— Я не собираюсь продавать свою машину, чтобы ты мог вложиться в очередной успешный бизнес, Кирилл! Твои прошлые три стартапа прогорели, и мы до сих пор расплачиваемся за них, так что забудь об этом! — возмущалась жена, когда муж предложил ей продать её автомобиль, подаренный родителями, чтобы на вырученные деньги открыть магазин разливного пива, уверяя, что в этот раз всё точно выгорит. Но жена прекрасно помнила, как они жили впроголодь из-за его прошлых идей, и категорически отказалась спонсировать его фантазии.
Кирилл с грохотом опустил кружку на стол, расплескав чай на клеёнку. Его лицо пошло красными пятнами — верный признак того, что разговор переставал быть мирным и переходил в стадию активной агрессии. Он схватил со стола распечатанные листы, скрепленные степлером, и начал трясти ими перед лицом Алины, словно это была не скачанная из интернета филькина грамота, а скрижали завета.
— Ты просто не хочешь слушать! Ты даже не вникаешь! — почти кричал он, брызгая слюной. — Это не какие-то там биткоины, которые нельзя потрогать. Это реальный сектор экономики, Алина! Пиво! Люди пили, пьют и будут пить, пока Земля вертится. Особенно в нашем районе, где одни работяги живут. Им после смены, знаешь, как хочется холодненького? А тут я — опа, и прямо у дома точка. С сухариками, с рыбкой. Это же золотое дно, дура ты, а не жена!
Алина тяжело вздохнула и отвернулась к раковине, продолжая намыливать тарелку. Ей до тошноты надоели эти горящие глаза, эти грандиозные планы и вечное ожидание богатства, которое вот-вот свалится им на голову, стоит только «немного рискнуть».
— Золотое дно, говоришь? — переспросила она, не глядя на мужа. — А помнишь, как ты говорил про те чехлы для телефонов с какими-то уникальными принтами? «Все хотят индивидуальности, Алина, это расходник, маржа триста процентов!». И где они сейчас? Вон, три коробки на балконе гниют, место занимают. Мы за этот пластик кредит полгода платили с моей зарплаты, пока ты сидел и ждал оптовых покупателей, которые так и не позвонили.
— Это была ошибка логистики! — отмахнулся Кирилл, вскакивая со стула и начиная мерить шагами их маленькую кухню. — Китайцы подвели, рынок просел. С кем не бывает? Не ошибается тот, кто ничего не делает. А ты, я смотрю, любишь меня носом тыкать в прошлое?
— Я люблю, когда дома есть еда, Кирилл. И когда за квартиру заплачено вовремя. А не когда мы сидим на макаронах, потому что ты купил очередную «схему заработка», — резко ответила она, выключая воду. — А про майнинг напомнить? Когда ты спалил материнскую плату на нашем единственном компьютере, потому что решил, что он будет добывать нам крипту по ночам? Мы тогда два месяца без компа сидели, а мне работать надо было.
Кирилл остановился и зло посмотрел на жену. Его бесило, что она помнит все его провалы, но совершенно не ценит его стремления вырвать их из этого болота бедности. В его картине мира он был непризнанным гением предпринимательства, которому просто не хватает стартового капитала, а жена была гирей на ногах.
— Сравнила тоже, — фыркнул он. — Компьютер, чехлы… Это всё мелочи. Тут речь идёт о серьезном бизнесе. Франшиза, понимаешь? Там всё готово: поставщики, оборудование в аренду, вывеска. Мне нужно всего полмиллиона на паушальный взнос и первую закупку. Твой «Солярис» сейчас как раз столько стоит, если быстро скинуть перекупам. Ну, может, четыреста пятьдесят, но я полтинник с кредитки добью, мне банк лимит повысил.
Алина развернулась к нему, вытирая руки полотенцем. Её поражала простота, с которой он распоряжался её имуществом.
— Ты себя слышишь вообще? «Быстро скинуть». Это машина, которую мне подарил мой отец. Чтобы я на работу ездила, а не толкалась в маршрутке с пересадками в час пик. Чтобы мы могли в магазин съездить, на дачу к твоей же матери. Это единственная ценная вещь в нашей семье. И ты хочешь её продать ради пивнушки?
— Не ради пивнушки, а ради нашего будущего! — гаркнул Кирилл, ударив ладонью по столу. — Ты что, не понимаешь? Через полгода мы купим тебе новую машину! Лучше этой консервной банки! Кроссовер возьмём! Я буду директором сети, буду деньги домой мешками носить. А ты сейчас жмёшься из-за куска железа. Тебе комфорт своей задницы важнее, чем успех мужа?
