— Я устала, Игорь. Пора выгнать твою мать из нашего дома!
Слова сорвались с губ Кати так резко, что повисли в воздухе кухни, словно дым от погасшей спички.
Игорь, до этого момента расслабленно помешивавший сахар в чашке, замер. Он медленно поднял на жену глаза, в которых плескалось недоумение.
— Катюш, ты чего? Что мама опять сделала?
«Опять», — мысленно передразнила его Катя. Это слово было похоже на издевку.
Будто Светлана Борисовна была маленькой нашкодившей девочкой, а не женщиной, которая уже год методично превращала ее жизнь в персональный ад.
— Она ничего не «сделала», Игорь. Она просто живет здесь. И ее ремонт, кажется, будет длиться вечно.
— Ну ты же знаешь, строители подвели. Маме и так тяжело, она переживает.
Катя горько усмехнулась.
Переживает? Сегодня утром она слышала, как Светлана Борисовна, разговаривая по телефону со своей подругой Верой, хохотала в трубку: «Ремонт — дело такое, торопиться некуда. Особенно когда живешь в комфорте, и за тобой ухаживают. Не то что мы с тобой всю жизнь пахали, а эта принцесса на всем готовом».
— Мне тоже тяжело, — ровно сказала Катя, глядя мужу прямо в глаза. — Вчера она «случайно» вылила соус на документы для моей презентации. За пять минут до моего выхода.
Игорь нахмурился.
— Она же извинилась. Сказала, что руки уже не те, все из рук валится.
— А неделю назад она «случайно» переключила режим на стиральной машине, и моя любимая шелковая блузка села на два размера. Та, что ты мне подарил.
— Кать, это просто вещи. Она же не со зла.
Каждый его ответ был как маленький гвоздь, который он вбивал в крышку их отношений. Он не видел.
Или не хотел видеть. Для него мать была святой, слабой женщиной, которую нужно оберегать. А Катя — сильной, понимающей женой, которая все стерпит.
Но она больше не могла.
В этот момент дверь на кухню тихонько приоткрылась, и в щель просунулась аккуратная седая голова Светланы Борисовны.
— Деточки, я вам не мешаю? Катюша, я тут твой новый парфюм нашла на полочке, решила попробовать. Такой аромат приятный! Правда, я его кажется, уронила. Но ты не волнуйся, там совсем чуть-чуть пролилось.
Она вошла, и за ней потянулся густой, приторный шлейф Катиных духов, которые та берегла для особых случаев. Флакон был почти пуст.
Игорь посмотрел на мать, потом на Катю, и в его взгляде читалась мольба: «Ну пожалуйста, не начинай». Он был готов на все, лишь бы избежать конфликта.
Светлана Борисовна подошла к сыну, нежно погладила его по плечу.
— Игореша, я вот что подумала. У моей подруги Веры дочка, Алина, в наш город переехала, совсем одна, бедняжка. Может, поживет у нас месяцок-другой, пока не освоится? Места же много.
Катя смотрела на мужа. Вот он, момент истины. Сейчас он должен был сказать «нет». Должен был понять, что это уже перебор.
— Конечно, мам, — улыбнулся Игорь, даже не взглянув на жену. — Людям надо помогать. Пусть приезжает.
И в этот момент Катя поняла, что спорить, кричать и доказывать бесполезно. Словами эту стену не пробить.
Она молча встала из-за стола, подошла к раковине и включила воду. Холодные струи остужали ее дрожащие руки.
Ты не видишь. Но я заставлю тебя увидеть.
Алина оказалась тихой девушкой с огромными, испуганными глазами.
Она ходила на цыпочках, говорила шепотом и постоянно за все извинялась. Но за этой кротостью Катя чувствовала что-то фальшивое.
Однажды вечером, проходя мимо комнаты свекрови, Катя услышала их приглушенный разговор.
— …ты только делай, как я говорю, — шипела Светлана Борисовна. — Поможешь мне ее отсюда выжить, так я Игоря попрошу, чтобы он тебе с работой помог. У него связи есть. Будешь как сыр в масле кататься, а не по съемным углам мыкаться.
