— Так, а это ещё что такое? — пробормотал Олег себе под нос, едва переступив порог квартиры.
В нос ударил кисловатый запах помойки, смешанный с чем-то ещё, неуловимо-неприятным. Он машинально шагнул дальше и едва не наступил в разбросанный по светлому ламинату мусор. Кухонное ведро, опрокинутое на бок, вывалило из себя всё своё содержимое: огрызки, влажные чайные пакетики, скомканные салфетки и яичную скорлупу. Рядом с этим безобразием темнела горка жирной земли, выкопанной из большого цветочного горшка, который теперь одиноко стоял с оголёнными корнями фикуса.
Олег молча снял куртку и повесил её на крючок. Он не стал разуваться, проходя вглубь комнаты, словно исследователь, попавший на место катастрофы. Гостиная представляла собой ещё более удручающее зрелище. Белые клочки плотной бумаги, похожие на искусственный снег, покрывали пол вокруг его рабочего стола. А в центре всего этого хаоса, с упоением терзая что-то тёмное, сидел виновник торжества — бигль по кличке Бакс. Щенок рычал от удовольствия и мотал головой из стороны в сторону, вцепившись зубами в то, что ещё полдня назад было дорогим кожаным ботинком Олега.
Олег остановился. Он не закричал. Его лицо не исказилось от гнева. Вместо этого он медленно достал из кармана телефон. Щёлк. Панорамный снимок гостиной. Щёлк. Крупный план опрокинутого ведра. Щёлк. Растерзанный фикус. Он подошёл ближе к столу. Сердце неприятно ёкнуло. Это были не просто бумаги. Это были его рабочие чертежи. Проект, который он должен был сдавать через два дня. Теперь они превратились в мелкое бумажное крошево, перемешанное со слюной. Щёлк. Отдельный кадр для обрывков, на которых ещё можно было разобрать фрагменты схем. И, наконец, он навёл камеру на щенка, который, заметив хозяина, оставил в покое ботинок и радостно завилял обрубком хвоста. Щёлк.
Положив телефон в карман, Олег набрал номер жены.
— Алло, Олеж! — раздался в трубке её весёлый, щебечущий голос на фоне шума торгового центра. — А я как раз в примерочной, представляешь! Нашла такое платье, просто бомба!
— Ты где? — ровным, безжизненным тоном спросил Олег.
— Я же говорю, в «Галерее». Тут скидки начались, я решила заскочить после маникюра. А что у тебя голос такой? Случилось что-то?
— Да, случилось, — так же спокойно ответил он. — Наш пёс немного порезвился.
— Ой, опять нашкодил, бусинка моя? — засмеялась Даша. — Что на этот раз, подушку разорвал? Ну ты его не ругай сильно, он же ещё маленький, не понимает! Я ему новую игрушку везу, будет чем заняться.
Олег посмотрел на уничтоженные чертежи, на которые он потратил последние две недели бессонных ночей.
— Приезжай домой.
— Олеж, ну я только приехала! Дай хоть платье померяю, я быстро. Что там такого страшного, что не может подождать час?
— Просто приезжай, — отрезал он. — Сейчас же.
В её голосе проскользнуло недоумение, смешанное с обидой, но спорить она не стала.
— Ладно, еду. Вечно ты всё испортишь.
Олег завершил вызов. Он не стал убирать. Он прошёл через весь этот разгром и сел в своё любимое кресло, стоящее прямо напротив уничтоженного рабочего места. Щенок, наигравшись, свернулся калачиком прямо на ворохе бумажных обрывков и тихо засопел во сне. В квартире воцарилась густая, давящая тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем настенных часов. Олег сидел неподвижно, сложив руки на коленях, и ждал.
Ключ в замке провернулся с резким, почти агрессивным скрежетом. В квартиру впорхнула Даша, держа в одной руке несколько шуршащих пакетов из дорогих магазинов, а в другой — телефон.
— Олеж, я дома! Ну и что тут за конец света, что меня с полпути сорвали? — бросила она, ещё не глядя по сторонам.
Её взгляд скользнул по прихожей, и она цокнула языком, увидев землю и мусор. Но затем она прошла в гостиную, и её лицо расплылось в умильной улыбке.
— Ой, ну ты посмотри на этого бандита! Устал, набегался! — проворковала она, глядя на спящего щенка. — Баксик, мамочка пришла!
