Запах пыли щекотал ноздри. Едкий, тяжёлый, он заполнял тесный чердак старого дома, смешиваясь с ароматом книжных страниц и мятой. Сергей Васильевич слегка прикрыл окно – сквозняк мог испортить древние страницы рукописей, которые он бережно перебирал уже третий час подряд.
«Вечно ты копаешься в этом хламе», – голос Марины, его жены, звучал где-то внизу, словно из другого мира.
Сергей только хмыкнул.
За тридцать лет брака он привык пропускать подобные замечания мимо ушей. Седые волосы, неровно подстриженные, торчали в разные стороны, а очки в толстой оправе постоянно сползали на кончик носа. В свои шестьдесят два он напоминал типичного профессора из старых фильмов – немного растерянного, погружённого в собственные мысли.
– Тут целое сокровище! – крикнул он в ответ, поднимая очередной пожелтевший лист. – Письма 1942 года!
– Опять твои бумажки, – беззлобно проворчала жена. – Ужин через полчаса.
В отличие от мужа, Марина была олицетворением практичности.
Невысокая, крепко сбитая женщина с короткой стрижкой, она управляла домом с той же эффективностью, с какой когда-то руководила отделом в проектном институте.
– Иду-иду, – пробормотал Сергей, хотя знал, что не сдвинется с места в ближайший час. Чердак старого, доставшегося от бабушки дома в пригороде Калуги был его убежищем, местом, где хранились не только семейные реликвии, но и собранные им за многие годы исторические документы.
В этот раз его добычей стали письма неизвестного солдата своей возлюбленной. Обычная история – но каждая строчка дышала такой искренностью, что у Сергея перехватывало дыхание. Он уже представлял, как опубликует их в своей новой книге, как эти простые слова донесут до читателей ощущение той эпохи лучше любых исторических трактатов.
Телефонный звонок внизу разорвал тишину. Через несколько минут на лестнице послышались торопливые шаги.
– Сережа! Сергей! – голос Марины звучал напряжённо. – Это Верочка звонит. У них с Костей что-то случилось. Она плачет, ничего толком не объясняет.
Сергей мгновенно вернулся из своего исторического путешествия в реальность. Вера, их единственная дочь, звонила редко. А плакала и того реже…
Вера стояла у окна, глядя на моросящий дождь. Квартира, ещё утром казавшаяся такой уютной, теперь напоминала поле боя – со следами брошенных впопыхах вещей. Константин, её муж, сидел на диване, уткнувшись в ладони.
– Договор уже подписан, – его голос звучал глухо. – Я должен быть там уже через неделю. Испытательный срок – три месяца. Потом можно будет думать о твоём переезде.
– Целых три месяца? – Вера обернулась. Её лицо, обычно живое и подвижное, застыло. – И ты так просто ставишь меня перед фактом? «Собирай мне чемоданы, дорогая, я уезжаю в Новосибирск на новую работу»?
– А что я должен был сделать? – Константин поднял голову. Высокий, жилистый, с резкими чертами лица, он напоминал хищную птицу. – В этом городе мне больше нечего ловить. Последнее предприятие закрыли. С моей специальностью тут можно разве что в охранники пойти.
Вера прикусила губу. Она знала, что он прав. Последние два года после закрытия завода Костя перебивался случайными заработками. Сначала бодрился, говорил, что скоро всё наладится. Потом начал срываться по пустякам, подолгу молчать. А она… она продолжала работать в своей школе, преподавать литературу детям, которые всё меньше читали и всё больше сидели в своих гаджетах.
– Ты мог бы хотя бы обсудить это со мной, – тихо сказала она. – Три месяца разлуки… А моя работа? А квартира?
– Твоя работа! – Константин горько усмехнулся. – Двадцать тысяч в месяц за то, что ты пытаешься впихнуть в головы этих малолетних … Пушкина и Достоевского!
– Не смей так говорить о моих учениках!
– Прости, – он покачал головой. – Я не хотел… Просто пойми: там я буду получать в пять раз больше. Смогу снять квартиру. Через три месяца ты возьмёшь отпуск за свой счёт, приедешь. Если понравится – останешься, найдёшь работу. Нет – вернёшься. Что тут такого?
Вера молчала, сжимая кулаки. В тридцать пять она не ожидала, что придётся всё начинать заново. Бросать школу, любимых учеников, подруг… Родителей, в конце концов.
– А как же мама с папой? Им уже за шестьдесят. Кто будет им помогать?
– Да ладно тебе. Шестьдесят это не девяносто же. Твои родители вполне самостоятельные люди, – отрезал Константин. – И потом, это всего на три месяца. Не навсегда же.
Но они оба уже понимали – навсегда.
Если Костя уедет один, если проживёт там эти три месяца… Образуется невидимая трещина, которая со временем только расширится. А если она бросит всё и поедет с ним… Что тогда? Чужой город, чужие люди, неизвестность.