— Успех? — Алина горько усмехнулась. — Кирилл, успех — это когда ты идешь на работу, получаешь зарплату и откладываешь. А то, что предлагаешь ты — это авантюра за мой счёт. Если ты так уверен в этой идее — иди в банк, бери кредит на своё имя и открывай. Но машину я не дам. Точка.
Кирилл посмотрел на неё с нескрываемым презрением.
— Кредит… Мне не дадут, ты же знаешь, у меня история испорчена после тех микрозаймов. А ты, значит, не веришь в меня? Совсем? Жена называется… Поддержка и опора. Тьфу.
Он схватил со стола надкушенный бутерброд, запихнул его в рот и, не дожевав, бросил:
— Ты мыслишь как нищебродка, Алин. Как твои родители. Вцепилась в свою тачку и трясёшься. А деньги должны работать! Актив должен приносить прибыль, а твоя машина только бензин жрёт и страховку. Это пассив! Убыток! Я тебе дело предлагаю, реальный шанс, а ты… Ладно. Я тебя услышал.
Кирилл сгреб свои бизнес-планы и демонстративно вышел из кухни, громко шаркая тапками. Алина осталась одна, чувствуя, как внутри нарастает глухое раздражение. Она знала этот тон. Разговор не закончен, он просто ушёл перегруппироваться, чтобы ударить с другой стороны.
Следующие два дня в квартире царила атмосфера холодной войны, которая время от времени взрывалась локальными стычками. Кирилл сменил тактику. Если раньше он пытался уговаривать и рисовать радужные перспективы, то теперь перешёл к откровенному психологическому давлению и манипуляциям. Он больше не просил — он требовал, обвинял и давил на жалость, смешивая всё это в ядовитый коктейль.
Когда Алина вернулась с работы уставшая, вымотанная бесконечными отчётами и придирками начальства, она застала мужа в той же позе, в какой оставила утром — на диване, с телефоном в руках. Только теперь выражение его лица было не расслабленным, а трагически-страдальческим, словно он нёс на своих плечах всю тяжесть мира.
— Ты так и будешь ходить на свою каторгу за три копейки? — вместо приветствия спросил он, даже не повернув головы. — Я тут посчитал, Алина. Твоя зарплата — это слёзы. Мы так до пенсии будем на Турцию копить раз в три года. Тебе самой не противно от такой безнадёги?
Алина молча прошла в комнату, стараясь не реагировать. Она начала переодеваться в домашнее, надеясь, что он замолчит, но Кирилл только набирал обороты. Он сел на диване, сверля её взглядом прокурора.
— Вот скажи мне, зачем нам эта машина? — начал он свою любимую песню, но уже с новыми нотами. — Ты хоть понимаешь, что с точки зрения экономики это мёртвый груз? Это пассив, Алина! Чистейший пассив, который высасывает деньги из семейного бюджета. Бензин дорожает, страховка конская, а скоро ещё техобслуживание. Ты работаешь на кусок железа! А я предлагаю тебе превратить этот пассив в актив! В то, что будет приносить деньги, а не забирать их!
— Кирилл, я уже всё сказала, — устало отозвалась Алина, направляясь на кухню, чтобы поставить чайник. — Машина — это моя независимость. Это возможность сесть и уехать, куда мне надо, ни у кого не спрашивая.
Кирилл вскочил и побежал за ней, преграждая путь в дверном проёме. Его глаза сузились.
— Независимость? Не смеши меня! Это не независимость, это поводок! Твои папочка с мамочкой специально подарили тебе эту тачку, чтобы ты чувствовала себя обязанной. Чтобы ты от них зависела. «Вот, доченька, катайся, только будь хорошей девочкой». Они тебя купили, Алина! А ты и рада. А я, твой муж, предлагаю тебе реальную свободу — финансовую! Но нет, тебе же важнее угодить родителям, чем поддержать родного человека.
Алина замерла, сжимая в руке кухонное полотенце так сильно, что побелели костяшки пальцев.
— Не смей трогать моих родителей, — тихо, но жестко произнесла она. — Они нам помогали, когда ты сидел без работы полгода. Они этот «Солярис» мне на тридцатилетие подарили от чистого сердца. А ты сейчас пытаешься выставить их врагами, только чтобы заполучить деньги на свою очередную блажь.
