Екатерина Великая называла графа Михаила Федотовича Каменского сумасшедшим и старалась не допускать до командования. Он был небольшого роста, сухощав, широк в плечах. По характеру граф был крут нравом, бесцеремонен и беспощаден.
Кроме того он был блестяще образован и до ужаса странен: любил ходить в голубой куртке из тафты на заячьем меху и желтых мундирных панталонах, собрав волосы на затылке в пучок.
Фельдмаршал Каменский был непредсказуем и мог выкинуть что угодно, не взирая на чины и звания собеседника. По преданию, своих сыновей он сек, даже когда они были в генеральских чинах.
Современники писали, что разбив турок под Салкуцами, граф предал огню и мечу сами Салкуцы, и близлежащий городок Гангур, не пожалев ни женщин, ни детей. Суворов признавал его военные способности, говоря, что Каменский «знает тактику».
Михаил Каменский очень ревновал к славе Суворова, ему постоянно казалось, что его боевые заслуги недооценивают, и он не стеснялся публично проявлять свое недовольство.
Когда Екатерина II передала ему в подарок 5000 золотых рублей, Каменский, оскорбившись «незначительностью» суммы, демонстративно потратил эти деньги на завтраки в Летнем саду, на которые приглашал всех, кто ему попадался на глаза.
Его карьера закончилась во время наполеоновских войск. Граф был назначен главнокомандующим находившейся в Пруссии русской армии, но у него помутился рассудок. Каменский через неделю самовольно сложил с себя командование, приказал войскам отправляться в Россию и уехал в свою деревню.
Там он и жил, опозоренный и отлученный от двора. Будучи женатым на одной из первых красавиц Москвы — княжне Анне Щербатовой, он выставлял напоказ свою связь с дворовой девкой, которая его и погубила.
В деревне Михаил Федотович лютовал: держал крепостных на цепи, надевая им железные ошейники и сажал их в колодки. Баловал и задаривал подарками только любовницу, в которой души не чаял.
Однако девушка не любила графа и ублажение дряхлеющего старика ей претило. Ночами к ней захаживал молодой возлюбленный — чиновник из губернской полиции.
Они вместе разработали план как избавится от графа. Исполнитель нашелся быстро. Этим человеком стал дворовый, брата которого Каменский засек солеными розгами.
Фаворитка графа знала, что в доме есть охрана, спальню старого графа стерегут свирепые собаки-волкодавы, а вот путешествовал Каменский без экскорта. Когда граф направился в Орел, то пролетку остановил тот самый дворовый и нанес смeртeльный удaр тoпoром.
За это понесли наказание крепостные Каменских: 300 человек было отправлено на каторгу и в рекруты.
На месте преступления был поставлен каменный валун весом в 300 пудов. В конце XIX века крестьяне камень раскололи на четыре части продали. Бывшая наложница Каменского вышла замуж за своего возлюбленного. Каменский стал прототипом старого князя Болконского в романе Льва Толстого «Война и мир».
У графа были две дочери (одна из которых умерла в младенчестве) и два сына — Сергей и Николай. Старший Сергей, любимец матери, унаследовал родовое имение и все пороки отца. Он дослужился до генеральского чина и чуть не погубил свою армию под Рущуком.
Главной страстью Сергея Михайловича стал крепостной театр, стоявший на соборной площади Орла. Каменский предпринимал многократные попытки купить знаменитого крепостного актера Михаила Щепкина.
Билеты в театр граф продавал сам, сидя в кассе в генеральском мундире с георгиевским крестом. В антракте публику угощали пастилой, мочеными яблоками и медом. Граф зорко следил за игрой артистов и записывал все замеченные ошибки.
На сцене висело несколько плеток, и после каждого акта он ходил за кулисы и там делал расчеты с провинившимися крепостными актерами, крики которых долетали до слуха зрителей.
На спектаклях он садился в первом ряду, второй занимали его мать и дочери, а в третьем сидела любовница Акулина из крепостных с огромным портретом Сергея Каменского на груди. Если она допускала какую-нибудь оплошность, то вместо этого портрета ей было предписано носить другой: на нем граф был изображен со спины.
В год граф тратил на театр сотни тысяч рублей. При этом в усадьбе были грязь и беспорядок, ел хозяин на засаленных скатертях, а пил из треснутых рюмок. Сергей унаследовал от отца семь тысяч душ, но все спустил на ветер. Когда он умер, то его не на что было хоронить.
