— Я не собираюсь убирать за твоей собакой, которую ты притащил в дом, не спросив меня! Ты решил, что это забавная игрушка, а я буду в шесть утра таскаться с ней по улице?! — голос Анны был ровным и лишённым всяких эмоций, и от этого он звучал гораздо страшнее, чем если бы она кричала.
Денис стоял посреди прихожей, держа в руках тёплый, извивающийся комок шерсти. Щенок, неуклюжий и большелапый, как все щенки золотистого ретривера, пытался лизнуть его в подбородок. Денис неловко улыбнулся, используя своё главное оружие — обаяние, которое до этого момента действовало безотказно.
— Аня, да он же милый, посмотри, — пролепетал он, протягивая ей щенка, словно это был букет цветов или коробка конфет, способная загладить любую вину. — Он будет нашим другом! Представляешь, как мы будем с ним гулять в парке…
Анна не посмотрела на щенка. Её взгляд был прикован к лицу мужа. Она смотрела на него долго, изучающе, как энтомолог смотрит на редкое, но совершенно неинтересное ему насекомое. В её глазах не было ни гнева, ни обиды, ни разочарования. Там была пустота. Холодная, выверенная, абсолютная пустота. Это молчание было плотным и тяжёлым, оно заполнило всю прихожую, вытеснив из неё и запах мокрой собачьей шерсти, и виноватую улыбку Дениса. Он сглотнул, улыбка сползла с его лица. Он ожидал чего угодно: скандала, упрёков, битья посуды. Но не этого. Не этого пронзительного, уничтожающего безразличия.
— Я поняла, — наконец произнесла она всё тем же ровным голосом. Затем молча кивнула, развернулась и ушла в спальню.
На следующее утро, когда Денис, всё ещё чувствуя себя неуютно, но уже решив, что буря миновала, уехал на работу, Анна приступила к действию. В её движениях не было ни суеты, ни нервозности. Она действовала как хирург, выполняющий сложную, но привычную операцию. Она открыла ноутбук и вбила в поисковик: «Сетка-рабица оцинкованная купить дёшево». Через полчаса у неё уже был адрес строительного гипермаркета на окраине города.
Запах в этом огромном ангаре был чужд её миру — пахло цементной пылью, сырой древесиной и машинным маслом. Она уверенно прошла мимо стеллажей с обоями и ламинатом в отдел садового инвентаря и ограждений. Она выбрала самый дешёвый рулон сетки — тридцать метров грубого, тускло поблескивающего металла. Затем подобрала несколько лёгких металлических столбиков с плоскими основаниями, чтобы не портить паркет, и моток вязальной проволоки. На кассе грузный мужчина в рабочей робе смерил её, хрупкую и элегантную, недоуменным взглядом, но ничего не сказал, лишь помог дотащить покупки до машины.
Вернувшись домой, она переоделась в старые джинсы и футболку. Она не стала переносить щенка, который мирно спал на своём новом лежаке. Вместо этого она начала возводить барьер прямо в гостиной. Металлические столбики с глухим стуком вставали на лакированный паркет. Скрип разматываемой сетки резал слух. Щёлканье кусачек, откусывающих проволоку, отдавалось эхом в пустой квартире. Она работала методично, не отвлекаясь, её руки двигались точно и уверенно. Она аккуратно огородила почти половину комнаты. Ту самую половину, которая была персональным святилищем Дениса. Внутри периметра осталось его любимое, продавленное геймерское кресло из чёрной экокожи, массивная тумба с игровой приставкой и двумя джойстиками, и огромная плазменная панель, занимавшая почти всю стену. Она сделала небольшую калитку, прикрутив кусок сетки на проволочные петли.
Закончив, она оглядела свою работу. Это было уродливо. Это было чудовищно. Промышленная ограда посреди уютной гостиной выглядела как декорация к абсурдному спектаклю. Но её лицо не выражало никаких эмоций. Она убрала инструменты, перенесла внутрь этого вольера собачий лоток с наполнителем, миску с водой и старый плед. Затем приняла душ, переоделась в домашнее шёлковое платье и села в кресло с книгой, дожидаясь мужа.
Вечером, когда Денис вернулся домой, он застал её за чтением. Он вошёл в гостиную, бросил на ходу «Привет!» и замер. Его взгляд упёрся в сетку. Он несколько секунд молча смотрел на это сооружение, его мозг отказывался принимать увиденное. Он медленно подошёл к ограде, коснулся пальцами холодного металла, словно проверяя, не мерещится ли ему. Анна отложила книгу. Она спокойно встала, подошла к спящему щенку, осторожно взяла его на руки и подошла к ошарашенному мужу. Она молча протянула ему тёплый, сонный комок.
