— Зачем тебе эта ипотека, Лен? — Игорь отбросил калькулятор на стол. — У твоей мамы трёшка, она одна живёт. Продадим — и всё решим без долгов.
Елена стояла у окна спиной к мужу. На кухонном столе остывал ужин — макароны с котлетами, нарезанные помидоры. Она готовила, пока он считал.
— Ты серьёзно? — Елена повернулась.
Игорь сидел, подперев голову рукой. На столе — исписанные листки, стопка квитанций за коммуналку, телефон с открытым приложением банка.
— А что такого? Разумное решение. Твоя мать получит деньги на старость, мы — жильё без кабалы.
Елена Коваль вспоминала те времена, когда они с Игорем только поженились. Ей было двадцать девять, ему — тридцать три. Игорь тогда казался таким надёжным — инженер с хорошей зарплатой, широкие плечи, уверенная походка. Она работала бухгалтером в небольшой фирме, аккуратно вела домашнюю бухгалтерию, мечтая о собственном жилье.
Они с въехали в съёмную однушку возле метро «Сокол». Квартира была крошечной — кухня в пять метров, совмещённый санузел, но своя. Игорь тогда притащил откуда-то старый диван, они вдвоём затаскивали его на четвёртый этаж, смеясь и ругаясь. Вечерами гуляли по Тимирязевскому парку, покупали кофе в картонных стаканчиках, строили планы.
— Годик-два подкопим на первоначальный взнос, — говорил Игорь, обнимая её за плечи. — Возьмём двушку в новостройке.
Ипотека казалась вопросом времени — «вот чуть подкопим, и возьмём». Они даже открыли специальный счёт, куда каждый месяц откладывали на первоначальный взнос.
Потом грянула пан де мия. Фирму, где Елена вела бухгалтерию, лихорадило. Урезали премии, потом зарплаты. Завод Игоря встал на карантин. Накопления уходили на аренду и еду. К октябрю стало ясно — не потянут.
— Поживите пока у меня, — предложила Галина Николаевна.
Мать Елены, преподаватель русского языка на пенсии, жила одна в трёхкомнатной квартире на Чехова. После с мер ти отца прошло пять лет. Она сомневалась —привыкла к тишине, к своему распорядку. Но пустила, конечно. Отдала молодым дальнюю комнату с видом на парк, ту самую, где когда-то жила маленькая Лена.
Первые недели прошли спокойно. Галина Николаевна вставала рано, готовила завтрак, уходила на прогулку или в библиотеку. Возвращалась к обеду, отдыхала в своей комнате. Но потом начались мелочи. Игорь не мыл за собой посуду — «потом помою». Разбрасывал носки по комнате. Включал телевизор, когда Галина Николаевна читала.
Однажды вечером мать тихо сказала Елене на кухне:
— Доченька, я понимаю, времена трудные. Но может, вам лучше снимать что-то своё? Я помогу с деньгами.
Елена тогда впервые почувствовала жгучий стыд. Если не съедут — разрушатся отношения с матерью. Она настояла на новом съёме, хотя Игорь ворчал всю дорогу до агентства:
— Твоя мама не против, сама видишь. А мы деньги в трубу выкидываем.
Год спустя они снова снимали квартиру — теперь поближе к центру, с раздельным санузлом и балконом. Завод заработал в полную силу, Игоря даже повысили. Елена перешла в новую фирму с белой зарплатой и соцпакетом.
В пятницу она приготовила ужин — запечённую курицу с картошкой, салат из свежих овощей. Купила бутылку того самого вина, которое пили на годовщину свадьбы.
— Игорь, давай поговорим об ипотеке, — начала она, наливая вино. — Ставки сейчас снизились, есть неплохие программы.
Он откусил кусок курицы, прожевал.
— Ты хочешь променять отпуск в Турции на бетонную коробку в Бирюлёво? — усмехнулся он. — Мы наконец-то нормально зажили.
Через неделю Елена попробовала снова. Распечатала расчёты платежей, подобрала несколько вариантов квартир.
