В прихожей было необычно пусто. Я сразу это почувствовала, едва переступив порог. Воздух казался другим. Мой старый дом… как будто он больше не был моим.
— Олег? — позвала я, снимая пальто.
Сумка с гостинцами от сестры оттягивала руку. Я поставила её на пол у вешалки. Неделя у Марины в пригороде всегда была как глоток свежего воздуха. Она живёт совсем по-другому, свободнее. А сейчас я вернулась к своей привычной жизни.
Из гостиной послышались шаги. Олег вышел ко мне с каким-то странно-торжественным выражением лица. Уголок губ его подрагивал — я знала эту привычку. Он нервничал.
— Слава богу, ты приехала, Лариса. Я уже не знал, как тебе сказать.
— О чём? — спросила я, чувствуя, как внутри всё сжимается. Что он натворил на этот раз?
— Я всё уладил.
— Что «всё»?
Он потёр ладони — ещё один знак нервозности. Мы женаты почти сорок лет, я выучила каждую его привычку.
— Помнишь тот долг? Кредит? И ещё займы у Кравцова и Михайлова?
Конечно, я помнила. Он месяцами скрывал от меня свои финансовые трудности. Снова эти его вечные затеи с бизнесом, которые всегда заканчивались одинаково. Я зарабатывала на хлеб, а он придумывал, как нам стать миллионерами.
— Продал, Лариса. Я продал квартиру. По очень хорошей цене, между прочим.
Мир замер. В ушах зазвенело. Я сначала даже не поняла смысла его слов.
— Какую квартиру? НАШУ квартиру?
— Нам всё равно она не по карману больше. А так мы закроем все долги и ещё останется на первый взнос за небольшую однушку в новостройке за кольцевой. Там дешевле, и—
— ТЫ ПРОДАЛ МОЮ КВАРТИРУ, ДАЖЕ НЕ ПОСОВЕТОВАВШИСЬ СО МНОЙ?! — гнев выплеснулся из меня волной, я не узнавала свой голос.
— Я пытался тебе дозвониться, — он отступил на шаг, избегая смотреть мне в глаза. — Но у твоей сестры вечно связь плохая, ты сама говорила.
— И ты решил, что это отличный повод распорядиться МОИМ имуществом? Квартирой моих родителей?
Руки тряслись. Я опустилась на банкетку в прихожей, не чувствуя ног. Сорок шесть квадратных метров в старой хрущёвке — всё, что осталось от родителей. Наш семейный очаг, мой дом, моя крепость.
— Уже подписаны все документы? — мой голос звучал чужим, далёким.
— Три дня назад. Через месяц нам нужно освободить помещение.
— Нам? — я рассмеялась горько, зло. — Нет, Олег. Тебе. Тебе нужно освободить помещение.
Я встала. Ноги плохо слушались. Сорок лет. Сорок лет я ходила по этому паркету. Здесь родилась наша Светочка. Здесь я проводила последние дни с умирающей мамой. Здесь каждый угол, каждая трещинка на потолке — часть моей жизни.
— Не драматизируй, — он развёл руками. — Это просто стены. Мы начнём с чистого листа. Знаешь, иногда полезно всё поменять.
Я молча прошла в спальню. Собрала самое необходимое в старый чемодан. Руки будто действовали сами по себе. Всё, что нажито за долгие годы, останется здесь. Я возьму только личное.
— Ты куда? — Олег стоял в дверях, наблюдая за моими сборами. — Лариса, ну ты же понимаешь, что выбора не было? Нас бы по миру пустили за долги!
Я защёлкнула чемодан.
— Сколько? — спросила я, не глядя на него.
— Что?
— Сколько долгов? Назови точную сумму.
Он замялся.
— Около трёх миллионов.
Я снова рассмеялась. Зло, сквозь слёзы.
— У нас квартира стоит минимум шесть. И ты говоришь, что выбора не было?
— Но ведь останется на новое жильё, — он попытался взять меня за руку. — Лариса, я всё продумал.
— Поздно думать, — я отдёрнула руку. — Сорок лет ты втягивал нас в долги и авантюры. Сорок лет я была на вторых ролях в собственной жизни. Хватит, Олег. Просто хватит.
Светлана, наша единственная дочь, встретила меня растерянно. У неё маленькая квартира, двое детей-подростков.
— Мама, конечно, оставайся сколько нужно, — сказала она, помогая мне устроиться на раскладушке в гостиной. — Но что дальше?
