— Знаете что! — невестка с грохотом отодвинула тарелку. — Хватит! Надоело!
Мы не крепостные, чтобы по первому зову сюда мчаться!
У меня важный проект, от него моя карьера зависит.
А вы… вы только о своем огороде думаете!
Телефон пиликнул как-то особенно противно.
Анастасия, погруженная в рабочие таблицы, машинально потянулась к экрану и замерла.
«Елизавета Семеновна» — высветилось в уведомлении.
Сердце тревожно екнуло.
— Ну что там еще? — пробормотала она, открывая сообщение.
«Настенька, солнышко! Через две недели майские праздники, не забыла?
Жду вас с Максимом, картошку будем сажать.
Участок уже вскопала немного, но там еще непочатый край работы.
Да и грядки надо готовить.
Приезжайте обязательно, без вас никак!»
Анастасия отбросила телефон, словно он жег ей пальцы.
В висках застучало.
Каждый год одно и то же! Будто других забот у них нет, кроме как возиться в этом проклятом огороде.
— Господи, ну сколько можно! — процедила она сквозь зубы, нервно поправляя волосы. — У меня проект горит, дедлайны поджимают, а она опять со своей картошкой!
Перед глазами встала прошлогодняя поездка — согнутая спина, натруженные руки, комары, от которых не спасает никакой репеллент.
И бесконечное ворчание свекрови:
«Вот в мое время…»,
«А вы как думали…»,
«Без хозяйства никак нельзя…»
Анастасия взглянула на часы — скоро Максим должен вернуться с работы.
Надо с ним поговорить, и чем раньше, тем лучше.
Пока свекровь не начала названивать каждый день, добиваясь положительного ответа.
Входная дверь хлопнула ровно в семь. Максим, как всегда, точен до минуты.
— Макс, — окликнула она мужа, едва тот переступил порог, — нам надо серьезно поговорить.
Он замер с наполовину снятым ботинком, вопросительно глянул на жену.
По ее лицу сразу все понял.
— Мама писала? — осторожно спросил он.
— Угадал, — Анастасия нервно усмехнулась. — Опять на картошку зовет.
Представляешь, уже участок копать начала! В ее-то годы!
Максим тяжело вздохнул, прошел на кухню.
Анастасия двинулась следом, не сводя с мужа напряженного взгляда.
— Ну и что думаешь? — спросила она, присаживаясь напротив.
— А что тут думать, — он пожал плечами. — Надо ехать, раз мама просит.
— Надо ехать? — Анастасия почувствовала, как внутри закипает злость. — А то, что у меня важный проект, тебя не волнует?
Что я последний месяц домой за полночь прихожу?
Что премию обещали, если уложусь в сроки?
Максим растерянно заморгал, явно не ожидав такого напора.
— Настя, но ведь это же мама…
— Вот именно — мама! — Анастасия вскочила, заметалась по кухне. — Которая прекрасно знает, что мы оба работаем. Что у нас свои планы, свои дела!
Но ей же плевать, главное — огород!
— Ну не говори так, — примирительно начал Максим. — Она просто по-своему заботится…
— О чем? — перебила Анастасия. — О том, чтобы мы надорвались на этих грядках?
Максим, очнись!
Я за два дня на работе больше заработаю, чем стоит вся эта картошка!
Она осеклась, увидев, как муж отвел глаза.
Знала этот его жест — не хочет спорить, но и соглашаться не намерен.
Всегда так: как только дело касается матери, становится мягким как пластилин.
— Ладно, — устало произнесла она, — собирайся. Поедем.
Максим просиял:
— Правда? Вот и хорошо! Мама обрадуется.
Три часа в душной электричке измотали окончательно.
Анастасия смотрела в окно на проплывающие мимо деревни и думала о том, что ждет их впереди.
Свекровь наверняка уже составила план работ на все выходные, расписала по минутам.
И попробуй только заикнись об отдыхе!
Елизавета Семеновна встретила их на пороге — маленькая, сухонькая, но все такая же прямая, словно аршин проглотила.
— Приехали, голубчики! — всплеснула она руками. — А я уж заждалась.
Проходите скорей, я тут борщичка наварила, пирожков напекла.