— Блажь? — взвился Кирилл, картинно хватаясь за сердце. — Ах, вот как мы заговорили! Значит, стремление обеспечить семью — это теперь блажь? Ты понимаешь, что ты меня кастрируешь как мужчину своим неверием? Ты тянешь меня на дно, Алина! Нормальная жена должна быть соратником, подавать патроны, стоять спина к спине! А ты? Ты как гиря на ноге. Я мог бы уже горы свернуть, если бы у меня был стартовый капитал. А он у нас есть! Стоит под окном, ржавеет! Но из-за твоего ослиного упрямства мы продолжаем жить в дерьме!
Он подошёл к окну, резко одёрнул штору и ткнул пальцем в сторону парковки.
— Посмотри на неё! Стоит, место занимает. А могла бы уже завтра превратиться в холодильные витрины и кеги с пивом. Мы бы уже через месяц первую прибыль считали! Я бы тебе шубу купил, дура! Но нет, мы будем держаться за руль и гордиться своей «независимостью». Знаешь, кто ты? Ты — предательница. Ты предаёшь наше будущее ради своего комфорта.
Алина смотрела на него и не узнавала. Или, наоборот, узнавала слишком хорошо. Перед ней стоял не мужчина, готовый брать на себя ответственность, а капризный ребёнок, которому не купили игрушку. Только этот ребёнок был взрослым, агрессивным и считал, что весь мир ему должен.
— Я не буду продавать машину, Кирилл. И точка. Тема закрыта, — отрезала она и, оттолкнув его плечом, прошла к плите.
— Ну смотри, — зло прошипел он ей в спину, и в его голосе прозвучало что-то зловещее. — Потом не приползай ко мне, когда я поднимусь. Я найду способ, Алина. Я всё равно найду деньги. Но запомни этот момент: ты сама отказалась быть частью моего успеха.
Он демонстративно вышел из кухни, громко хлопнув дверью, оставив Алину в звенящей тишине наедине с закипающим чайником. Она думала, что он успокоится. Она даже не подозревала, что в его голове план уже созрел и перешёл в стадию реализации.
Следующий день на работе для Алины тянулся как резиновый. Она механически перебирала бумаги, отвечала на звонки, но мысли её были далеко — дома, где назревал нарыв, который вот-вот должен был лопнуть. В обеденный перерыв она осталась в офисе, не желая никуда идти. Коллега, Света, жующая салат за соседним столом, решила разрядить обстановку и, уткнувшись в телефон, весело спросила:
— Алин, слушай, а ты свой «Солярис» за сколько брала? А то мы с мужем сейчас присматриваем вторую машину, я тут мониторю рынок, цены — просто космос. А тут вот объявление выскочило, прям подарок, а не цена. Может, битая?
Алина без особого интереса повернула голову в сторону коллеги.
— Давно брали, сейчас цены другие. А что там за подарок?
— Да вот, смотри, — Света сунула ей под нос экран смартфона. — Выставлена три часа назад. Пишут «срочно», цена ниже рынка тысяч на сто пятьдесят. Написано «в связи с переездом бизнеса». Фотки, правда, так себе, утренние какие-то, темноватые.
Алина скользнула взглядом по экрану и почувствовала, как пол уходит из-под ног. Сердце пропустило удар, а потом забилось где-то в горле, мешая дышать. На неё с экрана смотрела её собственная машина. Её серебристый «Солярис», припаркованный у их подъезда. Фотография была сделана явно рано утром, когда на улице ещё не было прохожих. Ракурс был выбран так, чтобы не светить номера, но Алина узнала свою машину мгновенно — по маленькой царапине на переднем бампере и смешной наклейке в виде кота на заднем стекле, которую она приклеила в прошлом году.
— Дай сюда, — хрипло попросила она, выхватывая телефон из рук опешившей Светы.
Она впилась глазами в текст объявления. Каждая строчка била наотмаш, как пощёчина. «Продаю ласточку, отрываю от сердца. Один хозяин, девушка, ездила аккуратно. Пробег реальный. Срочно нужны деньги для вложения в крупный проект. Перекупам не беспокоить, отдам только в хорошие руки. Реальному покупателю — торг у капота. Звонить в любое время, Кирилл».
Алина почувствовала, как ледяной холод разливается по венам, вытесняя все остальные эмоции. Это было не просто самоуправство. Это было воровство. Подлое, крысиное воровство у собственной жены. Пока она спала, уставшая после работы, этот «бизнесмен» вытащил у неё из сумки ключи, спустился во двор, устроил фотосессию, а потом тихонько вернул ключи на место. Он всё продумал. Он решил всё за неё.
— Алин, ты чего побледнела? Твоя что ли? — испуганно спросила Света, видя реакцию коллеги.