Это был хороший вопрос. Что дальше? Мне шестьдесят два. Всю жизнь я прожила, подстраиваясь под других. Сначала родители, потом муж, потом дочь и внуки. Я даже карьеру выбирала так, чтобы было удобнее заботиться о доме — бухгалтер в небольшой компании, стабильная зарплата, никаких амбиций.
— Не знаю, Света, — призналась я. — Первый раз в жизни я сама не знаю, что меня ждёт.
Той ночью я не могла заснуть на неудобной раскладушке. Мысли метались в голове, как испуганные птицы. Все мои планы на спокойную старость — разрушены одним росчерком пера. Всё, что я считала своим — продано. Как он мог? Как посмел?
А ведь я знала, знала всегда, что так будет. Олег никогда не умел признавать поражений. Никогда не умел просить о помощи. Всегда считал, что может справиться сам — и всегда нас подводил.
Утром я позвонила Марине.
— Сестрёнка, — сказала она, выслушав мою историю. — В нашем возрасте либо ты живёшь как хочешь, либо не живёшь вовсе. Иди-ка ты к Ольге Тимофеевне.
Ольга Тимофеевна, наша школьная учительница, сдавала комнаты в своей большой квартире. Я всегда считала это унизительным для женщины её положения. Теперь это казалось спасением.
Через два дня я переехала к ней. Маленькая комнатка с видом на шумный проспект. Кровать, стол, шкаф, телевизор. Вся моя жизнь теперь умещалась здесь.
— Пенсия у меня скромная, — сказала я Ольге Тимофеевне. — Но я ещё подрабатываю. Комнату оплачу.
— Знаешь, Лариса, — старушка ласково тронула меня за руку. — Я ведь тоже через это прошла. Мой Валерий тоже считал, что я просто приложение к нему. А потом я ушла, и всё изменилось. Для меня — в лучшую сторону.
Олег звонил каждый день. Сначала я не отвечала. Потом всё-таки ответила.
— Лариса, давай поговорим, — умолял он. — Я сглупил, признаю. Но мы решим эту проблему вместе!
— Нет больше «мы», Олег, — ответила я. — Ты решил всё сам, без меня. Теперь я решаю свою жизнь сама, без тебя.
Когда минуло три недели с момента, как я оставила наш дом, меня вдруг охватило непривычное ощущение. Свобода. Это была именно она — головокружительная и немного пугающая. Теперь только я решала, когда завтракать, куда отправиться вечером, как распорядиться своим временем. Никто не ждал горячего ужина, никто не разбрасывал носки по квартире, никто не жаловался на начальника и коллег до глубокой ночи.
В небольшой финансовой компании меня взяли на полставки вести учёт. Молодая владелица ценила мой многолетний опыт и не придиралась к возрасту.
Старые мамины бумаги я обнаружила случайно. Позвонила Светлане, попросила заглянуть в кладовку и привезти картонную коробку с документами. Перебирая пожелтевшие листы, я замерла — передо мной лежало нотариально заверенное завещание. Мама оставила квартиру исключительно мне. Не семейной паре. Мне одной.
В юридической консультации щуплый молодой специалист в модной оправе изучил бумаги и ткнул пальцем в ключевой пункт:
— По закону, квартира является вашей личной собственностью, а не имуществом, нажитым в браке. Для совершения сделки требовалось ваше личное присутствие у нотариуса.
— Но там стоит подпись, похожая на мою! — воскликнула я, чувствуя, как пересыхает во рту.
— Вы уверены, что это была ваша подпись? — он поднял на меня взгляд поверх очков.
Подпись. Конечно же, подпись! Олег наверняка подделал её. Не в первый раз — когда-то давно он так же «помог» мне подписать документы на кредит для его бизнеса.
— Вы можете подать в суд, — продолжил юрист. — Если экспертиза подтвердит, что подпись поддельная, сделку признают недействительной. Квартира вернётся к вам.
В тот вечер я долго не могла заснуть. В маленькой комнатке у Ольги Тимофеевны было душно, но я не открывала окно — с проспекта доносился шум машин. Перед глазами стояла наша — моя — квартира. Такая родная, такая привычная.
А потом впервые за много дней я подумала об Олеге. Где он теперь? Как справляется? Мы прожили вместе почти всю жизнь. Да, он часто разочаровывал меня. Да, он был безответственным, легкомысленным. Но он никогда не хотел зла. Он просто хотел быть героем в моих глазах — и постоянно проваливал эту роль.
Утром раздался звонок.
