Когда её просили вспомнить своих любовников, она отвечала: их были тысячи. Когда просили назвать свои доходы, она показывала жемчуга: на них хватает. Она танцевала голой и умерла весёлой. Так её вспоминают французы.
Легендарная танцовщица
Да, она сама, её тело. Красота и гибкость – в молодости, энергия и мастерство – в шестьдесят с копейками. Поэтому, должно быть, она и не считала нужным его скрывать.
За манеру выступать голой (то есть как голой – большая часть тела порой была закрыта рядами жемчужных бус и широкими золотыми браслетами, но грудь всегда была вызывающе свободна) её не пускали на многие крупные площадки Европы, когда Бейкер уже стала живой легендой. Зато приглашали на все остальные площадки – за баснословнейшие гонорары.
Первая чернокожая, снявшаяся в кино в главной роли. Первая, кто на европейской сцене исполнила чарльстон. Первая из звёзд намеренно усыновляла детей из неблагополучных стран, одного за другим, и первая, чьих усыновлённых детей так много обсуждала пресса. Первая по гонорарам за танцы без одежды.
Первая американка, которую похоронили в Монако с воинскими почестями, среди принцев и принцесс прошлого – ну да, у неё же было звание лейтенанта после Второй Мировой. Первая в очень многих вещах. Трудно представить, что Жозефина начинала свою жизнь последней из последних.
Незаконнорождённая
1906 год, Сент-Луис, штат Миссури. В роддоме оживление: какой-то белый мужчина привёз рожать чернокожую прачку. Такое было, прямо скажем, не в заводе. Тем не менее, женщину и плату за услуги приняли, с родами помогли, ребёнка официально зарегистрировали. Девочку назвали Фрида Жозефина Макдональд. Фамилия как у матери. У незамужней матери.
Предполагается, что отцом Жозефины был еврейский музыкант, барабанщик Эдди Карсон. Но кто знает точно, когда речь идёт о ребёнке чернокожей прачки, практически бесправной женщины, которая может искать в мужчинах любви и поддержки, а может просто уступать им, страшась преследований.
Самой Жозефине точно больше бы понравилась версия с любвеобильным музыкантом, нежели с домогательствами хозяина прачечной или дома, где мама трудилась.
Девочка росла музыкальная, вертлявая: услышит музыку и принимается танцевать. Получалось удивительно складно. В школу и на работу она вышла одновременно. В перешитом платье, старых заношенных туфлях. Днём – парты, вечером – помощь маме со стиркой. Лучшим способом переживать день за днём было слушать радио, когда удавалось – из чужих окон.
По радио играли музыку, а ещё рассказывали, что в Европе воюют. На европейский фронт в конце концов отправились и американцы, в том числе – много чернокожих солдат.
Они там умирали и убивали, как водится на фронте. А Жозефина была дома, и потому, когда на улицах стали резать чернокожих, было не только страшно, но и неправильно. Воюют там. Убивают здесь. Это когда ей было одиннадцать, случилась большая резня в Сент-Луисе. Джозефина выжила, её мама тоже.
Как они справлялись с ужасом и горем, не спрашивал их никто. Тогда не предлагали психологическую помощь таким, как Жозефина.
В неполные четырнадцать Жозефину практически вытолкала замуж мама. Из нужды. Муж был много старше и серьёзней, зарабатывал прилично, по меркам их круга. Жозефина хотела танцевать, узнавать все танцы, какие только сейчас в моде. Муж хотел послушания, даже подчинения, и чтобы она думала о хозяйстве. Жозефина просто ушла от него через несколько недель.
Второй муж, которого она сама нашла вскоре, был тот самый Бейкер, чью фамилию она будет носить всю жизнь. Проводник в пассажирских поездах. С ним Жозефина проживёт четыре года, можно сказать – разведётся, когда повзрослеет. Тем более, что ей будет куда идти.
Жозефина-звезда
Ещё в четырнадцать она начала выступать с танцем. Ну так – развлекать после чужих номеров. Немного передразнивать артисток, немного крутить колесо и вообще акробатничать.
Разведясь с первым мужем, Жозефина буквально сбежала от него в Филадельфию – и там добивалась любви публики снова с нуля. Замужем за вторым жила уже в Нью-Йорке. Здесь-то и взошла её звезда. Правда, сначала всё же требовалось развестись.
Жозефина хотела выступать голой, смелой, яркой, ослепляющей. Муж к такому был не готов.
Двадцатые, время эпатажа, смелых женщин, негласной сексуальной революции и экспериментов в искусстве. Бейкер заметили моментально; вскоре она подписала контракт с парижским театром.
Она появилась перед французами в специально созданном под себя шоу и в специально созданной под шоу юбке из искусственных бананов, в перьях и браслетах – воплощённая Африка (какой она виделась, конечно, из США – девушка никогда там не бывала).