— Вот. Это твоя зона ответственности, — её голос был таким же спокойным, как и утром. Затем она кивком указала на вольер. — И это тоже. Вы с вашим другом теперь живёте здесь. Так я буду точно знать, кто из вас двоих нагадил на ковёр.
Денис смотрел то на щенка в своих руках, то на жену, то на уродливое сооружение из сетки, и в его голове отказывалась складываться единая картина. Он нервно рассмеялся, этот смех прозвучал в наступившей тишине неуместно и жалко.
— Ты… ты шутишь, да? Ань, это не смешно. Очень сложный и несмешной прикол. Давай, разбирай свой забор.
Анна даже не удостоила его ответом. Она прошла на кухню, и он услышал, как она достаёт тарелки. Её будничные, спокойные действия на фоне абсурда, творящегося в гостиной, выводили из себя сильнее любого крика. Она вернулась с двумя тарелками, на которых дымился ужин. Одну она поставила на обеденный стол. Вторую — на низкий журнальный столик у самого края вольера.
— Я приготовила пасту. Твоя порция здесь. Можешь занести её к себе. И не забудь покормить… друга, — она кивнула на щенка, который уже начал беспокойно ерзать в руках Дениса.
Это было уже слишком. Первоначальный шок сменился горячей волной гнева.
— Я не буду в этом участвовать! — он повысил голос, стараясь придать ему как можно больше металла. — Убери эту хрень немедленно! Ты слышишь меня?
Анна повернулась к нему. На её лице не дрогнул ни один мускул. Она посмотрела сквозь него, словно он был пустым местом, и спокойно пошла к обеденному столу. Села. Взяла вилку. Её полное игнорирование его ультиматума было равносильно пощёчине. Он остался стоять посреди комнаты, униженный и растерянный, с тёплым комком шерсти в руках. Ярость, которой не на что было обрушиться, беспомощно клокотала внутри. Совершив единственный доступный ему акт протеста, он демонстративно прошёл в свой загон, громко хлопнув импровизированной калиткой. Звук получился жалким — тонкая сетка лишь дребезгнула в ответ.
Первая ночь в клетке стала адом. Геймерское кресло, созданное для многочасовых виртуальных баталий, оказалось совершенно не приспособлено для сна. Холодная экокожа липла к телу, шея затекала в неестественном положении, а щенок, скуля и ворочаясь на пледе, каждые полчаса требовал внимания. Из спальни доносилось ровное, спокойное дыхание Анны. Она спала в их общей кровати, на свежих простынях, в то время как он, хозяин дома, ютился в этой унизительной клетке, как цирковое животное. Утром, невыспавшийся и злой, он обнаружил у сетки миску с омлетом и кружку кофе. Как для собаки. Он молча съел всё, чувствуя, как во рту смешивается вкус еды и горечь собственного бессилия.
Днём Анна окончательно закрепила его новый статус. Она расстелила в освободившейся части гостиной коврик для йоги. Пока он, скрючившись в кресле, пытался работать за ноутбуком, она выполняла асаны, её гибкое тело изгибалось в плавных, медитативных движениях. Она была воплощением спокойствия и гармонии, в то время как в его двух квадратных метрах пахло собачьим кормом, а под ногами хрустел наполнитель из лотка, который щенок умудрился рассыпать.
Апогеем унижения стал приход её подруги Полины. Денис услышал звонок в дверь и понадеялся, что сейчас-то этот цирк закончится. Анна не посмеет выставить их семью в таком свете перед посторонними. Он ошибся. Анна провела подругу в гостиную так, словно ничего необычного в интерьере не было.
— Ого, Ань, а это у вас что за инсталляция? — с нервным смешком спросила Полина, уставившись на вольер.
— А, это… — Анна махнула рукой с таким видом, будто речь шла о новой вазе. — Творческий проект Дениса. Он сейчас немного увлечён перформансами. Не обращай внимания. Хочешь чаю?
Денис сидел в своём кресле, красный от стыда и ярости. Он был экспонатом в музее сумасшествия собственной жены. Он стал частью интерьера, неловкой темой для разговора, которую лучше не поднимать. Он попытался воззвать к здравому смыслу.
— Полина, она сошла с ума! Она держит меня здесь! Анна, не поворачивая головы, спокойно прокомментировала, разливая чай по чашкам:
— Видишь? Полное погружение в роль. Он очень талантливый.
