Версаль 1780-х годов жил своей особой жизнью. Зеркальная галерея дворца отражала тысячи свечей, драгоценности придворных дам вспыхивали в их ярком свете, а шелест тяжелых платьев смешивался со звоном хрусталя и тихим смехом. Государственная казна пустела, однако балы и приемы не прекращались.
Королева Мария-Антуанетта все чаще покидала парадные залы ради уединения в Малом Трианоне. Там, в окружении избранных друзей, она создала свой собственный мир, где не было места чопорному этикету и скучным обязанностям. Шепот недовольства разносился по парижским салонам — «австриячка» тратит баснословные деньги, пока простой народ голодает.
В этой атмосфере всеобщего упадка и тайных интриг разыгралась история, которая потрясла французский трон сильнее, чем все предшествующие скандалы вместе взятые. История об амбициях, страсти и драгоценном ожерелье, равном стоимости двух военных кораблей.
Холодным зимним днем 1776 года карета маркизы де Буленвилье остановилась у монастыря Святой Марии в Шайо. Из толпы нищих, просивших подаяние, раздался пронзительный детский голосок:
— Смилуйтесь над бедными сиротками из рода Валуа!
Маркиза выглянула из окна. У дверцы кареты стояла хрупкая девочка лет семи. Огромные голубые глаза на изможденном личике смотрели прямо и дерзко. На руках она держала закутанную в лохмотья малышку.
— Не обращайте на них внимание! — проворчал сидевший в глубине кареты маркиз. — Сколько можно верить россказням попрошаек!
— Но я говорю правду, сударь! — звонкий голосок не дрогнул. — Мы с сестрой и братом прямые потомки Генриха II. Наш отец умер в нищете, а мать недавно бросила нас. Спросите у здешнего кюре, он подтвердит мои слова!
В глазах девочки горел странный огонь — смесь отчаяния и непоколебимой уверенности в своем праве на лучшую жизнь. Маркиза де Буленвилье не могла знать, что через несколько лет эта нищенка с королевской кровью заставит содрогнуться весь французский двор.
Что имя Жанны де Сен-Реми, будущей графини де Ла Мотт, прогремит на всю Европу. И что эта встреча станет первым шагом к одной из самых дерзких афер в истории…
Маркиза навела справки. Удивительно, но девочка действительно происходила из древнего рода Валуа. Ее отец, Жак де Сен-Реми, барон де Фонтет, пал жертвой собственной страсти. Влюбившись в дочь консьержки Мари Жоссель, он совершил немыслимое для аристократа — женился на простолюдинке.
Новоиспеченная баронесса быстро промотала фамильное состояние. Продав последние владения, семья перебралась в Париж, где барон вскоре скончался в приюте для неимущих.
После его смерти Мари Жоссель нашла себе любовника-сардинца и отправила детей просить милостыню. Когда подаяний оказалось недостаточно, она просто бросила их на произвол судьбы.
Маркиза де Буленвилье, тронутая историей маленьких Валуа, поместила сестер в пансион мадам Леклерк. Старшего брата Жака определили на Королевский флот. Казалось, судьба детей устроена наилучшим образом. Однако Жанна, унаследовавшая от матери красоту и хитрость, не собиралась довольствоваться скромной участью.
В пансионе она провела шесть лет. Маркиза пыталась обучить девушку ремеслу модистки, но Жанна ясно дала понять, что работать руками не входит в ее планы. К счастью, король назначил сестрам пенсион в 800 ливров в год. Их перевели в аббатство Лоншам — обитель со свободными нравами, где юные послушницы учились пению, а знатные дамы любили прогуливаться после вечерней службы.
День за днем Жанна наблюдала за этими блистательными созданиями в шелках и бриллиантах. Их беззаботный смех и надменные взгляды распаляли в ней жажду иной жизни. Однажды утром она уговорила сестру Мари-Анну бежать из аббатства в Бар-сюр-Об, чтобы попытать счастья в родных краях.
