сказала она немного мягче.
— Не хочу я супа, мам, — глухо ответил Константин.
В кухне повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только тиканьем старых настенных часов — подарка от коллег с завода на пятидесятилетие Жанны Семеновны.
— Значит, так и будем жить? — наконец спросил Константин. — Ты здесь одна в двушке, а мы вчетвером в однушке скитаться?
— А что мне, сыночек, прикажешь делать? — Жанна Семеновна снова села напротив, глядя сыну прямо в глаза. — Я всю жизнь на эту квартиру горбатилась. Сначала мы с твоим отцом в общежитии ютились. Потом комнату в коммуналке получили. И только когда тебе уже десять было, нам эту квартиру дали. За заслуги перед заводом, между прочим. Я ведь на том же месте, в том же цеху все тридцать пять лет. А теперь что же — под старость лет съезжать?
— Мам, но ведь тебе одной…
— Что — одной? — перебила его Жанна Семеновна. — Одной много? Так скажи прямо: крякнуть мне пора, чтоб вам просторнее было.
— Господи, ну что ты такое говоришь! — Константин стукнул кулаком по столу. — Никто тебе такого не желает!
— А по-моему, именно этого и ждёте, — горько усмехнулась она. — Чтоб я побыстрее на тот свет отправилась, а вы бы тут хозяйничали.
— Мама!
— Что «мама»? Я не слепая. Твоя Ленка, как сюда приходит, так глазами всё мерит. Уже и шторы мысленно поменяла, и мебель мою старую на помойку выкинула.
— Это неправда, — устало возразил Константин. — Елена тебя уважает.
— Ага, уважает, — хмыкнула Жанна Семеновна. — Так уважает, что за глаза меня «мамонтом» называет. Думаешь, я не знаю?
Константин смутился и отвёл взгляд, что только подтвердило её слова.
— Вот видишь, — сказала она с горечью. — Знаю я всё. И про «мамонта», и про то, как вы тут с ней планы строите на мою квартиру. Только вот незадача — я ещё жива и в своём уме.
— Мам, — Константин попытался взять её за руку, но она отстранилась. — Мы просто в безвыходном положении. Ну сама подумай, как нам жить? Даниил уже в школу ходит, ему заниматься надо где-то. А тут ещё малыш родится…
— А ты думал, когда этого малыша делал? — снова резко спросила Жанна Семеновна. — Или как обычно — сначала сделали, потом проблемы решаете?
Константин покраснел от злости.
— Знаешь что, мам? Иногда ты бываешь просто невыносимой. Мы к тебе со всей душой, а ты…
— Со всей душой? — перебила его Жанна Семеновна. — Это вы со всей душой меня из моего дома выживаете?
— Да никто тебя не выживает! — почти крикнул Константин. — Мы просто хотим справедливости!
— Справедливости? — Жанна Семеновна горько усмехнулась. — А что справедливого в том, чтобы старого человека с насиженного места сдёргивать? Что справедливого в том, что я всю жизнь на эту квартиру горбатилась, а теперь должна её вам отдать?
— Не отдать, а разменять, — процедил Константин.
— Называй как хочешь, — махнула рукой Жанна Семеновна. — Суть не меняется.
Она встала, давая понять, что разговор окончен.
— Ты суп-то будешь? — спросила она, уже стоя у плиты.
— Нет, — Константин тоже поднялся. — Мне пора. Лена ждёт.
— Ну иди, — кивнула Жанна Семеновна. — Кланяйся там своей Лене. Скажи, пусть не торопится на мою жилплощадь. Я ещё, даст Бог, поживу.
Константин молча натянул куртку в прихожей. Жанна Семеновна наблюдала за ним, прислонившись к дверному косяку.
— Знаешь, мам, — вдруг сказал он, уже взявшись за дверную ручку. — Я ведь тоже имею право на эту квартиру. Я тут вырос. Это и мой дом тоже.
— Твой дом теперь там, где твоя семья, — отрезала Жанна Семеновна. — А эта квартира — моя. И точка!
Дверь за Константином закрылась с глухим стуком. Жанна Семеновна постояла ещё несколько секунд, глядя на неё, потом медленно вернулась на кухню. Она выключила газ под супом, который так никто и не попробовал, и тяжело опустилась на стул.