Младший сын Михаила Федоровича слыл человеком необыкновенным. Николай был красив, добр, отчаянно храбр и справедлив. Он отличился во время итальянского похода Суворова, а позднее прославился завоеванием Финляндии.
В своей воинской карьере он опередил старшего брата, на год раньше получив генеральское звание, и даже был его начальником во время кампании 1810 года (Русско-Турецкая война), что вызвало большое неудовольствие Сергея.
Солдаты боготворили Николая Михайловича Каменского, делившего с ними все лишения. Стараясь обеспечить солдат продовольствием и освободить его от ненужных тягот мирного времени — учений, парадов, чистки амуниции, он в то же время внушал командирам, что «кто будет находить невозможности, тот будет сменен другим».
Николай мог выбрать себе невесту из любого знатного дома, но влюбился в дочь ключницы-немки. Он познакомился с ней в доме своих родственников по линии матери — князей Щербатовых.
Те заметили, что блестящий молодой генерал неравнодушен к бесприданнице и быстренько ее выдали замуж за захудалого армейского офицера. Узнав об этом, Каменский впал в отчаянье. Мать тогда выбрала для Николая самую знатную и богатую невесту Москвы, графиню Анну Алексеевну Орлову-Чесменскую.
Анна была дочерью Алексея Орлова. К семи годам Анна говорила на французском, немецком, английском, итальянском языках и была фрейлиной при дворе. Девушкой она была умной, красивой, благонравной и очень богатой.
Анна рано осталась сиротой. К Анне начали свататься самые титулованные женихи, включая таких видных вельмож, как князья Александр Куракин и Платон Зубов.
К Николаю Каменскому она испытала сильное чувство и о готовящемся браке было уже доложено императору. Но осиротевшая девушка увидела злой рок в своей судьбе, который отобрал у нее самых дорогих людей — отца и мать…
Узнав о смерти отца, Анна лишилась чувств и оставалась четырнадцать часов без признаков жизни.
Лишь только она надела черное платье, как в присутствии окружающих подошла к иконам и упав на колени, рыдая произнесла: «Господи! Ты взял мою мать, которой я не знала, теперь Тебе угодно взять моего отца, будь мне вместо матери и отца, руководствуй всеми поступками моей жизни».
Повинуясь безотчетному порыву, Анна отказала Каменскому и отправилась в паломничество. Внезапный отказ молодой генерал воспринял очень болезненно и отправился в армию залечивать душевные раны.
Военные действия начались уже в январе 1811 года когда был разбит авангард турецкой армии под командованием Омар-бея. Увы, это была последняя победа Николая Каменского, в феврале того же года он заболел, стал бредить и потерял рассудок.
В мае 1811 года 35-летний генерал скоропостижно скончался. На месте главнокомандующего его заменил Михаил Кутузов, который закончит эту войну подписанием Бухарестского мирного договора в мае 1812 года.
Бывшая невеста Анна Орлова была потрясена и всю жизнь о Николае рассказывала с пылом и страстью влюбленной двадцатилетней девушки. Она так не вышла замуж.
Москвичи были уверены, что над родом Каменских тяготеет проклятие. Старый граф был очень жесток и вспыльчив, этим и навлек беду на свое потомство. Говорили также, что у Николая Каменского была возможность избавить свой род от проклятия, но он ею не воспользовался.
Когда убитый отказом невесты Николай садился в экипаж, к нему подбежал юродивый и протянул платок: «Возьми на счастье!»
Каменский улыбнулся, поблагодарил и тут же отдал платок своему адъютанту. Им был граф Арсений Андреевич Закревский, будущий министр внутренних дел и московский генерал-губернатор. Закревский сделал блестящую карьеру, а Николай Каменский — родные позже сказали, что он отдал счастье другу, — больше никогда не переступил порог отчего дома.
Больше двух веков назад фамилия графов Каменских гремела, они были первыми богачами России, входили в ближний круг трех императоров, среди них были генералы и фельдмаршалы.
Еще при жизни о них ходили жуткие истории, которые вдохновили Герцена и Лескова.
«Ребенком, в сороковых годах, я помню еще огромное серое деревянное здание с фальшивыми окнами, намалеванными сажей и охрой, и огороженное чрезвычайно длинным полуразвалившимся забором. Это и была проклятая усадьба графа Каменского; тут же был и театр…» — Николай Лесков, «Тупейный художник».
Каменские были странными и страшными людьми. И в том, что место их погребения исчезло из человеческой памяти есть своя справедливость. Вот только Николай Каменский был другим и поэтому жаль, что он не нашел личного счастья и жизнь героя оборвалась так внезапно.