— Моя, — коротко бросила Алина, возвращая телефон. — Мне нужно идти. Скажи шефу, что мне стало плохо. Хотя это, в общем-то, правда.
Она не помнила, как вызвала такси, как ехала домой, глядя в окно невидящим взглядом. В голове крутилась только одна мысль: он решил поставить её перед фактом. Он надеялся найти покупателя, взять задаток, а потом, размахивая пачкой денег, заставить её подписать договор купли-продажи. «Смотри, деньги уже на руках, назад пути нет, не будь дурой!» — наверняка именно так он планировал этот разговор.
Такси остановилось у подъезда. Машина стояла на месте. Пока стояла. Алина взлетела на третий этаж, стараясь ступать бесшумно. Ключ мягко вошел в замочную скважину. Она повернула его медленно, чтобы не было щелчка, и приоткрыла дверь.
Из глубины квартиры доносился голос Кирилла. Он был возбуждённым, громким и до тошноты самодовольным. Алина тихо прикрыла за собой дверь, разулась и прошла по коридору, остановившись у входа в комнату. Кирилл ходил взад-вперед, прижимая телефон к уху, и свободной рукой активно жестикулировал, словно собеседник мог его видеть.
— Да, да, Сергей, всё в силе! — почти кричал он в трубку. — Машина — огонь, жена только в магазин ездила. Почему цена такая? Да я ж говорю, деньги срочно нужны, горящее предложение по бизнесу, боюсь упустить. Если вы сейчас подъедете с наличкой, я ещё пятёрку скину на бензин. Да, документы все на руках, ПТС оригинал. Жена? Жена согласна, конечно, она сама меня торопит, мы вместе решение принимали.
Алина стояла, прислонившись плечом к косяку, и слушала эту ложь. Внутри неё что-то окончательно перегорело. Исчезли остатки жалости, привычки, страха остаться одной. Осталось только брезгливое презрение к человеку, который готов был продать её комфорт и спокойствие ради своих безумных амбиций.
— Ага, отлично, — продолжал Кирилл, не замечая присутствия жены. — Через сорок минут будете? Добро. Я выхожу прогревать. Жду.
Он нажал отбой и победно потряс кулаком в воздухе.
— Есть! — выдохнул он. — Пошла жара! Сейчас скинем это ведро, и здравствуй, новая жизнь!
Он повернулся, собираясь идти в прихожую за ключами, и вздрогнул, увидев Алину. Она стояла в дверном проеме, всё ещё в пальто, с сумкой в руках. Её лицо было абсолютно спокойным, но в глазах стоял такой холод, что Кирилл на секунду опешил. Но тут же натянул на лицо свою привычную нагловатую улыбку.
— О, а ты чего так рано? — спросил он, пытаясь скрыть нервозность. — С работы отпустили? А у меня тут новости хорошие. Нашёлся покупатель на машину, представляешь? Прямо сейчас едет. Так что давай, доставай документы, сейчас всё оформим быстренько. Я же говорил, что всё решу!
Он сделал шаг к ней, протягивая руку, словно ожидая, что она сейчас бросится ему на шею с благодарностью. Алина молча смотрела на него, и в этом молчании Кирилл вдруг почувствовал, что его гениальный план начинает трещать по швам. Но остановиться он уже не мог — жажда легких денег застилала глаза.
Алина медленно разжала пальцы, но вместо того чтобы протянуть мужу ключи от машины, она достала из кармана связку ключей от квартиры. Звяканье металла в тишине прихожей прозвучало как взвод затвора. Она смотрела на Кирилла не моргая, и в её взгляде было столько брезгливости, словно перед ней стоял не муж, а нашкодивший кот, испортивший дорогие туфли.
— Никакой сделки не будет, Кирилл, — голос Алины был ровным, сухим, лишённым всяких эмоций. — Звони своему Сергею и говори, что ты мошенник. Что ты пытался продать чужое имущество без ведома владельца. Или я сама ему позвоню, когда он приедет, и объясню, что машина в угоне. Поверь, разговор будет коротким.
Улыбка сползла с лица Кирилла, сменившись гримасой ярости. Он понял, что его идеальный план, который казался таким простым и гениальным, рушится прямо на финишной прямой. В его глазах метнулся страх — не потерять жену, а потерять деньги, которые он уже мысленно потратил.
