— Я с тобой развожусь, — голос Вадима звучал так, будто он заказывал кофе. — Через неделю сюда приедет моя любимая, так что съезжай.
Арина медленно опустила вилку. Мясо по-французски, которое она готовила два часа, превратилось в безвкусный комок во рту. Она посмотрела на мужа. Вадим сидел напротив, вглядываясь в экран смартфона, и лениво прокручивал ленту. На его лице играла легкая, довольная собой улыбка. Он не смотрел на нее. Словно бросил фразу не жене, с которой прожил десять лет, а пустому стулу.
— Что? — переспросила она, хотя расслышала каждое слово. Просто мозг отказывался их принимать.
— Что слышала, — не отрываясь от телефона, бросил он. — Мы разводимся. Я встретил другую. У нас все серьезно. Света переезжает ко мне. Так что тебе нужно собрать вещи.
Он наконец поднял на нее глаза. Взгляд был холодный, изучающий, как у энтомолога, разглядывающего жука. Ни тени сомнения, ни капли сожаления. Только твердая, несокрушимая уверенность в собственной правоте и великолепии. Он, Вадим, принял решение. Он, Вадим, начинает новую жизнь. А она, Арина, всего лишь досадная помеха, которую нужно убрать с дороги.
— Какая Света? — голос сел, превратился в хриплый шепот.
— Тебе это зачем? — он снова уткнулся в телефон. — Просто прими как факт. Наши отношения себя изжили. Ты стала скучной, Арин. Никакого развития. Дом, сериалы, твои эти дурацкие фиалки. А я хочу жить. Понимаешь? Жить на полную катушку.
Он сказал это с таким пафосом, будто цитировал дешевый мотивационный паблик. Арина смотрела на него и не узнавала. Или, может, наоборот — впервые видела настоящего Вадима? Того, что скрывался за маской заботливого мужа, который каждый вечер возвращался в уютный дом, с аппетитом ел ее ужины и благодарил за чистоту и порядок.
— Куда я съеду? — спросила она, цепляясь за самую простую, бытовую деталь.
— Не знаю. К маме своей съезжай. Или квартиру сними. Ты же у меня не беспомощная. Я тебе даже денег дам на первое время. Тысяч пятьдесят, думаю, хватит. — Он говорил это с видом невероятного благодетеля.
Пятьдесят тысяч. За десять лет жизни. За карьеру, которую она бросила ради его спокойствия, потому что «зачем тебе работать, дорогая, я нас обеспечу». За уют, который она создавала в этой квартире, купленной на деньги, оставшиеся ей от бабушки. Мысль об этом обожгла, заставила выпрямить спину.
— Вадим, эта квартира — моя, — произнесла она тихо, но отчетливо.
Он фыркнул.
— С чего это она твоя? Мы ее покупали в браке. Значит, общая. По закону делится пополам. Но я же не зверь. Я готов тебе выплатить твою долю. Потом. Когда продадим. А пока что жить здесь буду я. Со Светой. А ты съезжай. Даю тебе неделю.
Он произнес это так, словно даровал ей величайшую милость. Его самоуверенность была настолько безграничной, что казалась почти комичной. Он искренне верил, что все продумал. Что его план идеален. Он, великий стратег, просчитал все ходы. Арина — всего лишь пешка, которую он легко уберет с доски. Эффект Даннинга-Крюгера в чистом, незамутненном виде. Человек, абсолютно некомпетентный в вопросах права и человеческих отношений, был уверен, что он гений.
Арина молчала. Шок начал отступать, уступая место ледяной, звенящей ярости. Она смотрела на его холеный профиль, на то, как он самодовольно улыбается какой-то картинке в телефоне, и понимала, что плакать не будет. И умолять тоже.
— Хорошо, — сказала она.
Вадим удивленно поднял бровь. Он ожидал слез, истерики, скандала. А получил тихое, покорное «хорошо». Это еще больше укрепило его в собственной правоте. Он даже почувствовал укол чего-то похожего на жалость. Бедная Аринка. Совсем раскисла без него. Ну ничего, так будет лучше для всех.
— Вот и умница, — покровительственно кивнул он. — Я знал, что ты все поймешь. Не будем превращать все в балаган.
Он встал из-за стола, оставив тарелку нетронутой, и ушел в спальню. Через минуту оттуда донеслись звуки его разговора — он ворковал с кем-то по телефону. Со Светой. «Да, котенок, все хорошо. Она все поняла. Да, через недельку будешь уже здесь, в нашем гнездышке».
Арина осталась сидеть за столом в пустой кухне. «В нашем гнездышке». В ее квартире. Она обвела взглядом кухню, которую проектировала сама. Итальянская плитка, которую они с мамой выбирали три дня. Шторки, которые она сшила своими руками. Каждая мелочь здесь была наполнена ее теплом, ее заботой, ее жизнью. И теперь какой-то чужой человек, какая-то Света, должна была прийти и занять ее место.