В пустой квартире было тихо. Только часы продолжали свой размеренный отсчёт времени, которого у Жанны Семеновны оставалось всё меньше.
— Нет, ты представляешь? — Елена нервно расхаживала по тесной кухне их однокомнатной квартиры. Её округлившийся живот делал движения неуклюжими, но она не могла усидеть на месте. — Она опять отказала! Как будто мы просим её на улицу выйти!
Константин сидел за столом, машинально листая новости в телефоне. Этот разговор повторялся уже в который раз, и он устал от него.
— Я же говорил, что она не согласится, — произнёс он устало. — Она упрямая.
— Упрямая? — Елена остановилась и упёрла руки в бока. — Это не упрямство, Костя. Это эгоизм чистой воды. Ей одной эти шестьдесят квадратов ни к чему. А мы тут вчетвером скоро будем в тридцати ютиться. Даниил растёт, ему пространство нужно, своя комната. Скоро малыш родится… Как мы жить будем?
— Не знаю, Лен, — Константин провёл рукой по волосам. — Я всё, что мог, сказал. Она не хочет даже слышать о размене.
— Значит, плохо говорил, — отрезала Елена, садясь напротив мужа. — Надо настойчивее быть. Это и твоя квартира тоже. Ты имеешь на неё право.
— Юридически — нет, — покачал головой Константин. — Она полностью оформлена на маму.
— Но ты её сын! Ты там вырос! — Елена повысила голос, и из комнаты донёсся голос проснувшегося Даниила:
— Мам, ты чего кричишь?
— Ничего, сынок, спи, — попыталась смягчить тон Елена, но потом снова повернулась к мужу и зашипела: — Костя, надо что-то решать. Я не могу больше так. Мне рожать через два месяца. Где мы коляску поставим? Куда кроватку влепим? У нас тут метра свободного нет!
— А что ты предлагаешь? — Константин посмотрел на жену с вызовом. — Силой её выселить?
— Почему сразу силой? — Елена подалась вперёд. — Есть другие способы. Можно юридически. Или… может, предложить ей деньги?
— Какие деньги, Лен? — устало усмехнулся Константин. — У нас и так еле концы с концами сводим.
— Можно кредит взять.
— Под что? Под мою зарплату продавца-консультанта? Нам и так банки в ипотеке отказали.
Елена закусила губу.
— Значит, будем жить как сельди в бочке? Это твой ответ?
— А что я могу сделать? — развёл руками Константин. — Она не хочет меняться. Это её квартира, её решение.
— Её, её, — передразнила Елена. — А о нас кто подумает? О своём сыне, внуке, будущем внуке? Эгоистка она, вот кто!
— Лена, — предостерегающе сказал Константин. — Не начинай.
— А что «не начинай»? — Елена уже не сдерживала голос. — Правду говорю! Сидит одна в двушке, а мы тут как…
— Мама, почему ты кричишь? — в дверях кухни появился заспанный Даниил — худенький мальчик девяти лет с взъерошенными волосами.
— Иди спать, сынок, — попытался улыбнуться Константин. — Мы просто разговариваем.
— Вы опять про бабушкину квартиру? — прямо спросил мальчик.
Елена и Константин переглянулись.
— С чего ты взял? — спросила Елена.
— Я всё слышу, — пожал плечами Даниил. — Вы постоянно об этом.
— Иди спать, — повторил Константин тверже. — Поздно уже.
Когда мальчик ушёл, Елена прошептала:
— Вот видишь? Даже ребёнок всё понимает. Нам негде жить, Костя. Надо что-то делать.
— Что? — снова спросил он. — Что конкретно?
— Не знаю, — Елена опустила голову. — Но так продолжаться не может.
В эту ночь Константин долго не мог заснуть. Лежа на узком диване рядом с посапывающей Еленой, он смотрел в потолок и думал о матери, одиноко сидящей в своей квартире. Он любил её, но сейчас в его сердце боролись противоречивые чувства. С одной стороны, он понимал её нежелание покидать дом, где прошла большая часть её жизни. С другой — ему было больно видеть, как его собственная семья ютится в тесноте, когда решение проблемы казалось таким простым.
«Может, со временем она смягчится,» — подумал он, засыпая. Но в глубине души он знал, что Жанна Семеновна своих решений не меняет…
— Да ты не нервничай так, Жанночка, — говорила Мария Петровна, соседка Жанны Семеновны с шестого этажа. — Сердце побереги. Молодые, они такие — им всё и сразу подавай.
