— Ты посмотри на себя, Лена! — Артём бросил рубашку в чемодан так резко, будто она была виновата во всех его бедах. — Я больше не могу с тобой жить. Женщина должна выглядеть… ухоженно.
Елена стояла у стенки, прижав ладони к животу, чтобы не дрожать. Горло пересохло.
— Ухоженно? — переспросила она тихо. — Артём, у меня гормональная терапия, ты же знаешь…
— Отговорки, — перебил он. — Другие худеют, а ты только жалуешься. Всё, мне надоела эта тоска.
— Подожди, — Елена шагнула ближе. — Мы же вместе десять лет… Ты говорил, что мы семья.
— Были. Пока ты не превратилась… сама знаешь в кого, — он бросил на неё взгляд, полный отвращения. — И хватит ныть. Я ухожу. Сегодня.
— У тебя кто-то есть? — спросила она, хотя уже знала ответ.
Артём ухмыльнулся:
— А ты как думаешь?
Слеза скатилась по щеке, но Елена вытерла её резким движением.
— И давно?
— Год. И не жалею. Она молодая, красивая, следит за собой. А не как… — он махнул рукой, словно она была мебелью.
Елена резко вдохнула:
— Ты хотя бы честно скажи… Ты не любишь её. Ты просто…
— Я люблю, — перебил он. — А вот тебя — нет. И давай без сцен, ладно?
Он схватил чемодан, открыл дверь и, не оглянувшись, бросил напоследок:
— И вообще… спасибо твоей маме, что пристроила меня на работу. Без неё я бы до сих пор копейки считал. Но всё, хватит. Я сам теперь всё смогу. Увидишь.
Хлопок двери оглушил Елену.
Она осталась стоять в пустой квартире, прижимая руками живот, потому что казалось — он сейчас порвётся от боли.
— Даш, где мои чистые футболки? — крикнул Артём, заглядывая в пустой шкаф.
С кухни раздалось раздражённое:
— Там же, где и были. В стиралке.
— А почему не постирала?
— Потому что я тебе не мама. Хочешь чистые вещи — включи машинку.
Артём выдохнул:
— Но я не знаю, как ей пользоваться!
— Ну так научись, — Даша повысила голос. — Мне что теперь, твоей прислугой быть?
Он постоял в дверях, не зная, что ответить.
Когда уходил от Елены, он представлял себе совсем другую картинку. Девушка, которая ластится к нему, гладит ему рубашки, жарит ему яичницу по утрам и говорит «милый, тебе соус какой?».
Но Даша жила по принципу:
«Каждый сам за себя».
Он попробовал осторожно:
— А что на ужин?
— Я не успела, — махнула она. — Разогрей пиццу или закажи что-то.
— Может, приготовим вместе?
— Я устала. И вообще… — она посмотрела на него сверху вниз, — ты сегодня какую зарплату принёс?
— Мы же договорились, что мне должны повысить… — начал он.
— То есть опять ничего? — её голос стал ледяным. — Артём, я не собираюсь жить с мужчиной, который держится на одной твоей бывшей тёще.
Он напрягся:
— Я сам устроился! Это мой труд!
Даша фыркнула:
— Да ладно. Все знают, что тебя туда взяли только из-за связей. Ты же не звезда бизнеса.
Эти слова ударили больнее, чем ругательства Елены. Потому что он сам знал — правда в них есть.
В тот же вечер он получил сообщение в мессенджере:
«Артём Иваныч, Вы нам больше не подходите. Найден кандидат с большим опытом».
Он уволен.
Просто и быстро.
Вежливо, но окончательно.
Он показал сообщение Даше.
— Ну всё, — она выключила телевизор. — Закрывай чемодан.
— Что?
— Ты ж уже опытный — уходить у тебя хорошо получается. Вот и уходи. Я не собираюсь кормить мужика без будущего.
— Даша, ты серьёзно? Я же ради тебя…
— Ради меня? — в её голосе был смех. — Ты сам всё испортил. Так что давай. И дверь закрой, когда уйдёшь.
Он стоял на пороге её квартиры и впервые осознал:
он никому не нужен.
Через неделю он ночевал у знакомого, подрабатывал на доставке и ел лапшу быстрого приготовления.