Нет. Так не будет.
Она встала, молча убрала со стола. Вымыла посуду. Действовала на автомате, но в голове уже начал зреть план. Холодный, ясный и жестокий. Он хотел войны? Он ее получит. Только вестись она будет по ее правилам.
Следующие два дня прошли в странном, напряженном молчании. Вадим вел себя так, будто Арины уже не существовало. Он приходил поздно, демонстративно говорил по телефону со своей «любимой», обсуждая, какого цвета купить плед для их «гнездышка». Он уже мысленно жил в новой реальности, где Арина — пройденный этап. Он даже начал упаковывать ее вещи в коробки. Не спрашивая. Просто брал ее платья, ее книги, ее косметику и небрежно сваливал в картонные ящики из-под бытовой техники.
— Я тебе помогаю, — пояснил он, заметив ее взгляд. — Чтобы ты быстрее управилась.
Арина молчала. Она смотрела на его суетливые движения и чувствовала, как внутри вместо боли и обиды закипает злой, веселый азарт. Он действительно ничего не понял. Он думал, что она собирает вещи для переезда.
А она собирала документы.
В первый же день, пока Вадим был на работе, она съездила в родительский дом. Мама, выслушав ее, лишь поджала губы и достала из глубин шкафа старую папку.
— Я знала, что этот проходимец еще покажет себя, — сказала она. — Хорошо, что твой отец тогда настоял.
В папке лежал договор купли-продажи на квартиру и, самое главное, дарственная. Деньги на квартиру Арине подарила бабушка, и ее отец, мудрый и осторожный человек, настоял на том, чтобы все оформить юридически грамотно. Деньги были переведены на счет Арины с пометкой «дар на покупку жилья». А сама квартира, хоть и купленная в браке, по закону не являлась совместно нажитым имуществом. Она была ее, и только ее. Вадим не имел на нее никаких прав. Вообще.
На второй день Арина сходила на консультацию к юристу, своей старой институтской подруге. Та, изучив документы, лишь весело хмыкнула.
— Ну, твой благоверный — классический экземпляр. Уверен в себе, как Наполеон, а по факту… В общем, можешь выставлять его за дверь хоть сегодня. Вместе с его амбициями. Квартира полностью твоя. Он даже на долю претендовать не может. Раздел имущества будет касаться только машины и дачи, которую вы вместе строили. Но квартира — это твоя крепость.
Арина вернулась домой окрыленная. Она смотрела на коробки с ее вещами, которые Вадим так заботливо упаковал, и улыбалась. Милый, наивный мальчик. Он так старался ей помочь.
Вечером Вадим вернулся особенно довольный. Он даже принес торт.
— Это тебе, — сказал он, ставя коробку на стол. — В знак, так сказать, нашей мирной договоренности.
— Спасибо, — сухо ответила Арина. Она не притронулась к торту.
— Я тут подумал, — начал он, развалившись на диване в гостиной. Он чувствовал себя хозяином положения. — Машина останется мне. Я на ней на работу езжу. А дачу продадим, деньги пополам. Идет?
— Нет, — сказала Арина.
Вадим напрягся.
— В смысле «нет»?
— В прямом. Машину будем делить. Как и дачу. Через суд.
Он посмотрел на нее с удивлением.
— Зачем через суд? Мы же договорились по-хорошему. Арин, не начинай. Я тебе и так навстречу иду.
— Это ты так думаешь, — Арина села в кресло напротив. Спина прямая, взгляд холодный. — Вадим, я никуда из этой квартиры не съеду. Потому что это моя квартира.
Он рассмеялся. Громко, снисходительно.
— Ариночка, ты перегрелась? Мы ее в браке покупали. Она общая. Я же тебе объяснял.
— Ты мне много чего объяснял, — спокойно парировала она. — Только ты не учел одного. Квартира куплена на деньги, которые мне подарила бабушка. И это оформлено документально. Так что она не является совместно нажитым имуществом. Совсем. Ни один суд не признает за тобой право даже на квадратный метр здесь. Я консультировалась с юристом.
Улыбка медленно сползла с его лица. Он смотрел на нее, и в его глазах появилось что-то новое. Недоумение. Растерянность. И страх. Его идеальный план рушился на глазах.
— Ты… ты врешь, — выдавил он. — Ты просто хочешь меня напугать.
— Я вру? — Арина усмехнулась. Она достала из своей сумки копии документов, которые сделала у юриста, и бросила их на столик перед ним. — Можешь ознакомиться. И своему юристу показать. Если он у тебя, конечно, есть.
Вадим вцепился в бумаги. Он читал, и его лицо менялось. Самоуверенность улетучивалась с каждой строчкой. Он перечитывал снова и снова, не веря своим глазам. Его мир, такой понятный и логичный, трещал по швам.