— Лариса, — голос Олега звучал непривычно тихо. — Я знаю про завещание. Светлана нашла копию и показала мне.
Я молчала.
— Я… я не знал, что квартира только твоя. Я думал, она была записана на нас обоих. Но теперь мне всё равно. Делай что хочешь, подавай в суд, забирай её обратно. Я заслужил.
— Зачем ты звонишь, Олег? — спросила я устало.
— Я просто хочу, чтобы ты знала — я не хотел тебя обидеть. Я хотел нас спасти. Как всегда, хотел быть героем… и как всегда, только всё испортил.
Это сложное сплетение совместных судеб, повседневных привычек, негласных договоренностей и семейных традиций, которые не разрушить одним махом.
— В суд я не пойду, — проговорила я, намеренно рассматривая пейзаж за оконной рамой. — Квартира теперь для меня всего лишь помещение из стен и потолка.
— Умоляю, дослушай меня до конца, Лариса, — голос Олега изменился, в нем зазвучали незнакомые мне интонации. — Я обращаюсь к тебе не как бывший супруг или сосед. Я говорю с тобой как человек, который лишь теперь осознал, как глубоко заблуждался.
Мы сидели на скамейке в сквере недалеко от моего временного пристанища. Олег словно постарел на десять лет за этот месяц — осунулся, в волосах прибавилось серебряных нитей, плечи поникли, а под глазами залегли тени.
— Пришлось расстаться с «Тойотой», — он криво улыбнулся. — Кравцову вернул почти половину. Теперь работаю в «СтройИнвесте» — консультирую клиентов по отделочным материалам. Зарплата скромная, но каждый месяц день в день.
Я не могла скрыть изумления. Мой Олег, который всегда считал себя слишком талантливым для «офисного рабства», который презирал «крысиные бега» ради фиксированного оклада, который сорок лет гонялся за миражом большого дела… Теперь консультант в строительном магазине?
— Представляешь, впервые за шестьдесят два года я начал думать не о собственных амбициях, а о том, что важно для других, — его взгляд был непривычно серьёзным. — Ты хотела стабильности и покоя всю нашу совместную жизнь. А я раз за разом срывал тебя с места и бросал в очередную финансовую авантюру.
— Олег, я—
— Нет, дай мне закончить, — он взял меня за руку. — Я не прошу тебя вернуться. Не сейчас. Может быть, никогда. Но я хочу, чтобы ты знала — я понял свою ошибку. И я буду рядом, если понадоблюсь. Как друг, не как муж.
Миновало полгода. Судебный иск так и остался в папке с документами. Сделка по продаже жилья сохранила юридическую силу. На вырученные средства мы закрыли основные долги, а оставшуюся сумму Олег внёс как первоначальный взнос за крошечную студию в новом микрорайоне.
Моей бухгалтерской зарплаты хватило, чтобы за полгода собрать сумму на первый взнос за небольшую, но собственную квартиру-студию, которая избавила бы меня от необходимости снимать комнату у Ольги Тимофеевны.
Наши встречи стали регулярными — каждую неделю мы находили время друг для друга: гуляли среди золотистых листьев в городском саду, выбирали ретро-сеансы в уютном старом кинотеатре или проводили час-другой в тихой кондитерской за чашкой горячего шоколада, наблюдая за спешащими прохожими и делясь мыслями, которые раньше держали при себе.
Удивительно, но наши разговоры стали глубже и искреннее. Мы больше не обсуждали, что купить к ужину или кого пригласить на выходные. Мы говорили о своих чувствах, страхах, детских обидах, несбывшихся надеждах.
— Знаешь, я наконец-то нашла себя, — призналась я, размешивая сахар в чае. — Странно, но прежде я считала самостоятельность каким-то эгоизмом. Думала, что обязана всегда растворяться в нуждах близких.
— А я только сейчас понимаю, что настоящая любовь — это уважение личных границ, — заметил он, накрывая мою руку своей.
Возвращаясь в тот вечер к Ольге Тимофеевне, я размышляла о парадоксах судьбы. Порой лишь потеряв привычную опору, мы обретаем внутренний стержень. Иногда нужно уйти от всего знакомого, чтобы постичь, чего на самом деле жаждет душа.
Я не знала, вернусь ли когда-нибудь к Олегу. Не знала, смогу ли снова назвать его своим мужем. Но я точно знала одно — я больше никогда не буду жить чужой жизнью и играть вторые роли.
Никогда.
Теперь я сама решала, куда идти дальше. И это была самая важная победа в моей жизни.