В этом был и момент потакания вкусам зрителей, и… определённый протест. Это я, это моя кровь, это моя кожа. Вряд ли кто-то считал декларацию, но костюм вошёл в историю.
Редкостные грация и гибкость, эпатаж и безупречная выверенность сценического костюма, танцевальное мастерство и ослепительная, моментально вспыхивающая на лице улыбка – публика принялась Жозефину обожать.
Художники – рисовать, фотографы – снимать, светские львицы зазывать на свои вечеринки. Являлась туда Жозефина полностью одетой, но настолько же притягивающей взгляды, как на сцене. В платье, сшитом из картины художника-кубиста. Или в шёлковом платье от актуального модельера. И, конечно, в жемчуге. Бейкер изумительно шли жемчуга, она это знала – и она этим пользовалась.
Богатые любовники и любовницы, предложения руки и сердца, выгодные контракты. Бейкер наслаждалась жизнью, пока могла.
Век танцовщицы недолог, не так ли? Она ещё не знала, что будет танцевать до самой смерти. И до последних своих дней оставаться легендой. Что её будут упоминать, как возлюбленную Фриды Кало, музу Корбюзье, Пикассо, Матисса, меценатку, двигательницу искусств, героиню.
Она была незаконнорождённой чернокожей девочкой, дочкой прачки, которая ходила в школу в чужих старых туфлях и которой кто-то сейчас дал шанс приобщиться к красивой жизни. Она использовала этот шанс по полной. И, кстати, приняла французское гражданство.
Агентка
Во время Второй мировой многие артистки стали сотрудничать с разведкой стран, воевавших с Гитлером. Грета Гарбо вдруг вспомнила, что её родина – Швеция, и принялась распивать шампанское на вечеринках с нацистами в Стокгольме. Ольга Чехова под возмущение русских эмигрантов Европы веселилась с крупными офицерами Третьего рейха и снималась в фильмах, благословлённых нацистской пропагандой.
А Жозефина Бейкер вдруг стала гастролировать по всем пока что нейтральным странам со своими голыми танцами. И, конечно, не пропускала ни одной вечеринки с местными политиками.
К тому времени она раскрыла не только танцевальный талант. Она пела, снялась в паре французских фильмов. У неё было хорошая память. Текст ли песен, сценарий, замечания режиссёра – любые слова, напечатанные или сказанные вслух, она хорошо запоминала.
Во время Второй мировой этот дар оказался одним из самых востребованных. Как и талант заставлять мужчин выслушивать, не отвлекаясь, любые её речи.
В основном, конечно, говорить ей приходилось в Северной Африке. Она должна была убедить там кое-кого отказаться от военных действий с Францией. Когда миссии продолжать стало невозможно, Бейкер переключилась на концерты перед солдатами. Она поднимала их боевой дух зажигательными танцами и патриотичными песнями. Говорят, дух действительно поднимался на небывалые высоты.
В любом случае, к концу Второй мировой Жозефина подошла со званием лейтенанта. Правда, не разведки – официально она была лётчицей, и удостоверение у неё было соответствующее. Её наградили медалью Сопротивления, медалью Освобождения и орденом Почётного легиона.
Сама Жозефина амбиций относительно карьеры в армии или разведке не имела. После Победы закрыла эту страницу для себя и снова вышла замуж.
Его звали Жо Буйон, он руководил её оркестром и стал четвёртым мужем. Да, был ещё третий – такой не слишком значительный парижский эпизод. А ещё к концу Второй мировой Бейкер было около сорока, и, казалось, карьера её вот-вот должна прерваться, жизнь – успокоиться, а публика и медиа – забыть о её существовании. Как бы не так, конечно, как бы не так.
Племя радуги
Из-за бурных вечеринок в двадцатые и начало тридцатых у Жозефины случилась неприятность по гинекологической части. Некоторые вещи тогда лечить не умели, и в итоге ей пришлось провести хирургическую операцию по удалению матки. Она не могла иметь детей. Но к чайлдфри Бейкер не относилась и постоянно держала в уме возможности усыновления.
В новом браке она начала свой новый проект. Он назывался «Племя радуги». Бейкер одного за другим усыновляла детей из достаточно бедных стран, намеренно выбирая максимально разных по фенотипу – европейцев, африканцев, азиатов. Её новая семья должна была стать новой декларацией: против расизма. Но это была только часть проекта.
Детям предполагалось дать максимально качественное образование – неважно, техническое, естественнонаучное или гуманитарное, но только не музыкальное, как обычно предполагали окружающие, зная, что и Бейкер, и её муж связаны со сценой.
Эти дети должны были потом вернуться на родину взрослыми специалистами с широкими взглядами и тянуть вверх местные инфраструктуры (например, как потомки Валентина Серова поднимали Ливан), а также воспитывать новые поколения качественных специалистов. В общем, это было нечто вроде прогрессорского проекта.