Весть о прибытии двух принцесс крови взбудоражила провинциальный городок. Супруга прево мадам де Сюрмон приютила девушек и представила местному обществу. На одном из приемов Жанна встретила свою судьбу — молодого жандарма Николя де Ла Мотта.
Он не отличался красотой: смуглая кожа, орлиный нос, чуть выпяченная нижняя губа. Но было в нем что-то притягательное. Через несколько недель Жанна позволила ему себя соблазнить. А ровно через месяц после свадьбы в той же церкви крестили близнецов. Правда, младенцы прожили всего два дня.
Новоиспеченный граф де Ла Мотт-Валуа (титул он присвоил себе самовольно) увез жену в Люневиль, где квартировал его полк. Там Жанна имела оглушительный успех. Офицеры наперебой добивались ее благосклонности. Среди них выделялся Рето де Виллет — белокурый красавец, игравший на мандолине, слагавший стихи и обладавший удивительным талантом подделывать чужие почерки…
Вскоре Жанна, ее муж и Рето де Виллет, отправились в Страсбург. Там обосновалась их старая покровительница маркиза де Буленвилье. Она искала исцеления у загадочного графа Калиостро — чародея, который якобы знал секрет философского камня и умел читать будущее.
В Страсбурге судьба свела Жанну с человеком, который впоследствии стал ключевой фигурой в ее грандиозной афере — кардиналом Луи де Роганом. Высокородный прелат, бывший посол при венском дворе, он десять лет жил с разбитым сердцем. Королева Мария-Антуанетта, которую он боготворил, не сказала ему ни слова с тех пор, как он неосторожно высмеял ее мать, императрицу Марию-Терезию…
Кардинал де Роган принял Жанну со всей пышностью в своем дворце Саверн. Его роскошные приемы славились по всей Франции – это была последняя попытка заглушить тоску от королевской немилости.
— Ваша светлость, я слышала, вы были послом в Вене, — Жанна изящно опустилась в кресло напротив кардинала.
— Да, это было давно… — на его лице промелькнула тень. — Времена императрицы Марии-Терезии.
— И конечно, вы близко знакомы с королевой Марией-Антуанеттой?
Кардинал отвернулся к окну. В бокале вина отражались огни свечей.
— Боюсь, ее величество не жалует меня своим вниманием.
— Не может быть! — в голосе Жанны зазвучало искреннее изумление. — Такой блестящий вельможа, служитель церкви…
Тем временем в соседнем зале граф Калиостро развлекал гостей рассказами о тайнах египетских пирамид. Его жена, прекрасная Лоренца, загадочно улыбалась, а вокруг шептались о чудесных исцелениях и пророчествах.
Поздним вечером, когда большинство гостей разъехалось, Жанна встретила Калиостро в тени разросшихся лип.
— Вы заметили, как он реагирует на любой намек о королеве? — тихо спросил маг. — Десять лет прошло, а страсть не угасла.
— Что вы хотите сказать?
— Лишь то, что человек, способный вернуть кардиналу надежду на благосклонность Марии-Антуанетты, получит все, что пожелает.
Жанна молчала, но в ее глазах уже разгорался огонь будущей аферы. На следующий день она объявила о своем отъезде в Париж.
— Вы покидаете нас, графиня? — в голосе кардинала звучало неприкрытое разочарование.
— Ненадолго, монсеньор. Я должна устроить некоторые дела при дворе. Возможно… — она сделала многозначительную паузу, — даже буду представлена королеве.
— Вы? Но как…
— У женщины из рода Валуа всегда есть шанс быть услышанной ее величеством.
В Париже чета де Ла Мотт сняла особняк на улице Нев-Сен-Жиль и скромные комнаты в Версале. Рето де Виллет устроился неподалеку. План начинал обретать четкие очертания.