Они сидели на кухне Жанны Семеновны и пили чай с купленным в магазине пирогом. Мария Петровна — грузная женщина семидесяти лет с крашенными в ярко-рыжий цвет волосами — была единственной близкой подругой Жанны Семеновны в последние годы.
— Да как тут не нервничать, Маша? — вздохнула Жанна Семеновна. — Он каждую неделю приходит с одним и тем же. Как будто я ему не мать, а помеха какая-то.
— Так ведь волнуется за свою семью, — заметила Мария Петровна, отхлёбывая чай. — Это понять можно.
— А меня кто поймёт? — горько усмехнулась Жанна Семеновна. — Я, значит, должна на старости лет скитаться? Куда они меня выселить хотят — в Заречье небось, или ещё куда подальше. Чтоб глаза не мозолила.
— Ну зачем ты так, Жанночка? — покачала головой Мария Петровна. — Костя — хороший мальчик. Он тебя любит.
— Любит, — хмыкнула Жанна Семеновна. — Знаю я эту любовь. Как приспичило — так сразу мать побоку.
— А может, правда, разменять? — осторожно предложила Мария Петровна. — Тебе ведь и правда много одной…
— И ты туда же? — Жанна Семеновна резко отставила чашку. — Нет уж, спасибо. Я в этой квартире последние годы доживать буду. Здесь всё родное. Здесь Петя мой… — Она запнулась, не договорив о муже, умершем пятнадцать лет назад.
— Понимаю, — кивнула Мария Петровна. — Но и Костю тоже пойми. Им ведь тяжело.
— А мне легко, что ли? — Жанна Семеновна тяжело поднялась и подошла к окну. — Пенсия — копейки. В поликлинике очереди. Суставы ноют. А тут ещё и сын родной выжить хочет.
— Да не хочет он тебя выжить, Жанночка, — вздохнула Мария Петровна. — Просто ситуация такая.
— А молодой его жёнушке я поперёк горла, — продолжала Жанна Семеновна, не слушая. — Глазами меня ест, когда приходит. Всё высматривает, всё примеряет. Вот, думает, уйдёт старуха — заживём.
— Ну, Ленка, конечно, с характером девка, — согласилась Мария Петровна. — Но она Косте жена, мать его детей. Тут уж ничего не поделаешь.
Жанна Семеновна вернулась к столу и тяжело опустилась на стул.
— Знаешь, Маша, я ведь всю жизнь для него старалась. Недоедала, недосыпала — лишь бы у него всё было. В институт его отправила. Сама в обносках ходила, а ему костюмы покупала. Думала, вырастет — опорой станет. А вышло что? Теперь я ему — помеха.
— Ты несправедлива, — мягко возразила Мария Петровна. — Костя о тебе заботится. Навещает.
— Навещает, — повторила Жанна Семеновна с горечью. — Когда ему что-то нужно. В прошлый раз когда просто так заходил? Не помню уже. Всё с этим разменом пристаёт.
Мария Петровна помолчала, потом осторожно спросила:
— А что если… компромисс какой найти? Может, пусть они к тебе переедут? Временно. Пока не встанут на ноги.
Жанна Семеновна посмотрела на подругу как на сумасшедшую.
— Что ты такое говоришь, Маша? Чтоб эта… эта… — Она с трудом сдержалась, чтобы не выругаться, — в моём доме хозяйничала? Чтоб мне указывала? Да я скорее на улицу пойду!
— Ну, зачем так категорично, — вздохнула Мария Петровна. — Я просто предложила.
— Нет, — отрезала Жанна Семеновна. — Даже не думай об этом. Я их сюда не пущу.
— А что родители Елены? — поинтересовалась Мария Петровна. — Они ведь вроде обеспеченные люди?
— Вот именно! — оживилась Жанна Семеновна. — У её отца свой бизнес какой-то. Мать не работает. Живут в трёшке на проспекте. Но почему-то к ним Костя не идёт с такими разговорами. Всё ко мне да ко мне.
— Может, отношения у них не сложились? — предположила Мария Петровна.
— А со мной, значит, сложились? — усмехнулась Жанна Семеновна. — Нет, Маша. Просто знает, что с богатеньким тестем такие номера не пройдут. А мать — она и есть мать. Стерпит.