Олег медленно повернул голову в её сторону. Он не сказал ни слова, лишь указал подбородком на свой рабочий стол и пол вокруг него. Даша, наконец, обратила внимание на бумажный апокалипсис. Она нахмурилась, но не из-за ущерба, а из-за тона мужа.
— А чего ты их на полу разбросал? Сам же говорил, что это твоя рабочая зона, чтобы я тут ничего не трогала. Вот он и подумал, что это игрушки.
— Они были на столе, Даша, — ровным голосом произнёс Олег, и в этой монотонности было больше угрозы, чем в крике. — Он стащил их со стола. И мой ботинок с полки стащил, который он догрызал, когда я пришёл.
— Ну подумаешь, ботинок! И бумажки! Это просто щенок, он же не понимает! — она всплеснула руками, её раздражение нарастало. — Он играет, познаёт мир! Ты просто его не любишь, вот и ищешь повод придраться!
— Повод? — Олег медленно поднялся с кресла. — Даша, посмотри вокруг. Это не повод. Это результат. Результат того, что собакой никто не занимается.
— Я занимаюсь! — взвилась она.
— Правда? А кто клялся, что щенок не доставит мне никаких проблем? Кто умолял, бил себя в грудь и обещал, что будет с ним гулять, убирать за ним и дрессировать? Где ты была сегодня утром, Даша? И вчера?
— Я… я устала, я не выспалась! — она перешла на крик, пытаясь заглушить его спокойные, методичные вопросы. — У меня были свои дела!
— Дела? Маникюр и магазины? — он усмехнулся без тени веселья. — Знаешь, кто выводил его в шесть утра последние две недели, пока ты сладко спала в нашей кровати? Я. Кто убирал лужи в коридоре, потому что тебе было лень спуститься с ним вечером? Тоже я. Твой энтузиазм иссяк ровно через неделю после того, как ты притащила его сюда.
Даша смотрела на него, её лицо покраснело от гнева и обиды. Аргументы закончились, и она перешла к последнему средству — обвинению в чёрствости.
— Да тебе просто жалко денег на нормальные игрушки! И бумажки с ботинком свои жалко! Они для тебя важнее живого существа! Ты бессердечный, вот ты кто!
Эта фраза повисла в воздуе. Олег замолчал и посмотрел на неё долгим, холодным, отстранённым взглядом. В его глазах больше не было ни злости, ни обиды. Только пустота и лёд. И в этот момент Даша впервые почувствовала не правоту, а страх. Она поняла, что сказала что-то непоправимое.
Тишина, наступившая после её обвинения, была плотной, почти осязаемой. Олег смотрел на Дашу, и в его взгляде она больше не видела ни обиженного мужа, ни рассерженного хозяина квартиры. Он смотрел на неё как на постороннего человека, как на ошибку, которую нужно исправить. Он медленно обвёл взглядом разгромленную комнату, задержался на клочках своих чертежей, и что-то в нём окончательно и бесповоротно сломалось.
Он спокойно, без единого лишнего движения, повернулся к ней спиной и молча прошёл в спальню. Даша осталась стоять посреди гостиной, сжимая в руках пакеты с покупками. Она ожидала продолжения ссоры, криков, упрёков, но эта тишина и его внезапный уход сбили её с толку. Через минуту он вернулся. В руках у него был её чемодан на колёсиках — тот самый, который она так и не разобрала до конца после их последней поездки к морю две недели назад. Он с глухим стуком поставил его на пол у самого порога.
Даша недоумённо рассмеялась. Нервно, высоко, не веря в происходящее.
— Это что ещё за представление? Ты решил меня напугать? Олеж, не смешно.
Он проигнорировал её смех. Он вообще, казалось, перестал её слышать. Его движения были размеренными и пугающе целенаправленными. Он подошёл к вешалке, взял с крючка поводок, купленный вместе со щенком, и направился к спящему Баксу. Даша наблюдала за ним, и смех застрял у неё в горле, сменившись ледяным предчувствием.
Олег присел на корточки рядом со щенком. Тот, почувствовав знакомый запах, проснулся, зевнул и лизнул его руку. Олег без тени эмоции на лице аккуратно пристегнул металлический карабин поводка к ошейнику. Щенок воспринял это как приглашение к игре и тут же вскочил на лапы, радостно виляя хвостом и путаясь в ногах Олега.
И только тогда он выпрямился и снова посмотрел на жену.
