Лев Ландау вошёл в мировую историю не только как выдающийся физик, оставивший после себя фундаментальные труды и теории, изменившие представление о природе материи, но и как человек, решивший подчинить реальность своим убеждениям — в том числе и ту её часть, которая касается чувств, привязанностей, любви. Рядом с ним на протяжении 34 лет была Кора Дробанцева.
Годы спустя она напишет книгу, в которой попытается найти объяснение тому, почему один и тот же путь для него оказался дорогой к счастью, а для неё — испытанием.
Жизнь до Ландау
Родившаяся в Киеве в 1910 году, она с юности притягивала внимание окружающих — настолько яркой была её внешность. Ей было всего 18, когда не стало отца, а вскоре после него скончалась и мама.
После окончания школы Кора поступила в Киевский политехнический институт, но вскоре обучение пришлось прервать: один из её поклонников, не выдержав отказа девушки, всерьёз грозил самоубийством, кричал, что застрелится, если она не одарит его своей любовью.
Впрочем, позже он так и сделал, правда, неизвестно по какой причине. Но к тому времени Кора уже сбежала в Харьков, где поступила на химфак. Здесь её красота снова не осталась без внимания — студенты готовы были часами дежурить у дверей аудитории, лишь бы мельком увидеть её. А мужчины на улице останавливались, как вкопанные, стоило им увидеть девушку.
К окончанию учёбы у Коры уже был опыт недолгого и непростого брака. Муж — эффектный одноклассник по имени Петя — оказался вовсе не таким, как Кора себе представляла. Сначала её настораживала чрезмерная влюблённость молодого человека в собственное отражение, а потом начались сцены, в которых не исключалось и рукоприкладство.
Семейные разногласия однажды достигли предела — тяжёлый утюг, запущенный в порыве ярости, заставил девушку поставить точку в этих отношениях. А вскоре она с головой погрузилась в новый роман, правда, молодой человек, завладевший всеми её мыслями, оказался не похож ни на одного из её бывших поклонников.
Теория счастья
На бал, устроенный в честь начала практики, Кора пришла ненадолго — рано утром ей нужно было на фабрику, где она работала, и задерживаться не собиралась. Но в тот вечер всё пошло не по плану. Среди знакомых лиц и навязчивых поклонников вдруг появился незнакомец — не похожий ни на одного из них, будто бы не из этой жизни.
Молодой физик Лев Ландау, которого друзья называли Дау, сразу привлёк внимание не внешностью, а какой-то внутренней ясностью — в его взгляде не было желания произвести впечатление, в его словах — ни капли фальши. Он шутил, не стараясь понравиться, слушал внимательно, а на прощание просто предложил проводить.
На следующий вечер, ровно в назначенное время, он стоял у её двери. Она не ожидала такой точности — усталая после смены, торопливо приводила себя в порядок, а дверь открыла её сестра. Он терпеливо ждал и не смог сдержать возгласа восхищения, когда она вошла в комнату.
Лев Ландау к тому времени уже руководил кафедрой физики, имел за плечами несколько научных работ, но оставался человеком, который пока ничего не понимал в чувствах. Он поражал воображение сочетанием зрелости мышления и детской наивности, а Кора воспринимала всё происходящее как чудо.
Её восхищало, как он говорит, как мыслит, как шутит — и как будто не замечает, что все остальные мужчины рядом с ним кажутся ей блеклыми и неинтересными.
Ландау давно решил для себя, что не станет жениться. Он не скрывал, что никогда не хотел жениться, что обещал себе ещё в юности три вещи: не пить, не курить и не связывать себя узами брака. Он уже разработал собственную теорию счастья, и ему лишь оставалось воплотить её в жизнь.
Дау, как называли учёного друзья и близкие, искренне верил, что любящие люди должны радоваться успехам друг друга даже в личной жизни и заключать между собой нечто наподобие соглашения о взаимной свободе.
Именно с Коры у него всё случилось впервые — она стала первой женщиной, с которой он по-настоящему поцеловался, и тем человеком, перед которым он растерялся настолько, что после этого убежал, не зная, как объяснить свои чувства. Всё, что между ними происходило, развивалось не по привычным законам, а по тем, которые Дау называл своей «теорией счастья».
Он не считал возможным требовать верности, говорил, что любовь и ревность — вещи несовместимые, и если рядом появляется кто-то, кто вызывает интерес, значит, это тоже часть жизни, от которой не нужно отказываться.
Коре было сложно принять это. Она ревновала, даже не пытаясь это скрыть, писала ему об этом в письмах, а он, в ответ, словно лекцию читал — объяснял, почему ревность унижает, почему чувство собственности разрушает и почему не стоит ждать, что кто-то станет принадлежать кому-то.
Иногда после таких писем ей становилось настолько тяжело, что приходилось притворяться больной, чтобы не показывать, в каком она состоянии. А он продолжал быть собой — всё тем же искренним, всё тем же непохожим на остальных.
Ландау в 1937 году пригласили в Москву — Пётр Леонидович Капица предложил ему работу, и Лев уехал, потому что в Харькове учёному оставаться было опасно из-за начавшихся арестов. Связь между влюблёнными не прервалась, они писали друг другу письма, в которых делились переживаниями, признавались в любви, мечтали о новой встрече.
Весной 1938 года Ландау арестовали — обвинили в антисоветской деятельности, Кора осталась одна, не зная, вернётся ли он когда-нибудь. Формально у неё была свобода — рядом были мужчины, которые добивались её внимания. Но она ждала Ландау и была счастлива, когда он спустя год вышел на свободу.