– Я позвоню родителям, – Вера взяла телефон. – Мне нужно с кем-то поговорить…
Родители приехали через два часа. Сергей Васильевич выглядел так, словно его вытащили из кровати – хотя было всего семь вечера. Пыль от старых рукописей осела на его свитере неровными пятнами. Марина же была безупречна как всегда – строгий костюм, аккуратная причёска.
– Ну и что у вас тут происходит? – с порога спросила она, окидывая квартиру цепким взглядом.
Константин, уже успевший выпить пару рюмок для храбрости, начал объяснять ситуацию. Говорил он резко, отрывисто, словно зачитывал обвинительное заключение. Сергей сидел молча, поглаживая дочь по плечу, а Марина слушала, поджав губы.
– В Новосибирск, значит, – задумчиво произнесла она, когда зять закончил. – И что же это за работа такая волшебная?
– Главный инженер на новом производстве медицинского оборудования, – с гордостью ответил Константин. – Они выкупили площади бывшего радиозавода. Запускают линию по сборке томографов.
– И сколько ты там будешь получать?
– На испытательном сроке – сто двадцать тысяч. Потом – около двухсот.
Марина присвистнула.
– Неплохо. А ты, Вера, что думаешь?
Вера пожала плечами:
– Я не знаю, мама. Всё так внезапно. Если бы мы обсудили это заранее, составили план… А так – он уезжает через неделю, а я остаюсь тут. На три месяца. А может быть, и навсегда.
– Не навсегда, – возразил Константин. – Я же сказал: приедешь, посмотришь. Если не понравится…
– Если не понравится – что? – перебил его Сергей. До этого момента он молчал, но теперь его голос звучал непривычно твёрдо. – Вернётся одна? Или будете жить на два города?
В комнате повисла тяжёлая тишина. Старые настенные часы, свадебный подарок родителей Константина, тикали неестественно громко.
– Я должен ехать, – наконец сказал Костя. – Это мой шанс.
– А как же её шанс? – Сергей кивнул на дочь. – Вера – прекрасный учитель. Дети её обожают.
– Папа, – мягко остановила его Вера. – Не надо. Костя прав, это хорошая возможность для него.
– А для тебя? – настаивал отец. – Что получишь ты?
Вера опустила глаза. Она не знала, что ответить. Пятнадцать лет брака – и вдруг такой поворот. Они с Костей не заводили детей – всё откладывали на потом, хотели сначала «встать на ноги», решить квартирный вопрос. А теперь ей тридцать пять, и кажется, что жизнь летит под откос.
– Может быть, вам действительно стоит пожить отдельно какое-то время, – неожиданно сказала Марина. – Проверить свои чувства.
– О чём ты? – возмутился Сергей. – Какие ещё проверки? Тридцать пять лет мы с тобой вместе, и ни разу…
– Вот именно, – перебила его жена. – И знаешь, что я тебе скажу? Иногда я жалею, что у меня не было возможности пожить самостоятельно. Всё время от кого-то зависела – сначала от родителей, потом от тебя.
Теперь настала очередь Сергея удивлённо молчать. За тридцать лет брака Марина ни разу не говорила ничего подобного.
– Ты это серьёзно? – только и смог выдавить он.
– Абсолютно, – кивнула она. – Верочка, может быть, это действительно шанс для вас обоих. Ты останешься здесь на три месяца, закончишь учебный год. А потом решишь, что делать дальше.
– Но как же Костя там один? – Вера смотрела на мужа с беспокойством. – Кто о нём позаботится?
– Я не маленький, – буркнул Константин, но было видно, что забота жены ему приятна.
– Справится как-нибудь, – отрезала Марина. – Мужчины вообще удивительно живучие создания. Как тараканы – в любых условиях приспосабливаются.
Константин поперхнулся водкой, а Сергей неожиданно рассмеялся:
– Ну спасибо, дорогая! Тридцать лет вместе, а ты всё это время считала меня тараканом!
– Самым любимым тараканом на свете, – подмигнула ему Марина, и напряжение в комнате немного спало.
Неделя пролетела как один день.
Вера помогала мужу собираться, стараясь не думать о предстоящей разлуке. Марина приходила каждый вечер, готовила ужин и давала практические советы – что взять с собой, как обустроиться на новом месте. Сергей молчал, погрузившись в свои рукописи, но иногда бросал на зятя задумчивые взгляды.
В день отъезда Костя выглядел помолодевшим и взволнованным, как мальчишка. Вера смотрела на него и с удивлением понимала, что давно не видела мужа таким – полным энергии, с блеском в глазах.
– Я буду звонить каждый день, – обещал он, сжимая её руки в аэропорту. – И присылать фотографии. Ты даже не заметишь, как пролетят эти три месяца.