Полина быстро допила свой чай и под надуманным предлогом сбежала. Когда за ней закрылась дверь, Денис понял — он проиграл первый раунд. Его прямая агрессия, его возмущение, его попытки достучаться до неё были бесполезны. Она выстроила не просто забор из сетки. Она выстроила вокруг себя непробиваемую стену из ледяного, расчётливого безразличия. Он посмотрел на щенка, который, свернувшись клубком, спал у его ног. И в его голове начал созревать новый план. Если он не может разрушить эту стену снаружи, значит, нужно взорвать её изнутри. И единственным оружием, которое у него было, был этот маленький, ничего не подозревающий комок шерсти.
Осознание того, что прямая атака обречена на провал, пришло к Денису на третий день заточения. Он сидел в своём кресле, слушая, как щенок возится с резиновой косточкой, и наблюдал за Анной. Она была неприступна. Её холодное спокойствие было не маской, а бронёй, которую не пробить ни криками, ни мольбами. Он понял, что должен сменить тактику. Если нельзя разрушить крепость тараном, нужно запустить внутрь чуму. А чума, маленькая, пушистая и очаровательная, как раз грызла его тапок.
План созрел мгновенно, простой и коварный в своей сути. Он начал действовать не импульсивно, а расчётливо, как заправский диверсант. Он изучил её график. Утром, после того как она ставила его завтрак у сетки, она надолго уходила в душ. Это было его окно. На следующее утро, дождавшись, когда шум воды заполнит квартиру, он тихонько приоткрыл проволочную петлю, служившую замком. Он не открывал калитку настежь, нет. Он лишь оставил крошечную щель, достаточную, чтобы любопытный щенок мог просунуть туда нос, а затем и всё остальное.
Он затаился в кресле, прислушиваясь. Сначала щенок неуверенно потоптался у выхода, затем, не встретив сопротивления, шмыгнул в «большой мир». Денис услышал, как его когтишки скребут по паркету. Через пару минут щенок вернулся обратно в вольер к своей миске с водой. Денис так же бесшумно закрыл калитку. Когда Анна, окутанная облаком пара и ароматом геля для душа, вышла из ванной, она замерла на пороге гостиной. Прямо посреди комнаты, на светлом паркете, растекалась небольшая, но очень заметная жёлтая лужица.
Она медленно перевела взгляд с лужи на Дениса. Он сделал максимально невинное лицо.
— Я не знаю, как это произошло. Честно. Он всё время был здесь, со мной.
Анна ничего не ответила. Она молча прошла в кладовку, вернулась с ведром, тряпкой и флаконом чистящего средства с едким запахом хлорки. Она вымыла пол с преувеличенной, почти театральной брезгливостью. Затем подошла к вольеру и посмотрела на него в упор.
— У твоего друга проблемы с дисциплиной. Тебе стоит уделить больше внимания его воспитанию. В пределах вашей территории, разумеется.
Это была первая маленькая победа. Он заставил её действовать. Он нарушил её идеальный порядок. Воодушевлённый успехом, он решил поднять ставки. Вечером, когда Анна готовила на кухне, он повторил свой трюк. На этот раз целью диверсии стали её дорогие туфли из мягкой бежевой кожи, которые она неосмотрительно оставила в прихожей. Щенок, для которого весь мир был одной большой игрушкой для прорезывания зубов, не заставил себя долго ждать.
Когда Анна собралась вынести мусор, её глазам предстала картина побоища. Одна туфля была нетронута, а вторая… на второй были отчётливо видны следы маленьких, но очень острых зубов. Каблук был исцарапан, а изящный носок безжалостно изжёван.
— О боже, Аня, какой кошмар! — Денис изобразил на лице вселенскую скорбь, вцепившись в сетку. — Я отвернулся буквально на секунду, а этот разбойник уже выскользнул! Я не уследил, прости!
Анна долго молчала, разглядывая испорченную вещь. Она не кричала. Она не стала его обвинять. Она спокойно подняла обе туфли — одну целую, вторую изуродованную. Подошла к вольеру, открыла калитку и бросила их внутрь, прямо на его спальный плед.
— Раз вы с ним так дружны, будете делить и его игрушки.
Теперь в его и без того тесном мирке валялись вонючие резиновые кости и останки дорогой итальянской обуви. Но это его не остановило. Война перешла в новую фазу. Квартира стала полем битвы. Каждый день Анна находила новые «сюрпризы»: лужицу у порога спальни, погрызенный угол её любимого пледа на диване, растерзанный в клочья глянцевый журнал на журнальном столике. И каждый раз Денис разыгрывал одну и ту же сцену: шок, раскаяние и клятвенные заверения, что этот щенок — просто маленький ураган, за которым невозможно уследить.
