Марина познакомилась с Игорем в поездке по работе — она была ассистентом на конференции, он — один из спикеров. Всё завертелось быстро, почти стремительно. Через полгода — регистрация брака, а ещё через месяц они переехали в новую квартиру, которую Игорь купил ещё до их встречи.
Марина не чувствовала себя хозяйкой в этом доме. Всё было сделано под вкус Игоря — чёрно-белый интерьер, стеклянные полки, минимум уюта. Но она старалась. Расставила вазы с полевыми цветами, купила пледы, привезла с дачи мамины заготовки. Хотелось домашнего тепла. Хотелось быть частью этой жизни, а не арендатором в чужом уюте.
— Только ты не трогай Ирин рыжий сервиз. Она его с Италии везла, — сказал Игорь как-то невзначай.
Марина замерла.
— А кто такая Ира?
— Сестра. Ты же знаешь, она у нас с характером. Но добрая. Просто своеобразная. И сервиз этот она мне ещё на новоселье подарила, — добавил он.
Оказалось, Ирина, сестра Игоря, не просто была «с характером», она была третьим членом их семьи. Могла приехать без звонка. Могла забрать у Игоря деньги «на внезапный ремонт», даже не объясняя, что именно случилось. Могла устроить скандал, если Марина предложила за семейным столом что-то непривычное.
— Мы не едим оливки, — строго сказала Ирина, когда Марина подала закуску на обед. — У нас у всех аллергия.
— У нас? — переспросила Марина. — Ты про кого?
— Про семью. — Ирина прищурилась. — Игорь же тебе говорил.
Игорь сидел, глядя в тарелку. Не сказал ни слова. Ни в защиту жены, ни против сестры.
Тогда Марина впервые почувствовала, что её здесь терпят. Не принимают. Не уважают. Игорь говорил: «Ты всё выдумываешь», но потом не заметил, как Ирина сама взяла ключи от их квартиры.
— Это временно. Её дом затопило, — сказал он. — Не гони волну, она и так на нервах.
Марина не знала, верить ли. Документов на затопление не видела, ни одной фотографии. Ирина вела себя как хозяйка — переставляла вещи на кухне, комментировала стирку, покупала продукты, не советуясь.
— Ты зачем в холодильник мою рыбу положила? Я её на ужин готовить собиралась. А теперь запах от клубники не отмоешь.
Марина терпела. Старалась. Она выросла без отца, мама всегда говорила: «Мужа надо уважать. И его семью тоже». Но всё чаще в голове звучал вопрос: а кто уважает её?
Через пару месяцев Ирина всё-таки съехала. Сказала: «Надоели мне вы оба», но продолжала приходить. Иногда ночевала «по случайности», иногда «у неё сломался кран», иногда «сосед пугает». А однажды Марина пришла домой и увидела, что Ирина спит в их спальне, а Игорь — на диване.
— Мы фильм смотрели, она уснула, — сказал он, словно ничего странного не происходило.
Марина промолчала. Стиснула зубы и ушла в ванну, где плакала до одури. Потом сказала себе: «Будь умнее. Выждай. Он поймёт».
Весна принесла надежду — у Марины задержка. Она не торопилась с тестом, не торопилась радоваться. Но когда две полоски подтвердились, она почувствовала: это шанс всё наладить. Теперь они — семья. У них будет ребёнок.
— У нас будет ребёнок, — сказала она Игорю.
Он улыбнулся. Обнял. Даже немного всплакнул.
— Я давно об этом мечтал. Серьёзно, ты сделала меня самым счастливым, — сказал он, гладя её по волосам.
Всё изменилось. Недолго.
Уже на первом УЗИ Марина заметила, что Игорь стал более… отстранённым. Он не слушал врачей, отвечал на звонки. Ирина звонила почти каждый день. Просила о помощи, жаловалась на жизнь, рассказывала, как её унижает начальник и как она хочет уволиться. Игорь слушал, вставал в два часа ночи, ехал к ней с едой, приезжал домой под утро и говорил: «Она же одна. У неё никого нет».
— А я кто тебе? — спросила Марина как-то, когда он снова уехал в ночь.
— Не начинай, — отмахнулся он. — Ты не понимаешь. У нас с ней с детства особая связь. Я ей обещал, что всегда буду рядом.