— Не говори так, Жанночка, — Мария Петровна накрыла своей пухлой рукой сухую ладонь подруги. — Ты себя накручиваешь.
— Да не накручиваю я, — Жанна Семеновна отдёрнула руку. — Правду говорю. Вон, сосед с пятого этажа, Михалыч, рассказывал, как его дочка родительскую квартиру оттяпала. Он теперь в комнатушке в коммуналке живёт. А дочка с зятем — в его трёшке. И таких историй полно. Нет уж, я на такое не пойду. Костя мне, конечно, сын. Но и у меня своя жизнь есть.
Мария Петровна тяжело вздохнула. Она знала, что переубедить подругу невозможно. Но и положение Константина понимала.
— Может, тебе с внуком больше времени проводить? — предложила она. — Даниил — хороший мальчик. Может, через него…
— Через него — что? — прищурилась Жанна Семеновна. — Манипулировать мной будут? Мол, бабушка, отдай квартиру, а то внука не увидишь? Так, что ли?
— Господи, Жанна, ну что ты такое говоришь! — всплеснула руками Мария Петровна. — Никто тебя шантажировать не собирается. Я просто говорю, что мальчику нужна бабушка. И тебе, может быть, с ним легче будет.
Жанна Семеновна немного смягчилась.
— Данька — хороший мальчишка, — согласилась она. — Весь в Петю пошёл. Такой же упрямый и честный. В прошлый раз приходил, мы с ним в шахматы играли. Я его научила.
— Вот видишь, — улыбнулась Мария Петровна. — Надо почаще с ним видеться.
— Так ведь не дают, — снова нахмурилась Жанна Семеновна. — Ленка его ко мне не пускает лишний раз. Боится, что я его против них настрою.
— Да брось ты, — не поверила Мария Петровна. — Не может такого быть.
— Может, — упрямо кивнула Жанна Семеновна. — Очень даже может. Она меня с самого начала невзлюбила. Всё ей не так было. То я не так готовлю, то не так одеваюсь, то не так внука воспитываю. А теперь вот и квартира ей моя понадобилась.
Мария Петровна видела, что подруга распаляется всё больше, и решила сменить тему.
— Ладно, Жанночка, не переживай ты так. Кровь себе не порть. Давай лучше о другом поговорим. Ты вот сериал новый смотрела?
Но Жанна Семеновна словно не слышала…
— Знаешь, Маша, иногда я думаю: может, и правда отдать им квартиру? Пусть подавятся. А сама куда-нибудь в глушь уеду, домик в деревне куплю. Там хоть воздух чистый, тихо…
— Ну вот, другое дело, — оживилась Мария Петровна. — Это хорошая мысль. Природа, огород…
— Да шучу я, Маша, — оборвала её Жанна Семеновна. — Никуда я не поеду. Это так, мысли вслух. Здесь моя жизнь, здесь и останусь.
Мария Петровна только покачала головой. Она знала свою подругу — если та что-то решила, переубедить её невозможно…
Через неделю, в субботнее утро, в дверь квартиры Жанны Семеновны позвонили. На пороге стоял Даниил с рюкзаком за плечами.
— Бабуль, привет! — мальчик улыбнулся, обнажая щербинку между передними зубами. — Я к тебе в гости.
— Данька! — искренне обрадовалась Жанна Семеновна. — Проходи, родной. А родители знают, что ты здесь?
— Папа знает, — кивнул мальчик, проходя в квартиру и скидывая обувь. — Он меня и отправил. Сказал, чтобы я с тобой побыл, пока они с мамой по делам ездят.
Жанна Семеновна прищурилась.
— По каким таким делам?
— Не знаю, — пожал плечами Даниил. — Что-то про квартиру говорили. Папа сказал, что они смотреть поедут.
— Вот как, — Жанна Семеновна поджала губы. — Ну, проходи на кухню. Я блинчиков напекла как раз.
Мальчик с энтузиазмом прошёл на кухню и уселся за стол. Жанна Семеновна смотрела на внука с нежностью. Худенький, с тонкими чертами лица и серьёзными глазами, он был единственным человеком, ради которого она иногда задумывалась о компромиссе.
— Бабуль, а правда, что ты не хочешь с нами квартирой меняться? — вдруг спросил Даниил, уплетая третий блин.
Жанна Семеновна замерла.
— Кто тебе такое сказал?