— Ты что несёшь? — взвизгнул он, наступая на неё. — Какой угон? Мы семья! Всё общее! Ты не имеешь права срывать сделку, человек уже едет с наличкой! Ты хоть понимаешь, сколько я сил потратил, чтобы найти покупателя за один день? Ты сейчас же дашь мне документы и ключи, или я…
— Или ты что? — перебила его Алина, делая шаг вперёд, отчего Кирилл инстинктивно отпрянул. — Ударишь меня? Попробуй. Только тогда ты вылетишь отсюда не просто с вещами, а через окно. Я терпела твои «прожекты» три года. Я кормила тебя, пока ты искал себя. Я платила за твои долги. Но воровство — это финал.
Она обошла его, как обходят кучу мусора на тротуаре, и направилась в спальню. Кирилл бросился за ней, продолжая орать в спину:
— Это не воровство, это инвестиция! Ты тупая, ограниченная баба! Я для нас стараюсь! Я хотел, чтобы мы жили как люди, а не считали копейки! Ты мне потом ноги целовать будешь, когда я раскручусь! Дай ключи, сука!
Алина не слушала. Она рывком распахнула створки шкафа-купе. С верхней полки на пол полетела большая спортивная сумка, с которой Кирилл когда-то ходил в качалку, но бросил через месяц. Следом в эту сумку, не разбирая, полетели его вещи: джинсы, футболки, носки, комком свернутые рубашки.
— Ты что творишь? — Кирилл застыл в дверях, наблюдая, как его гардероб превращается в бесформенную кучу. — Алина, прекрати истерику! Сергей будет здесь через двадцать минут! Не позорь меня перед людьми!
— Позор — это жить с альфонсом, который ворует у жены, — отчеканила она, запихивая в сумку его кроссовки прямо поверх чистых футболок. — У тебя есть ровно две минуты, чтобы забрать свой ноутбук и свои гениальные бизнес-планы. Если не успеешь — полетят в мусоропровод.
Кирилл побагровел. Он подскочил к ней и попытался вырвать сумку, но Алина с силой дернула её на себя, и молния с треском разошлась.
— Я никуда не пойду! Это и моя квартира тоже! Я здесь прописан! — заорал он, брызгая слюной.
— Это квартира моих родителей, Кирилл. Ты здесь никто и звать тебя никак. Временная регистрация у тебя закончилась месяц назад, а новую я делать не стала. Так что юридически ты здесь посторонний, проникший в жилище. Хочешь проверить, как быстро приедет наряд на вызов о незаконном проникновении?
Это был блеф — регистрация ещё действовала пару недель, но Кирилл в документах разбирался так же плохо, как и в бизнесе. Он растерялся. Аргументы кончились, осталась только злоба.
— Ах так… — прошипел он, судорожно хватая со стола свой ноутбук и зарядку. — Ну и отлично. Ну и подавись своей хатой и своим ведром с гайками. Я уйду. Но запомни, Алина: когда я поднимусь, ты ко мне на коленях приползешь. Будешь умолять, чтобы я вернулся. Но я на тебя даже не посмотрю. Ты променяла миллионера на свой жалкий комфорт.
Он схватил сумку, из которой торчал рукав свитера, и демонстративно плюнул на пол в коридоре.
— Жадная, мелочная курица. Живи одна. Сгниешь тут со своей работой и своими кастрюлями.
Алина молча открыла входную дверь и сделала приглашающий жест рукой. Ей не хотелось отвечать. Ей не хотелось ему ничего доказывать. Ей просто хотелось, чтобы этот шум, этот запах перегара и дешёвых амбиций исчез из её дома навсегда.
Кирилл вывалился на лестничную площадку, чуть не споткнувшись о порог. Он развернулся, чтобы выкрикнуть последнее проклятие, чтобы оставить последнее слово за собой, но перед его носом с сухим металлическим щелчком захлопнулась дверь.
Щелкнул замок. Один оборот. Второй.
Кирилл остался стоять в полумраке подъезда. Где-то внизу хлопнула дверь подъезда — видимо, кто-то зашёл. У него в кармане зазвонил телефон. На экране высветилось имя «Сергей Покупатель». Кирилл сбросил вызов и с ненавистью пнул соседскую дверь. Идти ему было некуда. Денег на карте оставалось ровно на пачку сигарет и проезд в автобусе.
Алина прижалась лбом к холодной двери изнутри. Тишина. Благословенная тишина. Она посмотрела на ключи от машины, которые всё это время сжимала в кулаке так, что они отпечатались на ладони красными узорами. Потом перевела взгляд на плевок на ламинате. Взяла тряпку, вытерла пол и выбросила тряпку в ведро.
Воздух в квартире стал чище. Единственный бизнес, который Кириллу теперь предстояло открыть — это поиск ночлега. И, судя по всему, в этот бизнес-план никто вкладываться не собирался…