Катя работала из дома, и ее кабинет был ее крепостью. Однажды она вернулась с короткой прогулки и обнаружила, что в ее крепости похозяйничали.
— Мы тут с Алиночкой решили тебе помочь, порядок навести, — щебетала свекровь, указывая на идеально пустой стол. — Всю твою макулатуру разобрали.
На столе не было ни одного документа. Исчезли черновики проекта, над которым она работала два месяца.
— Где мои бумаги? — голос Кати был опасно спокоен.
— Ой, а это что-то важное было? — всплеснула руками Светлана Борисовна. — А мы подумали, это мусор. И выкинули. Но ты не сердись, мы же из лучших побуждений.
Вечером Катя попыталась поговорить с Игорем. Она не кричала, она просто раскладывала факты.
— Игорь, они выбросили мою работу. Два месяца труда.
— Кать, ну они же не знали. Они хотели как лучше. Мама старенькая, Алина города не знает. Ты слишком остро реагируешь. «Она просто старенькая, она не может желать зла», — убеждал он сам себя, отчаянно цепляясь за эту мысль.
Следующий удар был нанесен через неделю. Катя готовила ужин к годовщине их знакомства. Она запекала утку с яблоками. За час до прихода мужа на кухню зашли Светлана Борисовна и Алина.
— Ой, Катюша, как вкусно пахнет! А давай мы тебе поможем?
Катя устало согласилась. Через полчаса она заметила, что ее дорогая разделочная доска из цельного дуба, подарок отца, безнадежно испорчена — на ней резали свеклу. А в почти готовую утку кто-то щедро сыпанул острейший перец, на который у Кати была аллергия.
— Я сто раз говорила! — не выдержала Катя.
— Ну что ты так кричишь, — обиженно поджала губы свекровь. — Вечно ты всем недовольна. Игореше расскажу, как ты нас обижаешь.
Когда пришел Игорь, его встретили две жертвы и одна фурия. Он, конечно, поверил маме. Ночью Катя лежала без сна.
Она думала о разводе. О том, чтобы просто собрать вещи и уйти. Но потом ее захлестнула злая, холодная решимость. Это ее дом. Это ее жизнь. И она не позволит ее разрушить. Она будет бороться. Но не словами.
Нужно действовать иначе. Не словами, а фактами. Железными, неопровержимыми фактами.
На следующий день Катя заказала в интернете миниатюрную камеру с датчиком движения. Пока она ждала доставку, она вела себя как ни в чем не бывало, играя роль терпеливой и понимающей невестки.
Камеру она установила на книжной полке, замаскировав среди сувениров. И стала ждать. Ждать пришлось недолго. Через пару дней, вернувшись из магазина, она застала в своей комнате свекровь и Алину. Они рылись в ее шкафу.
— О, Катюша, пришла! — ничуть не смутилась Светлана Борисовна. — А мы тут решили твои старые вещи перебрать.
На полу стояла старая деревянная шкатулка, которую Кате подарил отец незадолго до своей смерти. В ней она хранила самое дорогое — его письма и старые фотографии.
— Не смейте это трогать, — голос Кати сорвался.
— Да кому нужны эти пыльные бумажки? — фыркнула свекровь. — Мы вот с Алиной подумали, шкатулка красивая, а внутри мусор.
Мы ее почистим, и Алина будет в ней свои украшения хранить.
Алина стояла рядом и виновато улыбалась, держа в руках стопку фотографий.
— Тут такие смешные все, старомодные, — пролепетала она. — Мы их в камин бросим, чтобы место не занимали.
Это было последней каплей. Покушение на ее память. На единственное, что осталось от отца.
Катя ничего не сказала. Она молча развернулась и вышла. Она слышала, как за ее спиной Светлана Борисовна победно сказала Алине: «Видишь? Сломалась. Главное — давить посильнее».
Внутри Кати что-то оборвалось. Боль и обида сгорели дотла, оставив после себя только холодную, звенящую пустоту и одну-единственную мысль.