Каждое утро Жанна появлялась в королевской приемной. Она научилась падать в обморок так естественно, что самые черствые сердца смягчались. То у покоев принцессы Елизаветы, то возле апартаментов графини д’Артуа звучал ее горестный рассказ о нищих потомках королевской крови.
А в это время в парижском особняке Рето де Виллет оттачивал свое мастерство, копируя почерк Марии-Антуанетты с перехваченных записок…
В один из вечеров в особняке де Ла Моттов появились ювелиры Бемер и Бассанж. Их лица выражали крайнюю степень отчаяния.
— Графиня, вы должны нам помочь! — Бемер достал из кожаного футляра нечто, заставившее Жанну затаить дыхание.
В свете свечей переливалось ожерелье невиданной красоты. Бриллианты, собранные со всей Европы, складывались в изысканный узор из гирлянд и подвесок.
— Это предназначалось мадам Дюбарри, — пояснил Бассанж. — Но король Людовик XV скончался прежде, чем успел оплатить заказ.
— Мы разорены, — продолжил Бемер. — Все наши средства вложены в эти камни. Ни английский двор, ни испанский не проявили интереса…
— А королева? — спросила Жанна, не отрывая взгляда от сверкающего чуда.
— Его величество считает цену чрезмерной. Миллион шестьсот тысяч ливров…
Жанна отвернулась к окну, чтобы скрыть промелькнувшую на лице улыбку. План, зревший в ее голове, обретал законченность.
На следующий день она отправила срочное письмо в Страсбург. Кардинал де Роган примчался в Париж, едва успев прочесть первые строки.
— Монсеньор, — Жанна говорила тихо, словно опасаясь чужих ушей. — Я должна доверить вам тайну. Королева оказала мне честь своей дружбой.
— Не может быть! — де Роган побледнел.
— Я часто говорила с ней о вас. Она понимает, что была несправедлива…
Кардинал схватил ее за руки:
— Вы не лжете? Клянитесь!
— Зачем мне лгать? Скоро вы получите доказательство ее расположения.
Через неделю Рето де Виллет создал первое «письмо от королевы». При виде знакомого почерка руки кардинала задрожали.
«Я рада, что могу считать вас невиновным. Когда обстоятельства позволят, я дам вам аудиенцию. А пока — терпение и надежда…»
С этого дня де Роган потерял покой. Он переехал из Страсбурга в Париж, поселившись в особняке на улице Вьей-дю-Тампль. Письма от «королевы» приходили регулярно, и с каждым посланием их тон становился все теплее.
А Жанна тем временем готовила следующий ход. Однажды вечером она поведала кардиналу о тайном желании Марии-Антуанетты.
— Ее величество влюблена в ожерелье Бемера и Бассанжа, но не может купить его открыто. Король отказал, и повторная просьба вызовет его гнев…
Роган слушал, затаив дыхание. В его воображении уже рисовались картины триумфального возвращения ко двору.
— Королева готова выплачивать стоимость частями, но ей нужен доверенный человек, — Жанна сделала многозначительную паузу. — Кто-то, кто приобретет ожерелье на свое имя и станет гарантом платежей.
— И она… она подумала обо мне? — голос кардинала дрогнул.
— О ком же еще? Вы служитель церкви, ваше имя — гарантия надежности.
На следующий день де Роган уже вел переговоры с ювелирами. Контракт составили быстро: четыре платежа по четыреста тысяч ливров каждые полгода. Оставалась самая малость — получить одобрение королевы.
Жанна забрала документ якобы для передачи Марии-Антуанетте. Через день она вернула его с пометками на полях и подписью «Мария-Антуанетта Французская». Рето де Виллет превзошел самого себя — почерк был безупречен.
Первого февраля 1785 года кардинал де Роган с трепетом принял из рук ювелиров красную сафьяновую шкатулку. В тот же день он привез ее в скромную квартирку Жанны в Версале.
— Курьер королевы прибудет с минуты на минуту, — предупредила графиня.