Вера кивала, сдерживая слёзы. Что-то подсказывало ей – три месяца растянутся в вечность. Самолёт улетел, а она осталась стоять в зале аэропорта. Родители ждали её в машине – предложили побыть первое время у них, чтобы не возвращаться в пустую квартиру.
– Поехали домой, дочка, – Сергей приобнял её за плечи. – Всё наладится.
Первый месяц прошёл относительно спокойно.
Костя действительно звонил каждый день, рассказывал о новой работе, о городе, о квартире, которую снял недалеко от производства. Вера слушала, кивала, рассказывала о своих учениках. Но с каждым днём разговоры становились всё короче, а паузы – всё длиннее.
– У него совсем другая жизнь начинается, – задумчиво сказала Марина, заметив, как дочь смотрит на телефон после очередного короткого разговора.
Они сидели на веранде родительского дома. Вечерело. Сергей возился в своём кабинете с очередной находкой – дневником какого-то революционера, найденным на блошином рынке за смешные деньги.
– А у меня? – горько усмехнулась Вера. – У меня какая жизнь начинается? Та же школа, те же ученики…
– А что плохого в стабильности? – пожала плечами мать. – Ты любишь свою работу, у тебя есть мы…
– Мама, мне тридцать пять! Я не хочу быть просто чьей-то дочерью или женой! Я хочу…
Она замолчала, не зная, как выразить то смутное чувство неудовлетворённости, которое давно зрело в её душе.
– Хочешь большего, – закончила за неё Марина. – И правильно. Только вот вопрос: это «большее» – оно в Новосибирске? Или здесь?
Вера не ответила. Она сама не знала.
В середине второго месяца Костя перестал звонить каждый день. Теперь они созванивались два-три раза в неделю, и разговоры напоминали скорее отчёты – что сделано, что запланировано. Он всё чаще упоминал новых коллег, какую-то Аллу Дмитриевну, руководителя отдела технического контроля.
– Очень толковая женщина, – говорил он. – Помогла мне с документацией. И вообще здесь отличный коллектив.
– Я рада, – отвечала Вера, чувствуя, как внутри растёт холодок отчуждения.
В школе начались проблемы. Директор, узнав о возможном переезде Веры, начал подыскивать замену. Ученики, почувствовав неладное, стали задавать вопросы, на которые она не могла ответить:
– Вера Сергеевна, это правда, что вы уезжаете в Сибирь?
– Вера Сергеевна, а кто будет вести у нас литературу?
– А вы нас бросаете, да?
Последний вопрос, заданный Мишкой Соловьёвым, двоечником и сорванцом, почему-то больше всего задел её. Она вдруг поняла, что действительно бросает – не только учеников, но и часть себя.
– Что с тобой происходит? – спросил Сергей, когда Вера очередной вечер провела, молча глядя в окно.
– Не знаю, пап, – она покачала головой. – Я как будто зависла между двух миров. Там Костя, новая жизнь, неизвестность. Здесь – всё привычное, родное, но… скучное.
– Скучное? – Сергей приподнял брови. – Ты знаешь, дочка, люди почему-то всегда считают, что где-то там, за горизонтом, их ждёт что-то необыкновенное. А потом приезжают туда и обнаруживают, что всё то же самое – только погода другая и лица незнакомые.
– А ты жалеешь, что не поехал куда-нибудь? Не изменил свою жизнь?
Сергей задумался.
– Знаешь, в молодости мне предлагали аспирантуру в Москве. Хороший институт, перспективы. Но твоя мама была беременна тобой, а её родители болели. В общем, остались мы здесь. Иногда я думал – а что, если бы поехал? Стал бы большим учёным, писал бы научные труды…
– И жалеешь?
– Сейчас – нет. Я нашёл своё дело здесь. Мои книги по локальной истории не такие уж и известные, но их читают. А там… кто знает, может, затёрли бы в каком-нибудь исследовательском институте, писал бы отчёты в стол.
Он помолчал немного, а потом добавил:
– Но в твоём случае всё сложнее. Тебя ведь никто не держит, кроме тебя самой.
Вера вздрогнула. Отец попал в точку.
В конце второго месяца Костя позвонил среди ночи. Голос звучал глухо, как из колодца:
– Вера, у меня сложная ситуация. Мне нужно принять решение, и я… В общем, я не знаю, как тебе это сказать.
Сердце Веры упало куда-то вниз.
– Просто скажи как есть, – выдавила она.
– Алла Дмитриевна… Ты помнишь, я рассказывал о ней? В общем, у нас… Чёрт, я не умею говорить об этом. У нас отношения, Вера.
Тишина, звенящая и густая, повисла между ними.
– Как давно? – только и смогла спросить Вера.