Вот оно, детство. Та самая старая песня. Обещания, данные в 12 лет, теперь стали фундаментом, на котором стояла вся их взрослая жизнь.
Марина не знала, как с этим бороться. Она не хотела ставить ультиматум, но ребёнок рос, а чувство одиночества только крепло.
В один из вечеров она пришла с работы и увидела Ирину на кухне. Та открыла банку солёных огурцов, облокотилась на стол и жевала. Спокойно, как дома.
— Привет, — сказала она. — Мне ночевать негде. Опять. Ты ж не против?
Марина поняла: это всё. Или она проглотит и это, или уже не остановится ничего.
— А что с твоей квартирой? — Марина старалась говорить спокойно, но голос всё же дрожал.
— Ты не поверишь. Снова проблемы с электрикой. Вызвала мастера, но он завтра только придёт. А мне завтра рано вставать, на тренинг. Ну и чего ты так на меня смотришь? Это же на одну ночь, — пожала плечами Ирина.
Игорь вошёл на кухню, увидел сцепившихся глазами женщин, нахмурился.
— Что тут у вас?
— Ничего, — сказала Марина.
— Всё нормально, — в один голос с ней сказала Ирина. — Я просто у вас переночую, хорошо?
Он, конечно, разрешил. Конечно. Сел рядом с сестрой, они начали вспоминать детство, обсуждать какую-то её бывшую одноклассницу, смеялись, будто и не было Марины, будто она снова стала гостьей в этом доме.
В ту ночь Марина не спала. В голове вертелась одна мысль: если бы она предложила пожить её младшему брату, пусть даже на одну ночь, Игорь устроил бы скандал. Почему же у Ирины всегда есть индульгенция?
Беременность подходила к последнему триместру. Игорь всё чаще был вне дома. То “рабочие завалы”, то “нужно съездить к Ирине — она что-то не отвечает”. Ирина выложила в соцсети сторис, где она с бокалом вина в каком-то лофте. Подпись: «Люблю свои вечера в одиночестве».
Марина показала сторис Игорю.
— Игорь, она же у нас вчера ночевала. Смотри, вот она в баре. Ты всё ещё веришь, что у неё проблемы с электрикой?
— А ты зачем её сторисы вообще смотришь? — недовольно ответил он. — Ты ищешь, к чему придраться? У тебя гормоны, Мари. Ты мнительная.
Он её даже не слушал. Всё время защищал сестру. А Марина чувствовала себя всё более чужой. Особенно после того случая.
Это произошло через неделю после визита Ирины. Марина открыла семейный чат, где были Игорь, его мама, Ирина и ещё пара двоюродных родственников. Там обсуждали меню на майские, кто что привезёт, кто где будет спать на даче.
Ирина прислала голосовое:
— Только пусть Марина ничего не готовит. Мы и так от её холодца с прошлого года отойти не можем. Всё пересолено, мясо — как подошва. Пусть лучше вино купит и тарелки разложит. Это ей по силам.
Тишина. Никто не заступился. Ни свекровь, ни Игорь. Только поставили смеющиеся смайлики. Марина сидела, сжимая телефон, и не знала, что делать. Удалиться из чата? Написать что-то в ответ? Сказать Игорю? Но он уже показал, как реагирует.
На следующий день она собрала сумку и поехала к маме.
— Просто на пару дней. Мне нужно выдохнуть, — сказала она Игорю.
Он даже не стал возражать.
— Отдохни, — кивнул он. — И… подумай, может, и правда тебе стоит проще относиться к Ирине. Она же безобидная.
Безобидная. Та, кто высмеивает её еду, влезает в их дом, забирает у Игоря деньги. Кто придумывает проблемы, чтобы находиться рядом.
Мама встретила её как родную. В первый же вечер напоила чаем, уложила в постель, включила старый сериал.
— Я тебя понимаю, — сказала она. — Но, Мари, ты должна научиться защищать себя. Не жди, что он сам поймёт.
Но Марина всё ещё надеялась, что поймёт. И вернулась через неделю.
Дома был беспорядок. Пакеты из магазина с женскими вещами, стаканы с помадой, в ванной — тушь, которую Марина точно не покупала.