Действительно, вскоре появился молодой человек в форме королевского посыльного. Кардинал передал ему шкатулку. «Курьер», переодетый Рето де Виллет, поклонился и исчез за дверью.
В соседней комнате уже ждал граф де Ла Мотт. Не теряя времени, супруги и их верный помощник принялись разбирать ожерелье. Некоторые камни пришлось повредить, чтобы извлечь их из оправы. Граф немедленно отправился в Лондон продавать крупные бриллианты.
Жанна торжествовала. План казался безупречным. Когда придет срок первого платежа, кардинал, не желая огласки, заплатит сам. Или, в крайнем случае, будет разорен — какая разница? Главное — концы спрятаны надежно.
Но она не учла одной детали: де Роган был на грани разорения и не мог заплатить даже первый взнос. К тому же его терзали сомнения. На официальных приемах королева по-прежнему не замечала его. А главное — она ни разу не надела ожерелье.
— Её величество наденет украшение только после полной оплаты, — уверяла Жанна. — Таково ее решение.
Однако время шло, приближался срок первого платежа…
Ювелиры, не получив обещанных денег, забеспокоились. Жанна попыталась выиграть время, предложив от имени королевы снизить цену на двести тысяч ливров. К ее изумлению, Бемер и Бассанж мгновенно согласились. Тогда она решилась на отчаянный шаг.
— Вас обманули, — заявила она ювелирам. — Подпись королевы поддельная. Но не волнуйтесь, кардинал де Роган богат, он заплатит.
Она рассчитывала, что перепуганные торговцы бросятся к своему титулованному должнику. Но по Парижу уже ходили слухи о финансовых затруднениях кардинала. Ювелиры направились прямиком в Версаль.
Пятнадцатого августа 1785 года в королевском дворце царило праздничное оживление — день Успения Богородицы. Кардинал де Роган, облаченный в пурпурную мантию, ждал в прихожей перед кабинетом короля. Ему предстояло служить торжественную мессу.
— Его величество желает видеть вас, — произнес неожиданно появившийся камердинер.
В кабинете Людовика XVI кардинал увидел королеву. Она стояла, выпрямившись, в роскошном белом платье, украшенном бриллиантами. Над высокой прической покачивались белые перья.
— Дражайший кузен, — начал король, — что означает эта история с ожерельем, купленным вами от имени королевы?
Кардинал побледнел и невольно отступил на шаг назад. Впервые за десять лет он осмелился взглянуть прямо в глаза Марии-Антуанетты:
— Сир, я вижу, что меня обманули… но я никого не хотел обмануть сам.
— В таком случае объяснитесь.
Дрожащей рукой де Роган написал краткое признание. Упомянул о письмах королевы, о встрече с подругой королевы…
— Моя подруга?! — возмутилась Мария-Антуанетта. — Я не знаю женщины с таким именем! И потом, я умею выбирать друзей.
— С этим трудно согласиться, глядя на окружение вашего величества, — тихо произнес кардинал.
Белые перья над прической королевы задрожали от негодования, а Людовик XVI забарабанил пальцами по столу:
— Где сейчас эта де Ла Мотт?
— Полагаю, в своем поместье в Бар-сюр-Об.
— А письма королевы?
— Сир… теперь я понимаю, что они поддельные.
Кардинал попытался спасти положение:
— Ваше величество, эта история не должна выйти за пределы кабинета. Я гарантировал оплату ожерелья своей подписью. Никто из Роганов никогда не отказывался от своих обязательств. Я заплачу.
— А я, сударь, — голос королевы дрожал от ярости, — требую правосудия! Я не позволю делать из меня пешку в чужой игре!
— Сударыня, заклинаю вас, опомнитесь! — воскликнул кардинал. — Если начнется процесс, могут всплыть нежелательные подробности…
— Вы смеете мне угрожать?!
— Род Роганов древнее рода Габсбургов! — надменно парировал кардинал.