Своих приёмных детей Бейкер звала «племя радуги». Радуга – это и о разнообразии, и, в контексте христианских символов, о надежде. Бог вывесил после Великого потопа радугу, обещая, что таких кошмарных бедствий больше не повторится в будущем… Изначально в «племя» брали только мальчиков, чтобы среди воспитанников случайно не завелись романы, когда они подрастут.
Но потом кто-то, видимо, объяснил Жозефине, что зарождение романов с полом связано не так, как она думает, и она стала брать девочек тоже.
Детьми занимался Жо. Бейкер зарабатывала, обеспечивая свою всё увеличивающуюся семью. Купила настоящий старинный замок (и годами игралась в добрую феодалку, оплачивая беднейшим крестьянам округи на Рождество уголь), наняла нянь и учителей, купила разных зверей. В молодости она сама довольствовалась ручным гепардом, которого водила всюду на поводке.
Пару раз гепард от скуки во время выступления залезал к музыкантам в оркестровую яму, порождая забавную, с точки зрения Бейкер, сумятицу. Но детям требовались другие звери, и они получали пони, кроликов, собак.
Жо оказался замечательным приёмным отцом и неустанно заботился о детях, в то время как Жозефина проводила с ними время между гастролями. Но пределом Жо оказалось десять детей. Когда Бейкер привезла одиннадцатого, Буйон ушёл и подал на развод. Всего же Бейкер усыновила дюжину малышей, но без Буйона оказалось, что справиться с ними не так просто.
Прежде сбалансированная жизнь вся перекосилась. Матерью Жозефина оказалась деспотичной, и дети стали хуже учиться и постоянно ходить кислыми после её рычаний. К тому же они скучали по приёмному отцу. Работа от необходимости заниматься домом и семьёй (в чём Бейкер совсем не разбиралась) тоже слетела.
В конце концов французские СМИ облетела фотография – Жозефина скорчилась, закутавшись в одеяло, на ступенях своего замка. То есть уже не своего. Его продали за долги. Жозефина не имела права войти в него, но уходить от него отказалась. Тут и сказочке конец. Но нет.
Принцесса Монако
Сама Бейкер описывала своё знакомство с Грейс Келли, голливудской звездой, так: якобы в Нью-Йорке она, отвыкшая во Франции от сегрегации, вошла в ресторан, а её принялись выставлять. Бейкер пыталась скандалить, но сидевшая здесь же Келли взяла её за руку, охарактеризовала ресторан не самым лестным образом и вышла вместе с Бейкер оттуда наружу.
Впрочем, один из приёмных сыновей Бейкер позже сказал, что знакомство их было куда менее драматичным. В любом случае, Келли и Бейкер стали друзьями и остались ими после того, как Келли вышла замуж за принца Монако.
Когда «племя радуги» во главе со своей безалаберной мамой осталось без крыши над головой, Келли приступила к спасательной операции немедленно. Подняла Красный крест, немножко перетряхнула свои финансы. Бейкер с детьми получили новое жильё. Деньги в то время Жозефина научилась зарабатывать ещё одним способом – выпуская автобиографии.
Автобиографии от Бейкер публике никогда не надоедали, потому что каждый раз выдавали какие-то новые версии событий. Кто-то сказал бы – избыток воображения, а Бейкер, возможно, проронила бы слово «маркетинг». Публика ждала всё новых версий и откровений о её жизни – и она их давала. Ничего личного, просто деньги.
Племя радуги росло и вырастало, Бейкер продолжала танцевать в США и во Франции. Она потолстела, покрылась морщинами, но когда в перьях и блеске перетанцовывала собственную подтанцовку, публике было всё равно. Хотя не всё равно бывало Бейкер. Один раз она остановила шоу, чтобы попросить зрительницу опустить бинокль – мол, не надо лишать себя очарования, разглядывая излишние детали.
В честь полувека своей официальной сценической деятельности (отсчитывая от первого личного шоу в Париже) Жозефина запланировала концерт и пирушку. Концерт прошёл на славу. На пирушке она пила вино и танцевала на столе голая. Она так ещё лет сто будет – кажется, думал каждый присутствующий.
Но на следующий день танцовщицу разбил инсульт. Она умерла 12 апреля 1975 года. Как говорили французы – от излишков веселья.
Грейс Келли забрала её останки, чтобы похоронить на княжеском кладбище Монако. Гроб несли под военный оркестр. Поднимали сабли в честь умершей. Давали залпы. Возможно, это были самые пышные похороны лейтенанта в истории Европы.
Через семь лет недалеко от Бейкер похоронили и Келли. А пока газеты просто удивлялись: певицу – и хоронят с воинскими почестями, среди гробниц рода настолько знатного, насколько незнатной была дочь прачки, незаконнорождённая, чернокожая в США.
