Марина осторожно поставила перед Галиной Сергеевной чашку с чаем — тонкий фарфор с голубыми незабудками, бабушкин сервиз, который доставали только по особым случаям. Сегодня был именно такой день: первый визит будущей свекрови.
— Молоко? Сахар? — спросила Марина, стараясь скрыть дрожь в голосе.
Галина Сергеевна не ответила сразу. Она медленно обвела взглядом небольшую гостиную — белые занавески, которые Марина сама шила прошлой весной, книжные полки до потолка, старое кресло-качалку у окна. Взгляд был оценивающим, холодным, словно она подсчитывала стоимость каждого предмета.
— Квартира небольшая, — наконец произнесла она. — Но расположение неплохое.
Марина присела на край дивана, сжав руки на коленях.
— Да, это бабушкина квартира. Я здесь выросла.
— Понятно. — Галина Сергеевна отпила глоток чая, поморщилась, хотя чай был заварен идеально. Она поставила чашку на блюдце с лёгким стуком. — Тогда скажу прямо, без обиняков. Я человек деловой, не люблю ходить вокруг да около.
Марина кивнула, чувствуя, как напрягается всё тело.
— Свадьбы не будет, пока ты не перепишешь эту квартиру на моего сына. — Голос Галины Сергеевны звучал ровно, будто она обсуждала погоду. — Мне не нужна сноха, которая может оставить его на улице. Вадим — мой единственный сын, и я обязана защитить его интересы.
Чашка в руках Марины дрогнула, чай плеснул на край блюдца. Она едва успела поставить её на столик, чтобы не уронить. Сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно во всей квартире.
— Но… я не понимаю… — прошептала она.
— Что тут непонятного? — Галина Сергеевна откинулась на спинку дивана, скрестив руки на груди. — Ты молодая, красивая. Сегодня любовь, а завтра разведётесь — и где мой сын окажется? В общежитии? Я такого не допущу.
Марина смотрела на неё, не в силах произнести ни слова. Её квартира. Её дом. Место, где она делала уроки за этим самым столом, где бабушка пекла пироги, где каждый угол хранил память о самом дорогом человеке.
— Это наследство моей бабушки, — наконец выдавила она. — Она оставила квартиру мне.
— Вот именно. Оставила тебе, а не вам обоим. — Галина Сергеевна встала, поправила сумочку на плече. — Подумай хорошенько, девочка. Если хочешь выйти замуж за моего сына — знай мои условия. У тебя есть две недели.
Прошло три дня с того визита, но Марина всё ещё не могла прийти в себя. Она сидела за стойкой библиотеки, механически сканируя читательские билеты и выдавая книги, но мысли были далеко.
— Марина, ты в порядке? — Лидия Петровна, заведующая библиотекой, положила руку ей на плечо. — Ты сегодня какая-то бледная.
— Всё хорошо, — соврала Марина, выдавливая улыбку. — Просто недоспала.
Она не могла рассказать. Не могла объяснить, как разом рухнул мир, который она строила последние полгода. Мир, где она и Вадим планировали свадьбу на июнь, выбирали обои для спальни, мечтали о детях.
Вадим. Её милый, рассеянный Вадим с вечно растрёпанными волосами и очками на кончике носа. Преподаватель физики в техническом колледже, который мог час объяснять студентам законы Ньютона и забывал поесть, увлёкшись задачей. Который дарил ей не цветы, а старинные книги, найденные на барахолках. Который целовал её так нежно, словно она была сделана из фарфора.
Они познакомились год назад, когда Вадим пришёл в библиотеку за учебниками. Он так увлечённо рассказывал о квантовой механике, что Марина, которая терпеть не могла физику в школе, слушала, раскрыв рот. А потом он пригласил её на чай, и они проговорили до закрытия кафе.
Вадим жил в общежитии при колледже — крошечная комната на четвёртом этаже, с общей кухней и душем в коридоре. После свадьбы они планировали переехать в Маринину квартиру. Она уже представляла, как они будут вместе пить кофе по утрам на кухне, как Вадим устроит себе рабочий уголок у окна, как они будут засыпать, обнявшись, в её старой, но уютной спальне.
А теперь всё летело к чертям из-за Галины Сергеевны.
Мать Вадима была женщиной властной и убеждённой, что знает, как лучше для её сына. Она растила его одна, после развода с мужем, вкладывала в него все силы и деньги. Марина понимала, что для Галины Сергеевны Вадим — центр вселенной. Но это понимание не делало ультиматум менее оскорбительным.
Перепиши квартиру на моего сына.
Эти слова звучали в голове, как заезженная пластинка. Марина пыталась понять логику свекрови. Галина боялась, что квартиру Марины могут оспорить дальние родственники? Что она обманет Вадима? Что после развода выгонит его на улицу?