Людовик XVI приказал ему покинуть кабинет. Де Роган направился в придворную часовню, но проходя по Зеркальной галерее, он услышал громкий голос барона де Бретея:
— Арестуйте господина кардинала!
Толпа придворных расступилась. Стражники окружили служителя церкви в пурпурной мантии. Перед тем как сесть в карету, направлявшуюся в Бастилию, он успел нацарапать записку секретарю: «Сожгите все бумаги в моей шкатулке».
Через три дня в Бар-сюр-Об явились королевские гвардейцы. Жанну де Ла Мотт застали за упаковкой вещей, она готовилась бежать. Сопротивляясь аресту, она кусалась и царапалась, как дикая кошка. По дороге в Бастилию она кричала, что во всем виноват Калиостро, что это он украл ожерелье.
Следствие длилось девять месяцев. Арестовали всех причастных: Калиостро с женой, Рето де Виллета и даже слуг, Только граф де Ла Мотт, успевший добраться до Лондона, остался недосягаем для правосудия.
Тридцать первого мая 1786 года парламент Парижа, извечный противник двора, вынес приговор. Кардинала де Рогана и Калиостро оправдали. Рето де Виллета приговорили к ссылке. А вот Жанну ждала страшная участь…
На рассвете первого июня 1786 года тюремный двор Консьержери наполнился людьми. Толпа жаждала зрелища — публичного наказания женщины, посмевшей втянуть в скандал саму королеву Франции.
Когда Жанну вывели из камеры, она шла с высоко поднятой головой. На ней было простое белое платье. Ее приговорили к бичеванию, клеймению и пожизненному заключению в работном доме Сальпетриер.
Но едва палач попытался сорвать с нее платье для порки, Жанна превратилась в фурию. Она отбивалась с такой яростью, что четверым стражникам едва удавалось ее удерживать. Крики разносились по всему двору:
— Это я должна была стать королевой! В моих жилах течет королевская кровь! Мария-Антуанетта, берегись! Еще одно мое слово — и ты погибнешь!
Бичевание пришлось прервать. Но клеймение состоялось — раскаленным железом на обоих плечах выжгли букву «V» — «voleuse», воровка. От боли Жанна потеряла сознание, и в Сальпетриер ее внесли на носилках.
Впрочем, тюремный режим для нее установили мягкий. Стало модным навещать знаменитую преступницу. Однажды пришла даже принцесса де Ламбаль, ближайшая подруга королевы.
— Передайте ее величеству, — холодно произнесла Жанна, — что меня не приговаривали принимать подобных посетителей.
Через два года она бежала, переодевшись в мужское платье. В Лондоне воссоединилась с мужем и немедленно засела за мемуары, где подробно описала якобы существовавшую любовную связь между королевой и кардиналом.
Книга наделала шуму. Ее зачитывали до дыр в парижских салонах. А когда через три года грянула революция, история с ожерельем послужила одним из главных обвинений против Марии-Антуанетты.
Жанна не дожила до этого момента. В августе 1791 года ее нашли под окнами лондонского дома. Говорили, что роялисты выбросили ее, чтобы она не дала показаний против королевы. Другие утверждали, что она сама выбросилась в припадке безумия.
Кардинал де Роган до последнего платил за ожерелье. После революции он эмигрировал за Рейн. Калиостро был изгнан из Франции и закончил жизнь в римской тюрьме. Рето де Виллет тихо доживал свой век в провинции. А королева… Через семь лет после истории с ожерельем она взошла на эшафот.
Драгоценные камни из ожерелья разошлись по всей Европе. Некоторые из них, говорят, и сейчас украшают правящие дома. Но большая часть исчезла бесследно, как и все действующие лица этой невероятной истории.
Лишь иногда, в безлунные ночи, в Версальском парке, возле Рощи Венеры, старожилы якобы видят призрачную женскую фигуру в белом. Она протягивает розу невидимому собеседнику и шепчет: «Прошлое будет забыто…»