За ужином свекровь щебетала без умолку — про соседский урожай, про новые сорта помидоров, про то, как дорого нынче все в магазинах.
Анастасия через силу улыбалась, ковыряла вилкой в тарелке.
— Что-то ты, Настенька, совсем ничего не ешь, — попеняла свекровь. — Али невкусно?
— Устала просто, — буркнула Анастасия. — На работе запарка.
— Ох уж эта ваша работа! — Елизавета Семеновна покачала головой. — Только и слышу — работа да работа.
А о душе подумать? О земле родной?
Вот в мое время…
— Мама, — предостерегающе произнес Максим, заметив, как напряглась жена.
Но Елизавету Семеновну уже понесло:
— Что «мама»? Правду говорю!
Совсем оторвались от корней, только о деньгах думаете.
А того не понимаете — без своего хозяйства какая жизнь?
Вон, соседка моя…
— Знаете что! — Анастасия с грохотом отодвинула тарелку. — Хватит! Надоело!
Мы не крепостные, чтобы по первому зову сюда мчаться!
У меня важный проект, от него моя карьера зависит.
А вы… вы только о своем огороде думаете!
— Настя! — ахнул Максим.
— Что — Настя? — она вскочила из-за стола. — Я что, не права?
Каждый год одно и то же!
«Приезжайте картошку сажать», «Приезжайте полоть», «Приезжайте копать»!
А то, что мы оба с ног валимся от усталости — это ничего?
Елизавета Семеновна побелела как мел.
— Вот, значит, как, — процедила она. — Обуза я для вас? Докука?
А кто тебе, неблагодарной, всю зиму соленья-варенья присылает?
Кто о вашем здоровье печется?
— Мама, мы же не об этом… — начал было Максим.
— Нет уж, дай договорить! — Елизавета Семеновна решительно встала. — Я, значит, тут надрываюсь, хозяйство веду, чтоб дети мои витаминами круглый год не обделены были.
А они нос воротят!
Ну и ладно! Живите как знаете!
Она выскочила из-за стола и, прежде чем кто-то успел ее остановить, скрылась в своей комнате.
Щелкнул замок.
— Господи, что я наделала, — пробормотала Анастасия, обессиленно опускаясь на стул.
Утро выдалось пасмурным.
Анастасия лежала без сна, вслушиваясь в тишину дома.
Обычно в это время уже гремели кастрюли на кухне, шумела вода — Елизавета Семеновна всегда вставала ни свет ни заря.
Но сегодня в доме царила мертвая тишина.
Максим заворочался рядом, приподнялся на локте.
— Который час? — хрипло спросил он.
— Восемь, — Анастасия повернулась к мужу. — Слышишь? Тихо как.
— Мама, наверное, еще спит, — неуверенно предположил он.
— Скорее, не ложилась вовсе, — вздохнула Анастасия. — Ты бы поговорил с ней, а?
Я-то теперь для нее пустое место.
Максим сел на кровати, взъерошил волосы.
— Да-да, конечно. Сейчас, — пробормотал он. — Только… что я ей скажу?
— Правду, — Анастасия пожала плечами. — Что мы ее любим. Что не отказываемся помогать.
Просто… не так, как она привыкла.
Муж нерешительно поднялся, накинул рубашку.
Постоял у двери, собираясь с духом.
Наконец, глубоко вздохнув, вышел в коридор.
Анастасия прислушалась. Тихий стук в дверь. Молчание. Снова стук, уже громче.
— Мам, ты не спишь? — голос Максима звучал глухо. — Давай поговорим.
За дверью что-то зашуршало.
Щелкнул замок.
— О чем говорить-то? — раздался усталый голос свекрови. — Все уж сказано вчера.
— Мама, ну что ты… — начал Максим.
— А что — я? — в голосе Елизаветы Семеновны зазвенели слезы. — Всю жизнь для вас старалась. Себя не жалела.
А вы… Эх!
Снова щелкнул замок.
Максим потоптался у двери и поплелся на кухню.
Анастасия выждала немного и тихонько прокралась следом.
Муж сидел за столом, обхватив голову руками.
