Они стояли и молча смотрели друг на друга. Девушка была смуглой и черноволосой. Черными были и глаза — казалось они занимают пол-лица.
Он неожиданно оробел, залился краской, замялся, не зная куда девать руки и как начать разговор. А она рассмеялась — и ему показалось, что в горле у нее зазвенели серебряные колокольчики.
— Как, — спросил он хрипло, — как тебя зовут?
— Анита. Я тебя знаю. Ты генерал Гарибальди. Нападаешь на вражеские суда и не берешь с побежденных ни реала.
Дерзкая красавица подошла к нему вплотную и коснулась рукава рубахи.
— Не годится генералу ходить с обтрепанными рукавами. Пойдем в дом, я починю.
— Ты будешь моей! — неожиданно выпалил он. И смутился окончательно.
Она снова засмеялась.
— Нет, генерал Джузеппе. Это ты будешь моим.
Утром он отправился на корабль, и Анита еле поспевала за ним. На руке у нее болтался узелок.
— Пойми же, — твердил Гарибальди, — женщине не место на корабле, особенно когда идет война.
— А кто же будет чинить одежду тебе и твоим матросам? Кто приготовит вам нормальную еду? И кто приглядит за тобой?
Она быстро и ловко взбежала по трапу и звонко крикнула изумленно вытаращившей глаза команде:
— Здравствуйте! Я жена вашего генерала!
Однажды, во время короткой передышки между боями Гарибальди сидел на пороге домика Аниты и писал письмо домой: «Дорогие папа и мама, моя жена — восьмое чудо света. Она прекрасна, добра, делит со мной все тяготы военной жизни, и при этом она наделена поистине неженской храбростью…»
Анита вышла из дома и уселась рядом с мужем.
— Джузеппе, я должна тебе сказать кое-что… Детей у меня станет двое.
Он не понял. Она объяснила:
— Мой первый ребенок — это ты. Второй будет скоро…
Анита и Джузеппе поженились 26 марта 1842 года в Монтевидео. Он родился в Ницце, портовом полуитальянском-полуфранцузском городе. Мать хотела сделать из него священника, а отец, хозяин и капитан небольшого торгового судна, — коммерсанта.
Несколько лет учебы, несколько лет каботажа: Генуя, Oдессa, Таганрог — их кораблик возил в Россию вино и оливки, а в Ницце они выгружали российскую пшеницу. Джузеппе взрослел, набрался морского опыта и вскоре стал помощником капитана, а потом и капитаном торговой шхуны…
А затем моряк узнал о том, что в Италии существует могущественное общество, готовящее всеобщее восстание. Общество, способное объединить раздробленную, подчиняющуюся иностранцам нацию, — и его жизнь обрела смысл.
…Соленые брызги, жуткая качка. Его кораблик (две мачты, две маленькие пушки, шесть небритых полуголых разноязыких головорезов) берет на абордаж торговую шхуну. Пассажиры с вещами и деньгами отпущены, груз отобран — и это повторяется изо дня в день.
А потом на горизонте появляется высокий силуэт военного судна, и стоящий рядом товарищ валится на палубу — выпущенное с бразильского корвета ядро сносит ему голову. Шхуну топят, Гарибальди находит новое судно, воюет на море, дерется на суше, во главе нескольких десятков итальянских эмигрантов отбивается от целой армии, попадает в плен, бежит, снова оказывается на капитанском мостике.
Тринадцать проведенных в Латинской Америке лет сливаются в единое целое: рвущиеся паруса, падающая мачта, дым залпов, звон сабель, косматые аргентинские всадники, мчащиеся вперед, размахивая лассо, ощетинившаяся пиками босоногая нeгpитянская пехота…
В Монтевидео его ждала вновь беременная Анита с годовалым сынишкой. Когда в Монтевидео пришли европейские газеты, Гарибальди узнал, что Италия поднялась на борьбу. Недолгие сборы, переговоры с капитаном торгового судна — Джузеппе отправляется на родину.