— Я же просил, никаких собак в МОЕЙ квартире! Ты клялась, что будешь сама за ним убирать, а теперь он сгрыз мои документы! С меня хватит! Валите отсюда вместе!
Слова упали в тишину комнаты, как камни. Это не был крик отчаяния. Это был приговор.
— Ты с ума сошёл? — уже без тени веселья прошипела Даша. — Ты не можешь меня выгнать! Я твоя жена!
— Ты хотела собаку, — не обращая внимания на её слова, сказал Олег и протянул ей конец поводка. Щенок радостно дёрнул его, думая, что сейчас пойдут гулять. — Ты её получила. Теперь забирай её и уходи. Квартира моя. И мои правила ты знала.
Он сделал шаг к входной двери, повернул ручку и распахнул её. Холодный сквозняк с лестничной клетки ворвался в квартиру, зашевелив бумажные обрывки на полу. Он молча жестом указал ей на выход. Чемодан. Собака. И открытая дверь в пустоту подъезда.
Лицо Даши исказилось. Маска удивления и обиды сползла, уступая место багровым пятнам ярости. Она всё ещё не могла поверить, что это происходит на самом деле, что это не очередная сцена, после которой можно будет помириться, а конечная станция.
— И куда я, по-твоему, пойду? — выплюнула она. — На ночь глядя? С собакой и чемоданом? Ты совсем из ума выжил?
Олег не ответил. Он просто стоял, держа массивную входную дверь открытой, и его молчание было громче любого крика. Он не спорил, не оправдывался, не вступал в перепалку. Он просто ждал, превратившись в безмолвного стража на пороге своего дома. Его спокойствие выводило из себя куда больше, чем если бы он орал в ответ.
— Я никуда не пойду! — заявила она, делая шаг назад, вглубь квартиры. — Это и мой дом тоже!
Олег сделал едва заметное движение плечом, словно стряхивая её слова как пыль. Он всё так же молча смотрел на неё, и в его взгляде не было ничего, кроме холодной, выверенной решимости. Это был взгляд человека, который принял решение и не отступит от него, даже если небо упадёт на землю.
Поняв, что её угрозы и заявления о правах разбиваются об эту стену безразличия, Даша сменила тактику. Она попыталась зайти с другой стороны, надавить на что-то, что, как ей казалось, ещё должно было остаться.
— Ты ещё пожалеешь об этом, Олег! Ты останешься один в своей пустой квартире со своими дурацкими бумажками, бездушный ты истукан…
— Просто уходи, — оборвал он её, не дав договорить. Его голос был тихим, но в нём была такая окончательность, что Даша вздрогнула.
В ней что-то сломалось. Она поняла — это конец. Настоящий. Без репетиций и второго акта. С ненавистью в глазах она вырвала из его руки поводок. Щенок, не понимая, что происходит, испуганно заскулил и прижался к её ногам. Даша с силой дёрнула поводок и, схватив ручку чемодана, с грохотом выкатила его на лестничную клетку. Она вышла сама, развернувшись в дверях для последнего, прощального удара.
Но Олег не дал ей и этого. Он молча взял её куртку с вешалки, вынул из кармана её сумочку и протянул ей. Это был не жест заботы. Это был жест избавления. Окончательного расчёта.
Даша злобно выхватила у него свои вещи.
— Ключи, — так же ровно сказал он, глядя ей прямо в глаза.
Это было последнее унижение. Она с яростью порылась в сумочке, вытащила связку и, не говоря ни слова, швырнула её на коврик в прихожей. Ключи звякнули с сухим, металлическим звуком.
Олег тут же, без паузы, закрыл дверь. Щёлкнул замок, отрезая её от тепла, света и прошлой жизни. Даша осталась стоять на тускло освещённой лестничной площадке. Рядом громоздился чемодан, а у ног путался скулящий щенок. Внезапно Бакс, напуганный криками, резкими движениями и холодом подъезда, засуетился, поднял заднюю лапу и сделал большую жёлтую лужу прямо на светлую ткань её чемодана.
Олег, стоявший за дверью, услышал её короткий, яростный, бессильный вскрик. Он не пошевелился. Он просто стоял и слушал удаляющийся грохот колёсиков чемодана и цокот собачьих когтей по бетонным ступеням. А потом всё стихло. В квартире, его квартире, впервые за долгое время воцарился его порядок и его тишина…