— Посмотри, тут есть двушка в Митино, метро рядом…
Игорь отодвинул бумаги.
— Ты хочешь, чтобы я всю жизнь в долгах жил? Тридцать лет платить банку? — голос его стал резким. — У меня батя в пятьдесят ин фар кт схватил, всю жизнь вкалывал на квартиру.
Елена молча собрала распечатки.
Вечерами она садилась за ноутбук в спальне, листала объявления на Циане. Новостройки в Подмосковье, вторичка в спальных районах. Открывала ипотечный калькулятор, вводила цифры.
Игорь заглянул в комнату. В руке — банка «Жигулёвского».
— Опять свои картинки листаешь? — он прислонился к дверному косяку. — Лучше бы маму уговорила. У неё три комнаты, живёт одна. Продаст, купит однушку себе, нам — однушку. Всё решится за месяц.
Елена медленно закрыла ноутбук. В груди что-то оборвалось. Она смотрела на мужа — потный лоб, мятая футболка с пятном от пива, — и впервые отчётливо поняла: он не хочет строить. Он хочет получить готовое. За чужой счёт.
Электричка до Тулы шла три часа. Елена дремала под стук колёс, Игорь листал телефон. На вокзале их встречал Сергей Николаевич — невысокий крепкий мужчина в вязаной жилетке.
— Заждались вас, — обнял сына, кивнул невестке. — Мать с утра готовит.
В квартире родителей Игоря пахло борщом и жареными пирожками. Людмила Петровна суетилась, накрывая стол — достала парадный сервиз, хрустальные рюмки.
— Садитесь, садитесь, всё остынет.
За обедом говорили о ценах, о соседях, о ремонте в подъезде. Сергей Николаевич разлил домашнее вино — мутноватое, терпкое.
— Когда же вы нас внуками порадуете? — Людмила Петровна наполнила тарелки вторым.
Елена отпила вина, улыбнулась:
— Не раньше, чем с ипотекой решим. Сначала гнездо, потом птенцы.
— Тогда вы не дождётесь, — резко бросил Игорь. — Я в ипотеку не полезу.
Повисла тишина. Людмила Петровна опустила половник обратно в кастрюлю. Сергей Николаевич закашлялся, потянулся за водой.
— Ну, это… магнитные бури сегодня, — пробормотал он.
В обратной электричке молчали. Игорь уткнулся в телефон, Елена смотрела в окно на проносящиеся дачные посёлки.
Дома она сбросила сумку в прихожей.
— Ты что устроил?
— Я просто сказал правду. — Игорь стягивал ботинки. — Не собираюсь влазить в долги, если твоя мать может помочь.
— Ты серьёзно предлагаешь маме продать её квартиру?
— Да. Ей трёшка ни к чему. Себе возьмёт однушку, нам — однушку. Потом добавим, купим двушку. Нормальная схема.
Елена прислонилась к стене. Вспомнила, как родители в девяностые меняли старую двушку с доплатой на эту трёшку. Как отец брал подработки, мать репетиторством занималась. Как она, десятилетняя, помогала клеить обои в новой детской.
— Это её дом, Игорь. Не твой ресурс.
Вечер пятницы. Елена стояла у знакомой с детства двери, не решаясь позвонить. В руках — коробка любимых маминых конфет. Наконец нажала на звонок.
Галина Николаевна открыла сразу, словно ждала.
— Проходи, доченька. Чай будешь?
На кухне пахло геранью и мятой — мама всегда держала горшки с травами на подоконнике. Старый чайник засвистел, напоминая о детстве, когда они с отцом возвращались с прогулки, а мама встречала их горячим чаем с баранками.
Галина Николаевна поставила чашки, села напротив. Её внимательные серые глаза изучали дочь.
— Опять с Игорем поссорились?
Елена молчала, крутя в руках чайную ложку. Потом заговорила — сбивчиво, путая слова. Про ипотеку, про разговор в Туле, про то, как Игорь предлагает решить квартирный вопрос.