С ним плывут несколько сотен верных, решительных, умеющих сражаться людей. В Генуе их встречает огромная толпа. Цветы, овации, крики: «Вива, Гарибальди!»
Газеты исправно рассказывают о его подвигах, ведь привыкшей к поражениям нации нужен кумир. О том, чтобы привести к исполнению его давний смертный приговор, уже не шло речи: Джузеппе на побывал приеме у решившего возглавить национальное объединение короля Пьемонта, в легион Гарибальди записываются тысячи юношей.
Правое дело побеждало, и Гарибальди пошел на Рим — папский город должен был стать столицей обновленной Италии. Сначала дела шли хорошо, но потом удача отвернулась. За Папу Римского вступилась Франция: к вечному городу подтянулся корпус генерала Удино. Гарибальди сражался в первых рядах, его бойцы шли грудью на штыки, но отлично обученные французские солдаты не думали отступать.
Эта вoйнa не была похожа на ту, что он вел в Латинской Америке, — осадная артиллерия пробила в стене большие бреши, его новобранцы стали разбегаться, те, кто управлял Римом, заговорили о капитуляции. Тогда он узнал о графе Бензо Кавуре — проклятом интригане, лавирующем между своими и чужими…
И вдруг в его лагере появилась Анита — смертельно усталая, невесть как прошедшая через французские аванпосты. Он испугался:
— Как? зачем? Через всю страну, одна… Где дети?
— В Ницце, с твоей мамой. Не брани меня любимый, я не могла поступить иначе.
— Анита, здесь дела — хуже некуда.
— Ты жив, я с тобой, и это главное. Вот увидишь — теперь все будет хорошо.
Но хорошо не стало. Город продержался почти месяц, потом — перед капитуляцией — из него прорвались четыре тысячи гарибальдийцев. Пробиравшийся через страну отряд таял а глазах. Беременная Анита шла вместе со всеми, стараясь не причинять мужу хлопот: ее терзала лихорадка, но она скрывала это.
Кончились патроны, начался голод. Они шли по Италии, слово чужаки — сбитые с толку, разоренные и озлобленные крестьяне не хотели помогать им и выдавали их разведчиков врагу.
Вскоре Гарибальди распустил остатки своей армии. С ним осталось несколько человек. Джузеппе по очереди со своими воинами нес на руках обессилевшую Аниту.
Наконец их пустили в крестьянский дом. Молчаливый и мрачный хозяин уступил им комнату с кроватью, куда положили горевшую в лихорадке Аниту. Гарибальди сидел рядом с ней, держал за руку, проверяя пульс. Она твердила:
— Все будет хорошо, любимый. Вот увидишь. Я выдержу. Помнишь, в Ла-Плате всего через двенадцать дней после родов я скакала верхом, держа ребенка в седле. Ты только не уходи, Джузеппе, будь рядом. Всегда будь рядом…
Потом она замолчала. Джузеппе не выпускал ее руку. Пульс слабел и слабел, бился ниточкой, пока не исчез совсем. Аниту похоронили на морском берегу. Гарибальди долгие годы оплакивал свою Аниту.
А потом… 53-летнего Гарибальди словно околдовала молодая патриотка маркиза Джузеппина Раймонди. Красавица выскользнула незамеченной из своего города и помчалась навстречу Гарибальди. Она предупредила его о том, что в городе враги. Пораженный ее смелостью, Джузеппе влюбился настолько, что решил жениться на ней. Она чем-то напомнила ему Аниту…
Маркиз Раймонди, отец девушки, был рад породниться с великим человеком. Сразу после венчания Гарибальди передали письмо. Неизвестный доброжелатель убедительно, с доказательствами сообщил ему о том, что его молодая жена жила сразу с двумя кавалерами — своим кузеном, маркизом Ровелли и лейтенантом Луиджи Кароли.
С кузеном она провела ночь накануне венчания. Более того, Джузеппина ждала от него ребенка. Брак Гарибальди и Джузеппины был признан недействительным.
Только через двадцать лет Гарибальди женился на своей служанке Франческе Амрозине: в его возрасте ему была уже не жена нужна, а нянька.