— Но… как? Мы же вместе ее выбирали…
— Выбирали вместе. А платила за нее я. Из своих личных средств. Так что, Вадим, ситуация немного меняется. Через четыре дня сюда никто не приедет. И съезжать придется тебе.
Он поднял на нее взгляд, полный растерянной ярости. Тот самый взгляд жука, который внезапно понял, что энтомолог собирается не просто разглядывать его, а воткнуть в него булавку.
— Я не съеду! — выкрикнул он. — Я здесь прописан! Ты не можешь меня выгнать!
— Могу. Через суд. Как бывшего члена семьи, утратившего право пользования жилым помещением. Это займет некоторое время, но результат будет один. Ты окажешься на улице. Так что я тебе предлагаю по-хорошему. Собирай свои вещи и уходи. Можешь даже торт свой забрать.
Он смотрел на нее с ненавистью. Вся его напускная благожелательность, вся его снисходительность испарились. Перед ней сидел злой, загнанный в угол и униженный мужчина.
— Ты пожалеешь об этом, Арина, — прошипел он. — Ты еще горько пожалеешь.
— Я уже жалею, — тихо ответила она. — Жалею о десяти годах, потраченных на тебя.
Следующие дни превратились в ад. Вадим не съехал. Он решил устроить ей «веселую жизнь». Он включал музыку на полную громкость посреди ночи. Приводил своих дружков, которые курили прямо в гостиной и оставляли после себя горы мусора. Он демонстративно разбрасывал свои носки по всей квартире и ел прямо из сковородки, оставляя ее грязной в раковине. Он пытался ее спровоцировать, вывести из себя, заставить сдаться.
Арина терпела. Она молча убирала за ним, мыла посуду, стирала прокуренные шторы. Она спала в маленькой комнате, заперев дверь на ключ. Она знала: ей нужно просто продержаться. Время работало на нее.
До приезда Светы оставался один день.
Вадим становился все более нервным. Его план провалился с оглушительным треском. Он звонил своей «любимой» и что-то врал ей про «небольшие задержки с ремонтом». Он бегал по квартире, как тигр в клетке, и сверлил Арину ненавидящим взглядом. Он не мог поверить, что его тихая, домашняя Арина, его «скучная» жена, оказалась способна на такое. Она сломала его игру. Она перевернула доску и теперь играла по своим правилам.
Вечером, накануне дня «Х», он сделал последнюю попытку. Он вошел к ней на кухню, где она спокойно пила чай с ромашкой. Он выглядел измотанным и злым.
— Ладно, — сказал он сквозь зубы. — Давай договоримся. Я съеду. Но ты выплатишь мне миллион. Прямо сейчас. За моральный ущерб.
Арина медленно отставила чашку.
— Моральный ущерб? Это ты мне должен выплатить за моральный ущерб. Десять лет жизни. Я посчитаю на досуге, сколько это в рублях.
— Стерва! — заорал он. — Ты просто стерва! Я потратил на тебя лучшие годы!
— Не кричи, Вадим. Соседей разбудишь. Денег ты не получишь. Ни копейки. Ты получишь повестку в суд о разводе и разделе машины. А теперь, будь добр, выйди из моей кухни.
Он замахнулся, но не ударил. Что-то в ее спокойном, ледяном взгляде остановило его. Он понял, что она не боится. Он сжал кулаки, развернулся и с грохотом вышел.
Арина осталась одна. Она знала, что завтра будет самый трудный день. Завтра приедет она. Света. И Вадиму придется что-то объяснять. И ей, Арине, придется выдержать этот финальный акт пьесы, которую он так бездарно поставил. Она допила чай и пошла спать. На удивление, она заснула быстро и спала крепко, без сновидений.
Утро было солнечным и тихим. Вадим ушел куда-то рано, не сказав ни слова. Арина не спеша позавтракала, приняла душ. Надела свое лучшее домашнее платье — простое, но элегантное. Сделала легкий макияж. Она была готова.
Ровно в полдень раздался звонок в дверь.
Сердце екнуло, но Арина сделала глубокий вдох и пошла открывать. Она знала, кто там.
На пороге стояла молоденькая девушка, не старше двадцати пяти. Яркая, эффектная блондинка с огромными нарощенными ресницами и пухлыми губами. Рядом с ней громоздились два огромных розовых чемодана. За ее спиной, бледный как полотно, мялся Вадим. Он смотрел на Арину с ужасом и мольбой.
Девушка ослепительно улыбнулась Арине.
— Здравствуйте! А вы, должно быть, домработница? Вадик говорил, что вы сегодня как раз должны закончить. Я Света.
Арина перевела взгляд с растерянного лица Светы на перекошенное от страха лицо мужа. Она позволила себе легкую, едва заметную улыбку. Это был ее звездный час.