Мать слушала, не перебивая. Только пальцы постукивали по столу — старая учительская привычка. Когда Елена замолчала, Галина Николаевна встала, подошла к окну.
— Знаешь, Лен, когда мы с твоим отцом строили эту квартиру… — она помолчала. — Мы десять лет копили. Отказывали себе во всём. Помнишь, как ты маленькая спрашивала, почему у Наташки новое платье каждый месяц, а у тебя — раз в год?
Елена кивнула. Помнила.
— Твой отец работал на двух работах. Я брала дополнительные часы, репетиторство. Мы вкладывали каждую копейку. И когда наконец въехали сюда — это был самый счастливый день. Потому что это было наше. Построенное нашими руками, нашим трудом.
Галина Николаевна повернулась к дочери:
— Я тебя не осуждаю, доченька. Но мой дом — это мой дом. Это память об отце, о нашей молодости, о том, как мы вместе клеили эти обои, выбирали люстру в коридор. И пусть лучше вы снимете всю жизнь, чем я продам то, что строила с твоим отцом.
Елена почувствовала, как слёзы текут по щекам. Это были не слёзы обиды или жалости к себе. Это было осознание — острое, болезненное. Она оказалась между двух миров: матери, для которой дом — это святое, и мужа, для которого всё сводится к сиюминутной выгоде.
— Мам, прости, — прошептала она.
— За что, милая?
— За то, что вообще подумала… что ты могла бы…
— Тише, тише. Ты ни в чём не виновата. Ты просто устала бороться одна.
Елена вернулась домой поздно. В квартире горел только ночник в коридоре. Игорь сидел за ноутбуком в гостиной, что-то сосредоточенно считал в Эксель — наверное, очередную схему «оптимизации расходов».
Она постояла в дверях, глядя на его сутулую спину. Когда они познакомились, эта спина казалась такой надёжной. Теперь она видела уставшего мужчину, который так и не повзрослел.
Елена достала из сумки ключи от квартиры, положила на стол рядом с ноутбуком.
Игорь поднял голову:
— Что это?
— Я поеду к маме. На время.
Он откинулся на спинку стула, усмехнулся:
— Из-за квартиры, да? Обиделась, что я практично мыслю?
— Нет. Из-за тебя. Из-за нас. Из-за того, что для тебя практичность важнее уважения.
Елена развернулась и пошла собирать вещи. Игорь не пошёл за ней. Только крикнул из гостиной:
— Ты ещё пожалеешь! Будешь до пенсии с мамочкой жить!
Она не ответила. Сложила в сумку самое необходимое — несколько блузок, джинсы, нижнее бельё, косметичку. На улице дул октябрьский ветер, шуршали опавшие листья. Елена подняла воротник пальто и пошла к остановке. Впервые за долгое время ей было спокойно.
Прошло полгода. Апрельское солнце заливало мамину кухню. На подоконнике рядом с геранью появились новые цветы — Елена купила фиалки и маленький лимон в горшке.
— Кофе будешь? — спросила Галина Николаевна, входя в кухню.
— Спасибо, мам. Уже сделала.
Елена сидела за ноутбуком, изучая ипотечные программы. За эти месяцы она накопила на первоначальный взнос — небольшой, но достаточный для однушки в новостройке на окраине. Без Игоря оказалось проще копить — никаких спонтанных покупок, дорогих гаджетов, ресторанов по выходным.
Галина Николаевна села рядом, посмотрела на экран:
— Нашла что-то подходящее?
— Есть вариант в Медведково. Дом сдаётся через год. Успею ещё подкопить.
— Ты как будто повзрослела, Леночка, — мама улыбнулась. — Решительнее стала.
Елена кивнула. На стене висела старая фотография — родители в молодости на фоне строящегося дома. Мама в ситцевом платье, отец в рубашке с закатанными рукавами. Оба улыбаются, держатся за руки.
Теперь Елена знала точно: свой дом нужно строить не на чужих квадратных метрах, а на фундаменте взаимного уважения и общих ценностей. Даже если придётся строить его одной.