Но ведь они даже не поженились ещё. Они любили друг друга. Разве любовь не должна была основываться на доверии?
Вечером Марина вернулась домой, сбросила туфли в прихожей и упала на диван. К ней тут же запрыгнул Барсик — старый рыжий кот, доставшийся ей вместе с квартирой. Бабушка подобрала его котёнком пятнадцать лет назад.
— Барсик, что мне делать? — прошептала Марина, зарываясь лицом в тёплый мех.
Кот замурлыкал, бодая её головой. В этом доме она чувствовала себя в безопасности. Здесь были корни. Память. Бабушка.
Как она может просто взять и отдать всё это?
Ночью Марина не спала. Она лежала, уставившись в потолок, по которому скользили блики фар с улицы. Мысли роились, как пчёлы.
Если она откажет Галине Сергеевне, та устроит скандал. Вадим любил мать, несмотря на её властность. Он ведь поддастся ей? Выберет мать вместо невесты?
А если она согласится? Переоформит квартиру на Вадима? Тогда она потеряет последнее, что осталось от бабушки. И что, если отношения не сложатся? Что, если Галина Сергеевна права, и через год они разведутся?
Марина встала в четыре утра и села на подоконник, обхватив колени руками. Город за окном спал. Где-то внизу гудел ночной троллейбус.
Барсик запрыгнул к ней на колени, тяжёлый и тёплый. Она гладила его, чувствуя, как наворачиваются слёзы.
— Бабуль, — прошептала она в темноту. — Что бы ты мне сказала?
Но бабушки не было уже три года. Марина осталась одна с этим выбором.
Утром она позвонила маме. Та жила в другом городе, они виделись редко, но сейчас Марине отчаянно нужен был совет.
— Мам, у меня проблема, — начала она и выложила всё: визит Галины Сергеевны, ультиматум, свои страхи.
Мама молчала, слушая. А потом произнесла твёрдо и чётко:
— Если человек требует жертвы, чтобы с тобой быть — это не любовь, Маринка.
Эти слова ударили, как пощёчина. Резкие. Ясные. Правильные.
— Но я люблю Вадима, — прошептала Марина.
— Тогда он должен доказать, что любит тебя тоже. Не его мать, не её страхи. Он.
После разговора Марина долго сидела с телефоном в руках. Внутри что-то переломилось. Страх отступил, освобождая место решимости.
Она не отдаст квартиру. Не позволит никому диктовать ей условия. И если Вадим действительно её любит — он поймёт.
Марина назначила встречу в небольшом кафе недалеко от библиотеки. Вадим пришёл вовремя, с букетом белых хризантем.
— Привет, солнышко, — он поцеловал её в щёку и сел напротив. — Ты так загадочно звучала по телефону. Что-то случилось?
Марина смотрела на него — на родное лицо, на улыбку, на любимые глаза — и понимала, что сейчас решится всё.
— Вадим, нам нужно поговорить. О твоей маме.
Он нахмурился.
— О маме? Она что-то сказала?
— Да. — Марина сделала глубокий вдох. — Она была у меня три дня назад. И заявила, что свадьбы не будет, пока я не перепишу квартиру на тебя.
Вадим замер, не донеся чашку с кофе до рта.
— Что?
— Она сказала, что я могу оставить тебя на улице. Что ей не нужна такая сноха. — Голос Марины дрожал, но она продолжала. — У меня есть две недели подумать.
— Это какая-то ошибка, — пробормотал Вадим. — Мама не могла…
— Могла. И сказала. — Марина протянула руку через стол, накрыла его ладонь своей. — Вадим, послушай меня. Я не стану переписывать квартиру. Это память о бабушке. Это мой дом. И если твоя мама ставит ультиматумы — я не готова жить под этим давлением всю жизнь.
Она увидела, как в его глазах мелькнула боль. Обида. Растерянность.
— Я понимаю, что ты любишь маму, — продолжала Марина тише. — Но теперь решение за тобой. Если ты на её стороне — скажи сейчас. Я не хочу начинать семейную жизнь с унижения.
Вадим молчал. Он смотрел на свои руки, на чашку, на окно — куда угодно, только не на Марину.
— Мне нужно с ней поговорить, — наконец произнёс он хрипло. — Я не знал. Клянусь, я не знал, что она пойдёт на это.
— Я верю тебе. — Марина встала, оставив кофе нетронутым. — Но теперь выбирай, Вадим. Я жду.
Вадим стоял у окна своей старой комнаты, глядя на знакомый двор. Здесь он провел детство, здесь мать каждый вечер ждала его с ужином. Но сейчас эти стены казались клеткой.