Две стороны одной любви
Только в 1940 году Кора переехала к любимому в Москву. До того, как стать мужем и женой, они прожили 12 лет, и Ландау пошёл на серьёзную жертву со своей стороны, когда предложил любимой стать официально его женой, причём уже в то время, когда Кора ждала ребёнка.
Но при этом Ландау выдвинул странное условие — подписать «Пакт о ненападении в супружеской жизни». По сути, это было соглашение о свободном браке. Кора пообещала, что не станет устраивать сцен, не будет выглядеть угрюмо и постарается не делать мужа несчастным.
Несмотря на то что сам Ландау искренне поощрял внимание мужчин к его жене, а иногда даже подталкивал её к новым знакомствам, в его жизни другие женщины одно время существовали лишь теоретически. Сам он признавался, что завести роман не так-то просто, хотя он и прилагал для этого все усилия.
Но вскоре всё изменилось. В доме стали появляться девушки, которых Ландау не скрывал от жены, ей же предписывалось покидать дом перед романтическими свиданиями супруга.
Однажды, не выдержав, Кора, снедаемая ревностью, спряталась в шкафу. Она хотела убедиться: все связи мужа с женщинами ничего не значат, если он не признаётся им в любви. Но Ландау узнал о том, что жена не ушла, он подошёл к шкафу и запер его на ключ.
А после свидания он потребовал от жены извинений за вмешательство в его личное пространство и обещаний больше никогда так не делать. Она сдержала данное тогда слово и больше не мешала, не задавала вопросов, не упрекала.
Любящая и верная, она накрывала на стол перед приходом его гостьи, аккуратно складывала в шкаф свежее бельё, предназначенное для свидания, и тихо уходила из дома. Даже во время беременности, когда под сердцем носила их ребёнка, просто закрывала дверь в свою комнату и ждала, пока не прозвучит щелчок замка, означавший, что чужая женщина ушла.
Но приручить свою ревность Кора не сумела, зато научилась прятать боль и скрывать чувства, чтобы он никогда не догадался, насколько сильно она страдает. И всё равно продолжала любить — самоотверженно, без остатка, безусловно.
Однажды, позволив себе попробовать начать что-то с другим мужчиной, передумала в последний момент. Она родила сына, посвящала себя его воспитанию, любила Гарика безмерно, но без Ландау не представляла себе жизни. Но она так и не смогла до конца принять правила его Вселенной, хотя всегда в ней жила.
Одиночество
Авария, произошедшая в 1962 году, навсегда изменила не только судьбу великого физика, но и всей его семьи. После страшного ДТП состояние Ландау оставалось критическим, и, казалось, ничто уже не сможет вернуть его к жизни. Но Кора, забыв про себя, не думала ни о собственных силах, ни о здоровье, ни о боли — только о нём.
Сначала она сама оказалась в больнице с сердечным приступом, позже перенесла сложную операцию по удалению опухоли, но даже находясь в клинике, не переставала думать о том, как он справляется, держится ли, есть ли у него надежда на спасение.
После возвращения мужа домой она ни на шаг от него не отходила и радовалась каждому его проявлению жизни, даже тому, что могло бы ранить другую женщину. Она не обиделась, не удивилась, а по-своему обрадовалась, когда поняла, что Ландау смог увлечь медсестру, которая приходила к нему в дом. И это было в её понимании самым очевидным признаком выздоровления.
После того как 1 апреля 1968 года Ландау не стало, Кора словно лишилась воздуха. Последние слова мужа — «я неплохо прожил жизнь, мне всегда всё удавалось» — подтверждали, что он действительно прожил так, как хотел, не изменяя себе ни на шаг. А она осталась одна. Почти десять лет спустя она всё ещё продолжала внутренний диалог с ним — писала книгу о своей жизни рядом с великим человеком.
Мемуары под названием «Академик Ландау. Как мы жили» стали настоящей исповедью. И одновременно поводом для осуждения. Не стесняясь в выражениях, Кора с непростительной для окружающих прямотой высказалась о коллегах мужа, его учениках, врачах, наблюдавших Ландау после аварии, и это вызвало настоящий шквал негодования.
Её сочли склочной, меркантильной, неуравновешенной. Распространяемые сначала в самиздате воспоминания уничтожались, а сама Кора оказалась в изоляции.
Уже после аварии Кора водила Дау на заседания института, и многие сочли, будто она делала это из корысти, чтобы не потерять хорошую зарплату мужа и привилегии учёного с мировым именем. Но никто не хотел понять: именно так она пыталась вернуть к жизни мужа, вернуть всё на круги своя. Её откровенность сочли почти предательством.
После смерти Коры её мемуары издал сын — Игорь Ландау. А спустя годы на экраны вышел фильм «Мой муж — гений», вызвавший новую волну обсуждений и осуждений. Многие увидели в нём оскорбление памяти великого учёного.
Но Игорь в ответ тем, кто счёл его мать несправедливой, дал понять: её боль была подлинной, а принятые ею условия игры — не добровольным выбором, а вынужденным согласием. Он знал: мать примирилась с «Теорией счастья» отца, но так и не перестала от этого страдать.
Были у Коры попытки уйти от мужа, но ни одна из них не увенчалась успехом. Никто, кроме неё, не мог бы ухаживать за Ландау, следить за его здоровьем и питанием так, как делала она. С его уходом для неё пропал смысл жизни, исчезла энергия, растворился свет. Вдова учёного долго писала книгу, будто снова проживая каждый день, каждую боль, каждый миг. А когда закончила — начала угасать. И вскоре её не стало.
Ученик Нильса Бора, лауреат Нобелевской премии в области физики, Лев Ландау по праву носил негласное звание первого ребёнка-вундеркинда в Советском Союзе. Он стал одним из тех, кто покорил мир своей гениальностью.