Все. Хватит.
Вечером она была необычайно спокойна. Она приготовила любимый ужин Игоря.
— Игореш, я тут подумала, — сказала Катя за десертом. — Давай в субботу устроим семейный ужин? Позовем твою маму, Алину. И тетю Веру, маму Алины, тоже пригласим. Поблагодарим ее за такую хорошую дочку.
Игорь просиял.
— Какая ты у меня молодец! Конечно, давай!
Он не видел, как опасно блестят ее глаза. Не чувствовал, что его уютный мир стоит на краю пропасти. А Катя уже все решила. В субботу будет представление.
Субботний вечер был пропитан фальшью. Когда с ужином было покончено, Катя встала.
— Я хотела бы сказать тост. За семью. И за помощь, которую мне оказали. А еще я подготовила небольшой сюрприз. Маленький фильм о нашей жизни.
Она включила телевизор. На экране появилась картинка с камеры.
«Всю твою макулатуру разобрали… Ой, а это что-то важное было? А мы подумали, это мусор».
Игорь перестал улыбаться. Вера вопросительно посмотрела на дочь.
Следующий кадр. Кухня. Алина сыплет перец в утку. Голос Светланы Борисовны: «Ничего, пусть наша аллергичная принцесса почихает. А то совсем корону надела».
Алина на экране хихикнула. Сидящая за столом Алина вжалась в стул.
Игорь медленно повернул голову в сторону матери. В его глазах зарождалось что-то страшное.
Финальная сцена. Кабинет. Шкатулка.
«Да кому нужны эти пыльные бумажки?.. Мы их в камин бросим… Видишь? Сломалась. Главное — давить посильнее».
Экран погас. Вера, мать Алины, вскочила.
— Алина! Это правда?! Как ты могла?!
— Это… это монтаж! — первой нашлась Светлана Борисовна. — Она все подстроила, эта змея!
Игорь встал. Он подошел к Алине и ее матери.
— Вон. Из моего дома. Сейчас же. — его голос был тихим, но в нем не было ни капли сомнения.
Женщины пулей вылетели из квартиры. Затем он повернулся к своей матери.
— Игореша, сынок, ты же не поверишь ей? Я же твоя мама…
— Моя мама никогда бы так не поступила, — отрезал он. — Твой ремонт закончен. У тебя час на сборы.
— Ты выгоняешь родную мать?! — взвизгнула она.
— Я выгоняю из своего дома чужого человека, который травил мою жену. Собирайся.
После того как за последней из них захлопнулась дверь, Игорь долго стоял у окна. Наконец он повернулся к ней. В его глазах стояли слезы.
— Прости меня. За то, что я был слеп.
Катя не знала, смогут ли они это пережить. Но она знала одно: старого мира, где она была жертвой, больше не существует.
Месяц спустя.
Дом казался пустым. Они почти не разговаривали. Однажды вечером Игорь сел напротив Кати.
— Я знаю, что «прости» — это просто слово, — начал он. — И оно ничего не исправит. Я не прошу тебя простить меня сейчас. Я прошу дать мне шанс все исправить. Доказать тебе, что я на твоей стороне.
Светлана Борисовна звонила, пытаясь манипулировать.
Игорь выслушивал и спокойно отвечал: «Мама, мы поговорим, когда ты найдешь в себе силы искренне извиниться перед Катей».
Они начали ходить к семейному психологу. На одном из сеансов Игорь впервые рассказал о своем детстве, о том, как мать всегда делала его ответственным за ее настроение и самочувствие.
Он понял, что всю жизнь боялся ее разочаровать, и этот страх сделал его слепым к страданиям собственной жены.
Это был долгий и трудный путь. Шрам остался. Но однажды, когда они гуляли в парке, Игорь вдруг остановился, посмотрел на Катю и сказал:
— Я люблю тебя. И я больше никогда не позволю никому встать между нами.
И Катя впервые за долгое время поверила ему. Она взяла его за руку. Они не просто выжили. Они строили что-то новое, что было куда прочнее прежнего.