— Никто, — мальчик пожал плечами. — Я сам слышал, как родители говорили. Мама сказала, что ты эгоистка.
— Вот, значит, как, — Жанна Семеновна сжала губы. — И что ты об этом думаешь?
Даниил задумался, серьёзно наморщив лоб.
— Не знаю, — честно ответил он. — Мне просто тесно у нас. У меня даже стола своего нет, уроки на кухне делаю. А когда братик родится, вообще непонятно, где я буду уроки делать.
Жанна Семеновна почувствовала, как что-то сжалось в груди.
— Понимаешь, Данечка, — начала она мягко, — эта квартира — всё, что у меня есть. Я всю жизнь на неё работала.
— Я знаю, — кивнул мальчик. — Папа говорил. Но он сказал, что ты могла бы жить в квартире поменьше, а мы бы тогда не так тесно жили.
— А ты бы хотел, чтобы я так сделала? — прямо спросила Жанна Семеновна.
Даниил смутился и опустил глаза.
— Я не знаю, бабуль. Я бы хотел, чтобы всем было хорошо.
Жанна Семеновна вздохнула и погладила внука по голове.
— Это невозможно, милый. Всегда кому-то приходится уступать.
После обеда они играли в шахматы. Даниил уже неплохо освоил игру и даже пару раз чуть не загнал бабушку в тупик. Жанна Семеновна наблюдала за сосредоточенным лицом внука и думала о разговоре, который произошёл утром.
«Может, и правда подумать о размене?» — мелькнула предательская мысль, но она тут же отогнала её.
Вечером позвонил Константин.
— Мам, мы за Даней заедем через полчаса, — сказал он без предисловий.
— Заезжайте, — ответила Жанна Семеновна. — Как посмотрели квартиры?
На другом конце повисла пауза.
— Откуда ты знаешь?
— Даня сказал, — ответила она. — Ну что, нашли что-нибудь?
— Нет, — в голосе сына чувствовалось напряжение. — Везде либо дорого, либо убитое всё. За приличную однушку сейчас такие деньги просят…
— Ну, ищите дальше, — сказала Жанна Семеновна без сочувствия. — Авось повезёт.
Через полчаса приехали Константин с Еленой. Елена осталась ждать в машине, а Константин поднялся за сыном.
— Данька, собирайся, — позвал он с порога.
— Пап, можно я ещё побуду? — попросил мальчик. — Мы с бабушкой партию не доиграли.
— В другой раз доиграете, — отрезал Константин. — Мама в машине ждёт.
Жанна Семеновна молча наблюдала за этой сценой. Когда Даниил ушёл в ванную собирать зубную щётку и пижаму, она тихо сказала сыну:
— Ты бы с ребёнком помягче.
— Не учи меня, как воспитывать моего сына, — огрызнулся Константин. — У нас своя система.
— Вижу я вашу систему, — покачала головой Жанна Семеновна. — Мальчишке стол для уроков поставить негде, а вы второго рожаете.
— Опять ты за своё, — Константин устало вздохнул. — Я не хочу сейчас это обсуждать.
— А когда хочешь? — Жанна Семеновна скрестила руки на груди. — Обсуждать, когда квартиру мою делить будем?
— Мам, прекрати, — Константин повысил голос. — Я устал от этого разговора.
— А я устала от твоих претензий, — парировала она. — Даня говорит, твоя Лена меня эгоисткой называет. Это ты ей так обо мне рассказываешь?
Константин побледнел.
— При ребёнке такие вещи не обсуждают. И вообще, не впутывай Даню в наши отношения.
— Это не я его впутываю, — отрезала Жанна Семеновна. — Это вы с женой при нём скандалите и меня обсуждаете.
В этот момент из ванной вышел Даниил с рюкзаком.
— Я готов, пап.
— Отлично, поехали, — Константин схватил сына за руку и направился к выходу.
— Пока, бабуль, — мальчик обернулся. — Спасибо за блины.
— Заходи ещё, родной, — улыбнулась Жанна Семеновна, но её улыбка погасла, как только дверь за ними закрылась.
Прошёл месяц. Жанна Семеновна занималась своими обычными делами: ходила за продуктами в ближайший магазин, перебирала старые фотографии, смотрела сериалы по телевизору. Константин за это время не позвонил ни разу.