— Не хочет разговаривать? — спросила она, присаживаясь рядом.
— Заперлась, — вздохнул он. — Обиделась крепко.
— Знаешь, — Анастасия помолчала, подбирая слова, — может, оно и к лучшему?
В смысле… пусть подумает. Поймет, что мы не со зла.
Просто жизнь другая теперь.
Максим поднял на нее усталые глаза:
— А если не поймет?
— Поймет, — твердо сказала Анастасия. — Мы же можем помогать по-другому.
Деньгами, например. Или работника ей нанять — пусть огородом занимается.
— Думаешь, согласится?
— А куда денется? — Анастасия невесело усмехнулась. — Не может же она вечно с нами воевать.
В комнате Елизаветы Семеновны было тихо.
Только изредка доносились приглушенные вздохи да скрип половиц — свекровь ходила из угла в угол, не находя себе места.
Впервые за много лет она чувствовала себя такой растерянной, такой… ненужной.
Всю жизнь считала — главное, чтобы дети сыты были, чтобы хозяйство крепкое.
А они вон что — деньгами откупиться хотят.
«А может, и правда? — мелькнула предательская мысль. — Чего я уперлась?
Настя правду сказала — они оба работают, устают.
А я их еще огородом мучаю».
Она подошла к окну, посмотрела на заросший сорняками участок.
Сколько сил, времени нужно, чтобы привести его в порядок!
А ведь и правда — не молодеет она. Все труднее с грядками управляться.
В дверь снова постучали — на этот раз тихонько, деликатно.
— Мама, — раздался голос невестки, — можно к вам?
Елизавета Семеновна помедлила.
Потом решительно подошла к двери, отперла.
Анастасия стояла на пороге с подносом — чай, бутерброды, любимое мамино печенье.
— Давайте позавтракаем? — робко предложила она. — Поговорим спокойно.
Свекровь посторонилась, пропуская невестку.
Анастасия поставила поднос на столик, присела на краешек кресла.
— Простите меня, — тихо сказала она. — Я вчера наговорила лишнего.
Но поймите — мы не отказываемся вам помогать.
Просто… может, как-то иначе?
Елизавета Семеновна тяжело опустилась на кровать.
— Как — иначе? — устало спросила она.
— Ну, например… — Анастасия замялась. — Мы могли бы помогать деньгами. Или нанять кого-нибудь для работы в огороде.
Здесь же наверняка есть желающие подработать?
— Есть-то есть, — медленно проговорила свекровь. — Да как-то… непривычно.
Всю жизнь своими руками…
— Времена меняются, мама, — мягко сказала Анастасия. — Мы с Максимом много работаем, хорошо зарабатываем.
Почему бы не использовать эти деньги с умом? Чтобы и вам легче было, и нам спокойнее?
Елизавета Семеновна долго молчала, глядя в окно.
Потом вздохнула:
— И то верно. Старею я, видно. Все по старинке норовлю, как привыкла.
А оно, может, и правда — пора по-новому жить учиться.
— Так вы согласны? — оживилась Анастасия.
— А что делать? — свекровь невесело усмехнулась. — Права ты — не могу я вечно с вами воевать.
Да и тяжко одной с хозяйством управляться стало, чего греха таить.
В дверях появился Максим — видно, подслушивал за дверью, ждал подходящего момента.
— Мам, — робко позвал он, — так мы договорились? Будем помогать деньгами, работника найдем хорошего?
— Договорились, — кивнула Елизавета Семеновна. — Только уж вы того… не забывайте старуху-то. Наведывайтесь хоть изредка.
— Обязательно! — воскликнула Анастасия. — На все праздники будем приезжать.
Только теперь — отдыхать, общаться. Без авралов этих огородных.
Домой возвращались в приподнятом настроении.
За окном электрички проплывали те же деревни, но теперь они почему-то не казались Анастасии унылыми.
— Знаешь, — задумчиво произнесла она, глядя на мужа, — а ведь хорошо все получилось. Правда?
— Правда, — улыбнулся Максим. — Даже не верится, что мама согласилась. Она же у меня… упрямая.
— Просто устала, наверное, — Анастасия пожала плечами. — Сама поняла, что пора что-то менять.
