Долгие годы она была счастливой матерью и любимой женой. Первый раз большое горе постучалось в ее дом, когда умер муж — режиссер Александр Менакер. Еще через четыре года во время спектакля «Женитьба Фигаро» на сцене Рижского театра оперы и балета умер их единственный сын — обожаемый миллионами людей, блистательный Андрей Миронов.
Знаменитой матери знаменитого сына сегодня 84 года. Мария Владимировна по-прежнему играет в театре. Мы встретились у нее дома.
Приходя к Андрюше на кладбище, я никогда не бываю одна — всегда в толпе людей, которые приезжают из Магадана, Екатеринбурга, Воронежа, Алма-Аты. Поче му они все идут к нему, ведь прошло уже семь лет? Он давал людям радость. Мне недавно на кладбище поцеловала вдруг руку девушка лет шестнадцати. Сказала: «Спасибо вам за сына».
Андрюша объездил весь мир и не было дня, чтобы он мне не позвонил — из Америки, Мексики, Японии: «Мама, как ты?» — два слова. — «Хорошо». — «Спасибо». Андрюша, как сумасшедший, кидался перевести старушку через улицу, но он ведь не знал, что его мать станет старой и будет так долго жить…
Наверное, единственное, что я в жизни сделала хорошего нам всем — это родила такого сына и воспитала его. Я и мой муж. Мы всегда жили как честные, порядочные люди. Уж это я твердо знаю. Никогда не брехали, ни к ко му не подлизывались. Прошли свою жизнь без единого правительственного концерта, и денег всегда получали меньше, чем другие. Вы не поверите, но у нас никогда даже сберкнижки не было.
Кого или что из своей длин ной жизни вы вспоминаете, кроме своей семьи, конечно, чаще всего?
Своих друзей, которых уже нет… Одиночество в старости — это очень печально. Около меня и сей час Андрюшины школьные друзья — Левочка Маковский и Саша Ушаков с женами. Звонят, заходят, вместе ездим на кладбище. На Андрюшиной могиле очень интересный памятник. Крест такой воздушный, про рубленный в черном мраморе, внизу бронзовая роза и кулисы черной стеллой.
Андрюша был верующий?
Конечно. И я тоже. Я редко хожу в церковь, не очень соблюдаю обрядность, но вера у меня глубокая и вечная, иначе я не могла бы жить. Я верю, что Андрей и Александр Семеныч никуда не делись. Они все равно около меня.
Они вам часто снятся?
Никогда. Но, когда мне очень трудно бывает, я прошу, чтобы они мне помогли. А если бы я не верила…
Больно потерять мать или отца, но это естественно. Но потерять сына… Как я сочувствую несчастным матерям, чьи дети в солдатах, и их убивают на границах, на войне. За что? Когда в 45-м все праздновали победу, я праздновала конец войны и конец фашизма. Но конец фашизма, по-моему, так и не наступил.
А приходят ли к вам его друзья из театра?
Какого театра? О чем вы говорите?
О театре Сатиры.
Такой театр есть?
…Они обидели вас?
Меня никто не обижал. Но я не знаю такого театра.
У вас две внучки, две Машки…
Я никогда не говорю об этом.
Есть ли у вас сегодня денежные проблемы?
Я получаю правительственную пенсию и обыкновенную, человеческую. Мне бы не хватило, если бы на эти деньги надо было сделать памятник cынy, но, к счастью, было что продать. У меня есть знакомый таксист — вечный поклонник — возит на кладбище, на базар. Иногда беру машину в Доме актера. Словом, на общественном транспорте не ездила уже лет сорок. Так что денег мне хватает, я ни в чем себе не отказываю.
У вас была знаменитая кол лекция фарфоровой посуды.
Долгие годы мы с Александром Семенычем собирали фарфор. Над нами посмеивались, мол, черепки покупаем. А нам нравилось, это так красиво. Ну скажите, где вы могли бы найти тарелку, на которой изображена продовольственная карточка? Только в Советской России. Вот и получилась коллекция фарфора переходного периода — от царской власти к советской. Сразу после Андрюшиной смерти я отдала все это в музей декоративного и прикладного искусства, потому что поняла: после него это никто любить не будет, все разбазарят, ведь сейчас каждая вещичка стоит огромных денег.
Но в пустом доме жить было трудно, и сейчас я собираю дощечки для резки сыра. Все авторские, подписанные. Покупаю их и интересные картины у нас на Арбате. Теперь все эти художники стали популярными, а я рада, что поддерживала их в тяжелые времена, когда они в холод и мороз продавали свои работы.
Когда вы почувствовали себя настоящей актрисой?
А я никогда этого не чувствовала. Мне всегда казалось, что я могла бы сыграть лучше, а может, и не могла бы. Не знаю. Я вообще про себя мало что знаю. Разве только то, что я мать Андрея Миронова.
Я никогда не гримируюсь, ничего из себя не делаю, ни разу в жизни не была у косметички. Пусть люди знают, что я такая. Вот вы представляете мои седые волосы, выкрашенные в другой цвет? Это буду уже не я. Массаж? Не дай Бог. Это все вытягивает кожу. Ес ли бы я в 40 лет начала делать массажи, сейчас морщин было бы в два раза больше.
Ну почему? Вот Элизабет Тэйлор 60, а как выглядит.
Так она только этим и занимается. Ей делать больше нечего.
А от каких артистов у вас пoложительные эмоции?
Мне нравятся Жан Габен, Ален Делон, Доминго, Паваротти, Хворостовский.
А как вам современная эстрада?
Тоже не хотела бы говорить на эту тему. …Ну какая сегодня эстрада? Лохматая, немытая. Сейчас всем артистам — сатирики они, драматирики, не знаю, как их называть — мешает то, что они быстро жиреют, са мовлюбляются и оттого делаются несимпатичными зрителю. А я старый, много видавший зритель. Я имела честь стоять на сцене с актером века Михаилом Чеховым, с великим Василием Осиповичем То порковым. Имела честь быть знакомой с сэром Чаплиным, дружить с очень хорошими артистами, пи сателями. Но все они были скромными людьми.
С кем вы встречаете Новый год?
Одна. В прошлом году накрыла себе на столике, выпила чуть-чуть водочки, закусила и немного пос мотрела телевизор.
Это правда, что с годами боль становится меньше?
Нет. Я ведь, когда хоронила моих самых дорогих людей, не плакала. У меня не было и нет слез. Я как-то немножко одеревенела, окаменела, что ли… И в таком состоянии была довольно долго, пока не поняла, что они не совсем ушли.
Вы часто думаете о смерти?
А что о ней думать? Я никогда не делаю бесполезных вещей. Не могу же я думать, что она не придет. Придет.
… Не так давно астрономы назвали новую планету Андрюшиным именем. Теперь он летает где-то между Юпитером и Марсом и вращается вокруг Солнца не за год, как мы, а за два с половиной. Я все знаю: сколько она весит, сколько в длину, поперек, когда и насколько приближается к Земле. Летает Андрей Миронов.
Вот он — вечно живой. А раз он там, значит его можно попросить: «Андрюша, помоги».
Многие из тех, кого я знала, останутся в веках. Думаю, что и Андрюша останется. Его никогда не забудут.