Однажды утром раздался звонок в дверь. На пороге стоял Константин — осунувшийся, с красными от недосыпа глазами.
— Здравствуй, мама, — сказал он хрипло. — Можно войти?
Жанна Семеновна молча отступила, пропуская сына в квартиру.
— Что случилось? — спросила она, когда они прошли на кухню. — На тебе лица нет.
— Лена в больнице, — глухо сказал Константин. — Преждевременные роды начались.
— Господи, — Жанна Семеновна перекрестилась. — Как она?
— Пока стабильно. Но врачи говорят, что роды будут тяжёлыми. Ребёнок в тазовом предлежании.
— А ты чего здесь? Почему не с ней?
— Меня не пускают пока, — Константин потёр лицо руками. — Я был с ней ночью, потом отправили домой. Сказали, что позвонят, когда начнётся.
Жанна Семеновна молча поставила чайник.
— А Даня где?
— У тёщи с тестем, — ответил Константин. — Они его забрали.
— Понятно, — кивнула Жанна Семеновна. — Так зачем пришёл-то?
Константин поднял на мать усталые глаза.
— Мам, я не знаю, что делать, — признался он. — Мы в тупике. Квартиру не нашли. Денег нет. А теперь ещё и с родами проблемы.
Жанна Семеновна смотрела на сына, и сердце её сжималось. Сейчас он казался ей таким же беспомощным, как в детстве, когда приходил к ней с разбитыми коленками или двойкой в дневнике.
— Чем я могу помочь? — спросила она, наконец.
— Не знаю, — Константин покачал головой. — Просто поговорить хотел. Я ведь понимаю, что ты не поменяешь своего решения. И, наверное, ты права. Это твоя квартира, твоя жизнь.
Жанна Семеновна внимательно смотрела на сына.
— А родители Лены что говорят? Они же вроде обеспеченные люди.
— Они предложили нам денег на первый взнос по ипотеке, — ответил Константин. — Но с моей зарплатой банк всё равно не одобрит кредит. А жить у них… сама понимаешь, невозможно.
— Почему? — прищурилась Жанна Семеновна.
— Потому что Ленкин отец меня терпеть не может, — горько усмехнулся Константин. — Считает неудачником. Да и мать её не лучше. Вечно указывают, как нам жить, как Даньку воспитывать.
«Прямо как я, по их мнению,» — подумала Жанна Семеновна, но вслух сказала:
— Что ж, ситуация непростая.
— Я подумываю на вторую работу пойти, — сказал Константин. — Может, грузчиком по вечерам или таксистом. Чтобы хоть какие-то деньги собрать на аренду квартиры побольше.
Жанна Семеновна покачала головой.
— И когда ты семью видеть будешь? Даниила? Новорождённого?
— Не знаю, — Константин опустил голову. — Но другого выхода не вижу.
Они сидели молча, думая каждый о своём. Жанна Семеновна смотрела на сына, на его поникшие плечи, и чувствовала, как внутри неё борются противоречивые чувства. Он был прав — это её квартира, её жизнь. Но он был её сыном, её кровью.
— Я подумаю над твоим предложением. О размене — вдруг сказала она.
Константин поднял на неё недоверчивый взгляд.
— Правда?
— Правда, — кивнула она. — Но ничего не обещаю. Просто подумаю.
— Спасибо, мам, — в глазах Константина появилась надежда. — Это уже многое значит.
Когда он ушёл, Жанна Семеновна долго стояла у окна, глядя на серое небо. Она знала, что любое её решение будет болезненным. Остаться — значит смотреть, как мучается сын и его семья. Уйти — потерять дом, который был свидетелем лучших лет её жизни.
«Что бы ты сделал, Петя?» — мысленно спросила она покойного мужа. Но ответа, конечно, не получила.
Через день Елена родила мальчика — маленького, но здорового. Его назвали Артёмом. Жанна Семеновна узнала об этом от Даниила, который позвонил ей с телефона деда.
— Бабуль, у меня теперь братик есть! — радостно сообщил он. — Папа сказал, что он маленький, но сильный.
— Поздравляю, Данечка, — искренне ответила Жанна Семеновна. — А как мама?
— Мама ещё в больнице, но папа сказал, что с ней всё хорошо. Я у дедушки с бабушкой живу пока.
— Понятно, — кивнула Жанна Семеновна. — Ну, держи меня в курсе, ладно?