Когда-то Елена готовила ему борщи, запеканки, домашний хлеб.
Когда-то он приходил домой к уюту, а не к пустой комнате и чужому складу запахов.
Он стал часто прокручивать в голове последние месяцы перед уходом — как она просила его потерпеть лечение, как он грубо отвечал, как презрительно морщил нос, глядя на её опухшее лицо.
Он тогда думал, что он «мужчина, который достоин лучшего».
Теперь он понимал:
он просто неблагодарный идиот.
Но хуже всего было то, что мать Елены знала обо всём. И после его ухода сказала ему:
— Сынок, знай одно. То, как ты с ней поступил, — вернётся тебе бумерангом. И ты вспомнишь мои слова.
Тогда он посмеялся.
Теперь — верил каждому её слову.
Но хуже всего было другое.
Он услышал от коллег, что Елена теперь сама ведёт проекты, от которых он всегда отмахивался. Что она похудела. Что у неё появилась новая энергия. Что она стала надёжней прежнего.
— И ещё, — сказал один из сотрудников, — её часто видят с Кириллом Андреевичем. Ну знаешь, этот партнёр… высокий, седой такой. Он всё от отца перенял. Говорят, очень её поддерживает.
Артём почувствовал, как что-то неприятно кольнуло под рёбрами.
— Они… встречаются?
— Слухи ходят. Никто не знает точно.
Он долго стоял, пережёвывая услышанное.
Она? С кем-то? Так быстро?
Но в глубине души он понимал:
она не его ждёт. И не должна.
Однажды он шёл мимо бизнес-центра и увидел чёрный автомобиль у входа. Дверь открылась — и из машины вышла Елена.
Он узнал её лишь по походке.
Она стала другой.
Платье подчёркивало фигуру, волосы собраны в аккуратный высокий хвост, а взгляд — уверенный, спокойный, сильный.
Рядом вышел мужчина — тот самый Кирилл Андреевич. Открыл ей дверь, что-то сказал, и Елена улыбнулась. Сдержанно, но по-настоящему.
Артём шагнул ближе — сердце колотилось.
— Лена! — позвал он.
Она обернулась.
Взгляд скользнул по нему так, будто смотрела на незнакомца, которого случайно встретила в метро.
— Здравствуй, Артём, — сказала она спокойно.
— Ты… ты прекрасно выглядишь, — он вдруг понял, насколько нелепо стоит с чемоданом в руках.
— Спасибо. Как ты?
— Работаю… ну… пока временно. Но найду что-то достойное.
— Хорошо, — она кивнула. — Я желаю тебе удачи.
— Лена, подожди. Я хотел… поговорить. О нас.
Она посмотрела на него долго. А потом тихо сказала:
— Артём, нас больше нет. Ты ушёл — и это было твоё решение.
— Я был дураком. Я не думал…
— Да, — она мягко улыбнулась. — Был. Но это твоя история. А моя продолжается дальше.
Кирилл подошёл ближе, положил руку ей на спину:
— Мы опаздываем.
Елена кивнула и ещё раз взглянула на Артёма:
— Спасибо тебе за всё. Даже за боль. Она помогла мне понять, кто я, и что я заслуживаю лучшего.
Она развернулась и ушла к машине.
Артём стоял, как будто его обдало ледяной водой.
В тот момент он понял окончательно:
ему некуда возвращаться.
Он ехал в автобусе до родного города, прижимая к себе потрёпанный чемодан.
За окном мелькали поля, леса, остановки — и всё казалось каким-то бесконечным и пустым.
Он вспоминал, как кричал на Лену, как унижал её, как смеялся над её болью.
Вспоминал свою уверенность, что он «достоин большего».
Вспоминал своё презрение, когда она плакала.
И только сейчас понял, насколько жёстко просчитался.
Он потерял:
— дом
— стабильность
— любовь
— работу
— уважение
И самое главное — человека, который был ему семьёй.
Но жизнь иногда бьёт так, что остаётся только одно — подниматься с нуля.
Он тихо пробормотал себе под нос:
— Лена… прости.
Автобус мчался по трассе, а он смотрел в окно и впервые за последние месяцы ощущал не злость, не отчаяние, а странное, горькое понимание:
он сам разрушил свою жизнь.
И теперь собирать её придётся в одиночку.