Ирина снова «временно жила» у них. Без предупреждения.
— У меня там замок заело, — сказала она, выходя из душа в Маринином халате. — Ты чего так надулась? Всё же нормально.
— Ты уезжаешь. Сегодня же, — сказала Марина впервые твёрдо. — Это наш дом. Наш. Не твой.
— А Игорь так не считает, — фыркнула Ирина. — Он сам меня пригласил. Ему важно, чтобы рядом были родные. Настоящие.
Марина прошла в спальню, села на кровать. Хотелось бежать, кричать, звонить маме. Но она сделала главное — написала сообщение Игорю:
“Либо я, либо она. Выбирай сегодня. Без оправданий. Без ‘она просто’. Я не вещь. И наш ребёнок не будет жить в этом хаосе.”
Ответ пришёл через двадцать минут:
“Не драматизируй. Я поговорю с ней. Но ты тоже должна быть гибкой. Мы семья.”
Он не выбрал. Снова.
Ирина съехала. Но вскоре начались звонки. Марина слышала их разговоры сквозь закрытые двери. Однажды ночью она вышла в кухню и застала Игоря с телефоном.
— Да, я завтра тебе переведу. Ну не могу сейчас. Да, прости, просто Марина с ребёнком… Ну ты же знаешь, как она бывает. У неё опять “кризис доверия”, — говорил он в трубку и виновато смеялся.
После родов всё стало ещё сложнее. Марина почти не спала, укачивала сына ночами. Игорь всё реже бывал дома. Сначала она думала — работа. Потом узнала от общей знакомой, что Игорь регулярно возит Ирину на психологические сессии и платит за терапию.
— У неё депрессия, — объяснил он. — Она сейчас вообще одна. Ты хоть представляешь, каково это — чувствовать, что никому не нужна?
Марина не поверила своим ушам.
— А я, значит, кому нужна? Я — с младенцем, с больной спиной, без сна, с чужой женщиной на шее. Я тебе не сестра, да? Я — просто обслуживающий персонал?
Игорь ушёл, хлопнув дверью. Вернулся ночью. Не извинился.
Прошло несколько месяцев. Ребёнку было уже полгода, когда Ирина позвонила и бодро сообщила:
— Мы решили с Игорем: я поживу у вас пару недель. На меня опять напал бывший. Я боюсь. Пожалуйста, не сопротивляйся.
Марина смотрела в окно. Листья на деревьях уже начали желтеть. Шёл дождь. Где-то в глубине она почувствовала: сейчас, в эту секунду, она либо сгорит, либо спасётся.
Марина не стала ничего говорить в трубку. Просто нажала “отбой”. Через минуту — звонок от Игоря.
— Почему ты не отвечаешь Ирине? Что с тобой опять не так? У неё серьёзная ситуация.
— У меня тоже. И знаешь, у меня она уже давно, просто ты её не замечаешь.
Он вздохнул, как уставший человек, вынужденный терпеть капризного ребёнка.
— Я её привезу. Не на долго. Ты же видишь, она совсем одна.
Это была последняя капля.
Марина не стала спорить. Не закатывала скандалов. Просто ушла в спальню, достала чемодан, собрала вещи — только свои и ребёнка. Ни слова. Ни истерик.
Она уехала к подруге. Сняла комнату. Начала оформлять пособия, искать работу удалённо. Прошёл месяц. Игорь звонил редко, говорил с сыном по видеосвязи. В какой-то момент написал:
“Ты всё усложняешь. Мы могли бы жить вместе, если бы ты не была такой ревнивой к моей сестре. Она — часть меня.”
Они жили отдельно почти полгода. Марина научилась всё делать одна — водила ребёнка на массаж, устраивала себе день “тишины”, когда подруга брала малыша на пару часов, чтобы она могла просто поспать. Училась жить не как жертва. Без постоянного напряжения.
Когда Игорь снова появился — в дверях с тортиком, подарками и виноватой улыбкой — Марина поняла: она изменилась. А он — нет.
— Я всё понял. Прости, — сказал он. — Я запутался. Я правда люблю тебя. Просто Ира… она же моя сестра. У неё трудный период. Но я поставлю границы. Обещаю.
— Она уже знает, что ты здесь? — спокойно спросила Марина.