Атмосфера в квартире стала густой и ядовитой. Они почти не разговаривали. Их общение свелось к коротким, отточенным фразам, полным скрытого яда. Холодная война сменилась партизанскими вылазками и ответными карательными акциями. Анна начала оставлять ему на ужин еду, которую он терпеть не мог. В его зоне вдруг перестал работать удлинитель, к которому были подключены приставка и телевизор, и ей пришлось «очень долго искать» замену. Игра стала грязной, и оба понимали, что точка невозврата пройдена. Финальная битва была неизбежна.
Точкой кипения, как это часто бывает, стала мелочь. Вернее, сумма мелочей, достигшая критической массы. В тот день Анна вернулась с работы уставшая и вымотанная сложными переговорами. Она мечтала только о горячей ванне и тишине. Но тишины не было. Уже в прихожей её встретил неестественный беспорядок. Она увидела то, что стало финальным аккордом в этой партизанской войне. Её редкая орхидея, которую она выхаживала из почти погибшего ростка больше двух лет, была вывалена из горшка. Комья специального субстрата из коры и мха были разбросаны по всему полу. Но это было не всё. Рядом с этим погромом, на полу, лежал её рабочий ноутбук. Провод зарядного устройства был перегрызен в нескольких местах, обнажая цветные жилки проводов, а на серебристой крышке виднелись царапины от зубов и мутный след от слюны.
Денис сидел в своём вольере. Увидев её, он тут же вскочил, нацепив на лицо привычную маску виноватого раскаяния.
— Аня, я клянусь, я не знаю, как это вышло! Я задремал буквально на пять минут, а он… он как-то умудрился открыть задвижку! Этот щенок просто дьявол во плоти!
Но в этот раз его спектакль не произвёл никакого эффекта. Анна даже не посмотрела в его сторону. Её взгляд был прикован к изуродованной технике и останкам её цветка. На её лице не было ни гнева, ни обиды. Ничего. Она смотрела на этот хаос с холодным, отстранённым любопытством учёного, наблюдающего за предсказуемым результатом неудачного эксперимента. Затем она молча, не раздеваясь, прошла в кладовку. Денис с недоумением следил за ней через сетку. Он ожидал взрыва, криков, ультиматума. Но эта тишина была хуже любого скандала.
Она вернулась с пластиковой собачьей переноской. Поставила её на пол и, не говоря ни слова, открыла дверцу. Щенок, виляя хвостом, радостно запрыгнул внутрь, воспринимая это как новую игру. Анна с глухим щелчком закрыла замок.
— Ты… ты что делаешь? — с надеждой в голосе спросил Денис. — Ведёшь его в приют? Наконец-то! Я же говорил, что это была плохая идея!
В его голосе проскользнули нотки торжества. Он победил. Он дожал её. Его тактика мелкого саботажа сработала. Она сломалась. Сейчас она избавится от источника проблемы, и их жизнь вернётся в нормальное русло. Он даже был готов великодушно простить ей этот дурацкий вольер.
Анна взяла переноску, ключи от машины и, так и не удостоив его взглядом, вышла из квартиры. Денис остался один. Он с предвкушением оглядел своё временное жилище. Скоро он разберёт эту сетку и снова станет полноправным хозяином своей игровой зоны. Он уже представлял, как закажет пиццу, откроет пиво и до утра будет играть в свою любимую приставку.
Машина Анны ехала не в сторону приюта для животных. Она уверенно двигалась по знакомому маршруту в спальный район на другом конце города, где в типовой панельной девятиэтажке жили родители Дениса. Она поднялась на лифте на седьмой этаж и позвонила в дверь. Ей открыла мать Дениса, полная женщина в домашнем халате. Увидев Анну с переноской в руках, она удивлённо вскинула брови.
— Анечка? Что-то случилось? А это что?
— Здравствуйте, Тамара Петровна, — ровным голосом произнесла Анна. Она протянула женщине переноску. — Денис сказал, что соскучился по детству. Решил снова пожить с вами. Начинает с малого.
Не дожидаясь ответа, она развернулась и пошла к лифту, оставив ошарашенную свекровь с тявкающим «подарком» в руках.
Когда она вернулась домой, Денис встретил её у самой калитки вольера с широкой улыбкой.
— Ну что, всё? Сдала этого террориста? Я сейчас же начну разбирать эту клетку! Анна остановилась напротив него. Впервые за несколько дней она посмотрела ему прямо в глаза. Её взгляд был холодным и твёрдым, как сталь.
— Щенок у своих бабушки и дедушки. Он теперь будет жить с ними. А это, — она обвела рукой вольер, — больше не временное сооружение. Это твоя комната. Можешь считать её своим кабинетом. Когда отмоешь её до блеска от собачьей мочи и вынесешь отсюда всё, что напоминает о животном, я, может быть, подумаю о том, чтобы вернуть тебе доступ в спальню. А пока — располагайся. Спокойной ночи…