– Месяц. Может, чуть больше. Я не планировал этого, клянусь. Оно само как-то… Мы много работали вместе, потом она помогла мне с квартирой, потом… В общем, я не знаю, что делать.
– Ты её любишь? – Вера сама удивилась, как спокойно прозвучал её голос.
Пауза затянулась.
– Не знаю. Может быть. Она… другая. Сильная, знает, чего хочет. С ней я чувствую себя… нужным, что ли.
– А со мной?
– С тобой… по-другому. Ты всегда была такая правильная, такая… идеальная. Рядом с тобой я чувствовал себя неудачником, особенно последние годы.
Вера молчала, пытаясь осознать услышанное. Пятнадцать лет брака, и вдруг это – «чувствовал себя неудачником».
– Я никогда не давала тебе повода…
– Нет-нет, это не ты, – торопливо перебил Костя. – Это я сам. Просто рядом с тобой… В общем, я запутался. Мне нужно время подумать.
– Сколько?
– Не знаю. Месяц?
– Ещё месяц неопределённости? – Вера почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. – Нет, Костя. Хватит. Решай сейчас.
– Как – сейчас? По телефону?
– Да. Прямо сейчас. Ты хочешь быть со мной или с ней?
Снова пауза, которая сказала Вере больше, чем любые слова.
– Я думаю, нам стоит какое-то время пожить отдельно, – наконец произнёс он. – Разобраться в себе.
– Хорошо, – Вера сделала глубокий вдох. – Считай, что мы уже живём отдельно. Навсегда.
Она нажала «отбой» и отключила телефон.
Утром Вера проснулась с ощущением странной лёгкости. Словно тяжёлый груз, который она долго несла, вдруг исчез. Марина, увидев её лицо, молча поставила перед дочерью чашку крепкого чая.
– Рассказывай, – коротко скомандовала она.
Вера рассказала – без слёз, без истерики, словно говорила о чужой жизни. Закончив, она с удивлением заметила, что мать улыбается.
– Что? – не поняла Вера.
– Ничего, – Марина покачала головой. – Просто ты очень похожа на меня в твоём возрасте. Такая же решительная.
– Решительная? Он мне изменил, а я просто…
– Ты не просто. Ты поставила точку – там, где нужно было её поставить. И теперь начинаешь новую главу.
В дверях появился Сергей, взъерошенный со сна.
– Что у вас тут за разговоры в такую рань?
– У твоей дочери началась новая жизнь, – просто сказала Марина. – Садись, будем её планировать.
Так, за утренним чаем, они втроём набросали план действий. Вера решила остаться в школе, подала заявление на участие в профессиональном конкурсе. Сергей предложил ей помочь с созданием литературного клуба для старшеклассников.
– В моих архивах столько интересного, – говорил он, оживляясь. – Письма, дневники… Это не сухая история из учебников, это живые судьбы. Детям будет интересно.
Вера кивала, удивляясь внезапному прилив энергии. Впервые за долгое время она чувствовала себя… собой. Не чьей-то женой, не чьей-то дочерью, а самостоятельным человеком с собственными планами и мечтами.
Три месяца спустя Вера сидела в своём кабинете в школе. Перед ней лежал диплом победителя областного конкурса «Учитель года» и письмо из издательства, заинтересовавшегося её проектом книги по истории родного края, созданной вместе с учениками на основе архивов отца.
Телефон звякнул – пришло сообщение от Кости.
«Я возвращаюсь. Ничего не вышло. Можем мы поговорить?»
Вера смотрела на экран, чувствуя странное спокойствие. Три месяца назад этого сообщения было бы достаточно, чтобы перевернуть всю её жизнь. Сейчас…
Она начала печатать ответ, потом стёрла, подумала и написала снова:
«Нет, Костя. Я не хочу возвращаться назад. У меня теперь другая дорога».
Отправив сообщение, она подошла к окну. В школьном дворе ученики сажали молодые клёны – часть экологического проекта, который она придумала вместе с учителем биологии.
«Они будут расти здесь долгие годы», – подумала Вера, глядя на тонкие деревца. – «А я буду видеть, как они превращаются в раскидистые деревья. И буду знать, что в этом есть часть моей души».
Мысль была простой, но почему-то очень важной. Впервые за долгое время Вера точно знала, где её место. И это знание наполняло её покоем и уверенностью.
У входной двери послышался шум – Сергей Васильевич привёл группу старшеклассников для очередного заседания исторического клуба. Они о чём-то оживлённо спорили, размахивая руками.
– Вера Сергеевна! – позвал Мишка Соловьёв, тот самый двоечник, который теперь стал одним из самых активных участников клуба. – Идите скорее! Мы тут такое нашли в дневниках вашего прадеда!
Вера улыбнулась и пошла навстречу – туда, где её ждали те, кому она была по-настоящему нужна. И с каждым шагом эта уверенность только крепла…