— Да. Я ей сказал, что сегодня у тебя. Она даже обрадовалась, сказала, что не будет мешать.
Марина усмехнулась.
— Она уже мешает.
— Ну не начинай…
Но она не начинала. Она просто смотрела на него и думала: верить или нет? Дать шанс или закрыть дверь окончательно?
Они попробовали снова. Только теперь Марина была другой. Она не молчала. Не глотала. Не стеснялась сказать “нет”. Она настояла, чтобы ключи от квартиры были только у них двоих. Чтобы их бюджет не расползался на “помощь Ирине”. Игорь согласился. Сначала — с трудом. Потом — с обидами.
— Ты ставишь меня в ужасное положение. Как я должен выбирать между женой и сестрой?
— Не между. А по месту. Сестра — в своей жизни. Я — в нашей.
Он не сразу понял, но пытался. Правда, не хватило надолго.
Ирина объявилась с новостью: подаёт на алименты на бывшего. Но, пока процесс идёт, “нечего есть”. Игорь снова начал ей переводить. Тайком. Снял деньги с их общего счёта. Марина узнала это от сотрудника банка. Увидела СМС: “Операция на сумму 28 000 руб.”
— Это тебе нормально? — спросила она, показывая уведомление.
— Это просто до зарплаты. Я верну. Ей срочно нужно было.
— А мне не нужно? Нам?
Он опустил глаза.
— Ты всё равно никогда её не примешь. Ты её ненавидишь. А ведь она просто несчастная женщина, которая никому не нужна.
— Нет. Она — женщина, которая отлично устроилась за счёт других. В том числе — за твой. И за мой.
— Ты перегибаешь. Она моя семья!
Марина долго молчала. Потом спросила:
— А мы? Я и твой сын — кто тебе?
Он не ответил. Ушёл. Потом вернулся. Но разговор не продолжал. Спал на диване, был молчалив. Всё чаще уходил из дома “на час” и возвращался поздно. Ирина снова была в сторис: новое пальто, кафе, поездка на СПА.
— У неё тяжёлый период, — сказал он, когда Марина снова задала вопрос.
— У нас тоже. Но ты этого не замечаешь. Потому что у нас нет манипуляций и сцен. Только работа, ребёнок и усталость.
К зиме стало окончательно ясно: Игорь не изменится. Он не может быть просто мужем. Он всё ещё “старший брат, который спасает”. А Марина устала быть фоном для этих подвигов.
И всё-таки, в последний раз, она решила попробовать поговорить. Пригласила Ирину к себе. Без скандалов. Просто — поговорить.
Ирина пришла с вином.
— Я чувствую, ты хочешь поставить меня на место, — с порога сказала она. — Но я не враг. Игорь мой брат, и я его люблю. Как бы это тебя ни бесило.
Марина улыбнулась. Удивительно спокойно.
— Я не хочу тебя никуда ставить. Просто я устала жить, как будто в гостях. Устала от твоих “временно поживу”, от твоих “переведи немного денег”, от твоих советов, которые ты называешь заботой.
— А Игорь не жалуется. Он всегда рад помочь. Это он сам мне всё предлагает. Может, проблема в тебе?
— Возможно, — кивнула Марина. — Но теперь это неважно. Я не собираюсь бороться. Не за Игоря, не за твоё одобрение.
Она встала, подошла к двери и открыла её.
— Что, выгоняешь? — фыркнула Ирина.
— Нет. Просто даю тебе выбор. Либо ты живёшь своей жизнью. Либо оставайся здесь, как хозяйка. Только я тогда уйду.
— Ты не имеешь права…
Марина посмотрела ей в глаза и произнесла спокойно, даже почти ласково, но без намёка на сомнение:
— Я тебе не служанка. К чаю сама себе накроешь и чай тоже сама купишь.
На этом всё остановилось.
Ирина вышла, громко хлопнув дверью. Игорь, когда пришёл, долго молчал. Потом сказал:
— Ты не могла сдержаться? Мы ведь могли всё уладить…
Марина ничего не ответила.
Он ушёл в другую комнату.
А она села за стол, налив себе крепкий чёрный чай. Без сахара. Горький.
Смотрела в окно, где шёл снег, и думала: а может, горечь — это тоже вкус. Только взрослый.