— Домработница? — переспросила она мягко, глядя прямо в глаза Вадиму. — Нет, милая. Я его жена. А вы, должно быть, та самая проблема, о которой он забыл меня предупредить. Проходите. Будем знакомиться…
Ослепительная улыбка Светы застыла, а потом медленно растаяла, как снежинка на теплой ладони. Ее широко распахнутые глаза перебегали с невозмутимого лица Арины на смертельно бледное лицо Вадима. Розовые чемоданы вдруг показались нелепыми и громоздкими в этом тихом коридоре.
— Жена? — переспросила Света, и ее голос стал на тон выше и пронзительнее. — Вадик, что это значит? Ты же сказал, вы развелись полгода назад!
Вадим дернулся, словно его ошпарили. Он бросил на Арину взгляд, полный животной ненависти, и попытался изобразить на лице уверенность.
— Котенок, это просто формальность! Она никак не может смириться, цепляется за прошлое! — он попытался взять Свету за руку, но та отдернула ее, как от огня.
— Не прикасайся ко мне! — взвизгнула она. — Значит, ты мне врал? Все это время? А это чья квартира? Наша? Или ее?
Арина сделала шаг в сторону, открывая вид на гостиную, где стояли аккуратно составленные Вадимом коробки с ее вещами.
— Квартира моя, — спокойно пояснила она, обращаясь скорее к Свете, чем к мужу. — А Вадим просто немного запутался в том, кому принадлежат вещи и кто куда должен съезжать. Он так спешил помочь мне собраться, что, кажется, начал паковать мои платья.
До Светы наконец дошел весь масштаб обмана. Ее лицо исказилось от ярости и унижения. Она была не просто любовницей, которую привели в семейное гнездо, — ее сделали полной идиоткой, которой врали обо всем, начиная со статуса мужчины и заканчивая правом собственности на жилье. Она развернулась и со всей силы влепила Вадиму звонкую пощечину.
— Ненавижу! — выплюнула она ему в лицо. — Ты мне говорил, что она истеричка, которая тебя изводила! Говорил, что квартира твоя, и ты ее просто выгоняешь! Ты жалкий лжец!
Вадим схватился за щеку, лепеча что-то бессвязное про то, что он все уладит, что это все Аринины козни. Но Света его уже не слушала. Она с презрением оглядела его с ног до головы, потом перевела взгляд на Арину. В ее глазах промелькнуло что-то похожее на злое женское сочувствие.
— А вы молодец, — коротко бросила она Арине. Затем она развернулась, подхватила ручку одного из своих нелепых розовых чемоданов и, гремя колесиками по паркету, потащила его к лифту. Второй остался стоять на пороге, как памятник несостоявшейся новой жизни.
Вадим растерянно смотрел ей вслед. Его идеальный мир, его тщательно выстроенный план, его триумфальное появление с новой, молодой и красивой женщиной — все рассыпалось в прах за пять минут. Он остался стоять в коридоре, униженный, брошенный и совершенно потерянный.
Арина подождала, пока за Светой закроются двери лифта, а потом посмотрела на мужа. На ее лице не было ни злорадства, ни триумфа. Только усталость.
— Думаю, представление окончено, — сказала она тихо. — Тебе тоже пора собираться.
Он медленно повернул голову и посмотрел на нее пустыми глазами. Вся его самоуверенность, весь его пафос исчезли без следа. Перед ней стоял не хищник, а побитый, жалкий человек.
— Арина… прости, — прошептал он. — Я не знаю, что на меня нашло. Давай все вернем.
Арина горько усмехнулась.
— Вернуть? Что вернуть, Вадим? Десять лет, которые я на тебя потратила? Мою веру в тебя? Нет. Ничего уже не вернуть. Ты сам все разрушил. Ты даже помог мне упаковать вещи, помнишь? — она кивнула на коробки. — Правда, немного ошибся. Это мои. А свои, будь добр, собери сам. Даю тебе два часа. И забери, пожалуйста, второй чемодан твоей «любимой». Он мне здесь не нужен.
Она развернулась и ушла на кухню, оставив его одного в коридоре. Она налила себе стакан воды и смотрела в окно. Она не слышала, как он ходил по комнатам, как швырял вещи в сумку. Она просто дышала. Спустя час она услышала, как хлопнула входная дверь.
Выйдя в коридор, она увидела, что Вадима нет. Розового чемодана тоже. На журнальном столике лежала связка ключей. Арина подошла к двери и повернула замок. Раз. И два. Тишина, наполнившая квартиру, была оглушительной и прекрасной. Она подошла к коробкам, которые так заботливо упаковал ее бывший муж, открыла одну из них и достала свою любимую книгу. Пора было расставлять все по своим местам. В своей квартире. В своей новой жизни.