Три дня он не звонил Марине. Три дня мать методично перечисляла преимущества «разумного решения»: отдельная спальня, новая мебель, близость к его работе. Галина Сергеевна даже заказала замеры для ремонта.
— Вадим, ты же понимаешь, что поступаешь правильно? — в который раз повторила она за завтраком. — Девочка молодая, переживёт. Зато у тебя будет всё.
«Всё, кроме Марины», — подумал он и вдруг ясно осознал: квадратные метры не греют по ночам, ремонт не смеётся над его шутками, а мамина квартира не смотрит на него теми глазами — доверчивыми, чуть испуганными, но полными любви.
Он встал так резко, что чашка звякнула о блюдце.
— Мам, я еду к Марине.
Лицо Галины Сергеевны окаменело:
— Если уедешь, больше не возвращайся с протянутой рукой.
Вадим молча надел куртку. Впервые за тридцать лет он выходил из этой квартиры, не оглядываясь.
Марина сидела на кухне и пила чай. За три дня она похудела, под глазами залегли тени. Подруга Лена названивала, предлагала приехать, но Марина отказывалась — ей нужно было побыть наедине со своей болью.
Она не винила Вадима. Он имел право на выбор. Просто этот выбор оказался не в её пользу.
Звонок в дверь заставил её вздрогнуть. Через глазок она увидела знакомый силуэт и на мгновение замерла. Потом медленно открыла.
Вадим стоял на пороге с небольшой сумкой в руках. Он выглядел измученным, но решительным.
— Можно войти?
Марина молча отступила. Они прошли на кухню, сели друг напротив друга за маленький стол, который когда-то принадлежал бабушке.
— Марина, — голос Вадима дрожал, но был твёрдым. — Прости меня за эти три дня. Я думал, что выбираю между тобой и… стабильностью. Но на самом деле выбирал между настоящей жизнью и иллюзией.
Он взял её руки в свои:
— Мне нужна ты, а не квадратные метры. Никаких переоформлений. Мы создадим свой дом сами. Наш дом.
Марина почувствовала, как внутри что-то оборвалось — тугой узел страха, который она носила последние недели. Слёзы покатились по её щекам, но это были слёзы облегчения.
— Ты уверен? Твоя мама…
— Моя мама переживёт. Или не переживёт — это её выбор. Но я больше не позволю ей управлять моей жизнью.
Впервые за много дней Марина спокойно выдохнула. Она чувствовала — Вадим выбрал её. Не комфорт, не маминое одобрение, не выгодную позицию. Её.
Свадьбу они решили не откладывать. Денег на пышное торжество не было, да и не нужно было. Они сняли небольшой зал в городском Доме культуры — тот самый, где когда-то проводились районные концерты.
Марина сама украсила зал живыми цветами из цветочного магазина у библиотеки. Вадим с друзьями развесил гирлянды. Получилось просто, но уютно.
Галина Сергеевна не пришла. Накануне она позвонила Вадиму:
— Я не могу смотреть, как ты разрушаешь свою жизнь.
— Тогда не смотри, мам, — спокойно ответил он. — Я позвоню тебе после свадьбы.
Но остальные гости поддержали молодых от души. Друзья Вадима по институту, коллеги Марины из библиотеки, дальние родственники с обеих сторон — все искренне радовались.
Когда они танцевали первый танец, Марина вдруг подняла глаза к потолку и улыбнулась. Ей показалось, что бабушка где-то рядом, смотрит на неё с одобрением. «Правильно делаешь, внученька, — словно услышала она знакомый голос. — Счастье не в метрах измеряется».
Галина Сергеевна звонила периодически. Сначала с упрёками, потом с «невинными» вопросами о бытовых проблемах, явно намекая, что у неё-то всё было бы иначе. Но Вадим научился держать дистанцию — вежливо, но твёрдо.
— Мам, мы справляемся. Спасибо за заботу.
И это был прогресс.
Когда Марина забеременела, Вадим позвонил матери первым. Галина Сергеевна молчала долгую минуту, потом тихо сказала:
— Поздравляю.
В роддом она не пришла. Но через неделю после выписки позвонила:
— Можно я приеду? Посмотреть на внука?
Марина согласилась, хотя сердце тревожно сжалось.
Галина Сергеевна пришла с огромным пакетом детских вещей. Она молча прошла в комнату, где в кроватке спал младенец, и долго смотрела на него. По её щекам текли слёзы.
— Я тогда ошиблась, — наконец произнесла она, не поднимая глаз. — Но… надеюсь, вы сможете меня простить.
Марина посмотрела на Вадима. Он кивнул. И она поняла: в их жизни начался новый этап. Без ультиматумов и манипуляций, но с чёткими границами, которые она когда-то сумела отстоять.