— Ладно, бабуль! — и мальчик отключился.
Жанна Семеновна сидела с телефоном в руках и думала о новорождённом внуке, которого ещё не видела. О Данииле, который так радовался появлению брата. О сыне, который сейчас разрывался между больницей и работой.
На следующий день она позвонила Константину.
— Поздравляю с сыном, — сказала она, когда он взял трубку.
— Спасибо, мам, — в его голосе слышалась усталость, но и радость тоже. — Он маленький, но крепкий. Врачи говорят, что всё будет хорошо.
— А Лена как?
— Устала очень. Но держится. Её через неделю выписывают.
— Куда выписывают-то? — прямо спросила Жанна Семеновна. — В вашу однушку?
Константин помолчал.
— Пока к её родителям. Там просторнее.
— Понятно, — Жанна Семеновна глубоко вздохнула. — Костя, я вот что думаю… Поговори с риэлтором насчёт вариантов размена. Посмотрим, что они предложат.
На другом конце линии повисла тишина.
— Мам, ты серьёзно? — наконец спросил Константин дрогнувшим голосом.
— Да, — твёрдо ответила она. — Но с условиями. Я хочу остаться в этом районе. Рядом с поликлиникой. И квартира должна быть в нормальном состоянии, не требующая ремонта.
— Конечно, мам! — в голосе Константина звучало облегчение. — Я всё организую. Найдём тебе хороший вариант, обещаю.
Когда разговор закончился, Жанна Семеновна снова подошла к окну. Где-то там, в городской больнице, лежал её новорождённый внук. Малыш, который ещё не знал, какие страсти кипят вокруг квартирного вопроса.
«Может, оно и к лучшему,» — подумала она. — «Меньше места — меньше уборки. Да и к поликлинике поближе буду.»
Но в глубине души она знала, что никакие рациональные доводы не заглушат боль от расставания с домом, где прошли лучшие годы её жизни. Где на стенах до сих пор висели фотографии Пети. Где каждый уголок хранил воспоминания.
Прошло три месяца. Жанна Семеновна сидела в новой однокомнатной квартире на пятом этаже дома через две улицы от её прежнего жилья. Квартира была меньше, но светлее. И действительно ближе к поликлинике.
Процесс размена оказался долгим и нервным. Было много споров, слёз, упрёков. Мария Петровна поддерживала подругу как могла, но в глубине души считала, что Жанна Семеновна сделала правильный выбор.
Сейчас, расставляя свои немногочисленные вещи по новым местам, Жанна Семеновна чувствовала странную смесь горечи и облегчения. Она уступила. Но не проиграла.
Зазвонил телефон. Это была Елена.
— Жанна Семеновна, здравствуйте, — голос невестки звучал непривычно вежливо. — Как вы устроились?
— Нормально, — сухо ответила Жанна Семеновна. — Что хотела?
— Мы с Костей думали… может, вы к нам на ужин придёте в воскресенье? Даня скучает. Да и Тёму вы толком не видели ещё.
Жанна Семеновна помолчала. Она понимала, что это приглашение — своего рода оливковая ветвь. Попытка наладить отношения после всего, что произошло.
— Посмотрим, — ответила она. — Если колени болеть не будут, может, и приду.
— Хорошо, — в голосе Елены чувствовалось разочарование. — Мы будем вас ждать.
Когда разговор закончился, Жанна Семеновна долго сидела, глядя на телефон. Часть её хотела увидеть внуков, особенно маленького Артёма. Другая часть сопротивлялась, не желая переступать порог квартиры, которая когда-то принадлежала ей.
«Посмотрим,» — подумала она. — «Может, и пойду. А может, и нет.»
Она знала, что теперь в её власти решать — видеться с семьёй сына или нет. Это был её маленький способ сохранить контроль над ситуацией, которая во многом развивалась не по её сценарию.
Жанна Семеновна подошла к окну своей новой квартиры. Вид был другой, но небо оставалось тем же — серым ноябрьским небом, которое она видела всю свою жизнь.
«Придётся привыкать,» — подумала она. И в этой мысли не было ни смирения, ни принятия. Только понимание неизбежности перемен и твёрдая решимость выжить — как она выживала всегда.
Она поправила фотографию покойного мужа, которую поставила на комод у окна, и тихо сказала:
— Ничего, Петя. Прорвёмся…
