Удар по стеклу был такой силы, что я вздрогнула. Телефон выскользнул из моих пальцев и упал на диван. Голос Валентины Петровны, моей матери, эхом отдавался в моей голове: «Ты всегда была ошибкой, Лена. Нежеланным ребенком. А вот Ирочку мы планировали». Их звонки всегда заканчивались одинаково – требованием денег для моей младшей сестры.
Иногда я задавалась вопросом, есть ли у них хоть какие-то чувства ко мне? Может, я ничего не стою для них? Словно бездомная собака, ищущая тепла и ласки у чужих людей. Я оглянулась на свою дочь Соню, мирно играющую с кубиками, и поклялась, что никогда не буду делить любовь между детьми, как это делали мои родители. Никогда.
С самого детства я помню это холодное, отстраненное отношение. Каждый день был сражением за каплю родительского внимания. Я старалась изо всех сил: училась только на отлично, никогда не перечила, выполняла все домашние обязанности безоговорочно. Ира же могла делать что угодно – ее всегда встречали с распростертыми объятиями, прощали любые проступки, дарили самые лучшие подарки.
Один случай особенно врезался в память – мой школьный выпускной. Когда все девочки кружились перед зеркалами в нарядных платьях, я стояла в углу актового зала в простеньком ситцевом сарафане, который мама достала из дальнего угла шкафа. Родители даже не пришли на церемонию – сказали, что у них были более важные дела.
— Тебе и так сойдет, — бросила мать, когда я осмелилась заикнуться о платье. — Деньги на ветер выбрасывать не будем.
Через два года на выпускной Иры они потратили целое состояние. Платье с ювелирной вышивкой, профессиональная прическа, фотосессия. Меня заставили присутствовать, хотя после рабочей смены в кафе я еле держалась на ногах.
— Неужели тебе сложно поддержать сестру в такой важный день? — возмутился отец, когда я пыталась отказаться.
— А вы меня в мой выпускной поддержали? — прошептала я, но отец сделал вид, что не услышал.
На банкете я не выдержала и расплакалась. Кто-то из преподавателей подошел с участливым вопросом, и я соврала, что просто счастлива за сестру. На самом деле сердце разрывалось от несправедливости. Ира блистала в своем дизайнерском наряде, а я сидела в углу в самом простом платье, которое смогла себе позволить на свою зарплату официантки.
Поэтому когда Николай, парень с параллельного курса в институте, позвал меня замуж, я согласилась не раздумывая. Сейчас, оглядываясь назад, понимаю, насколько это было опрометчиво. Но тогда я видела в этом единственный способ вырваться из дома, где всегда была чужой.
Николай казался мне скучноватым и неинтересным внешне. Однако судьба иногда преподносит сюрпризы – за неуклюжей оболочкой скрывался удивительный человек. То, что я принимала за занудство, оказалось просто застенчивостью. Когда он преодолел свою робость, я обнаружила в нем самого интересного собеседника и самого заботливого мужчину, о котором только могла мечтать.
На нашу свадьбу родители пришли с таким выражением лиц, будто их пригласили на похороны дальнего знакомого. Ни радости, ни добрых пожеланий. В какой-то момент я собралась с духом и спросила у матери напрямую:
— Мам, скажи честно, почему вы с папой меня не любите?
Она смотрела на меня несколько секунд, словно решая, говорить правду или нет. А потом выдала:
— Ты появилась не вовремя, Лена. Мы были молоды, строили карьеру, не готовы к ребенку. Ты была сплошным разочарованием – плакала ночами, болела постоянно, высасывала все силы и деньги. А вот Ирочку мы планировали. Ждали ее, готовились. Вот и вся разница.
— Но разве я виновата в этом? — прошептала я, жалея, что затеяла этот разговор в свой свадебный день.
— Никто никому ничего не должен, — отрезала мать. — Хватит об этом. У меня салат стынет.
Вот так просто. Я была ошибкой, нежеланным ребенком. Ира была запланированной, долгожданной и любимой.
С сестрой у нас никогда не было близости. В детстве я до боли завидовала ей, а она, глядя на родителей, научилась относиться ко мне с таким же пренебрежением. Мы выросли как два чужих человека. Могла бы я переступить через все и наладить с ней отношения? Возможно, если бы Ира была другим человеком. Но годы неравной родительской любви сформировали ее характер – эгоистичный и избалованный.
Удивительно, но настоящей семьей для меня стали родители Николая – Борис Петрович и Анна Михайловна. Поначалу я их побаивалась. Казалось, они сразу раскусят мои мотивы – ведь я выходила замуж не по любви, а спасаясь от своей семьи. Но они окружили меня таким теплом и заботой, каких я никогда не знала.
Влюбилась я в Николая не сразу – чувство пришло через полгода после свадьбы. И вместе с ним пришло осознание, как невероятно мне повезло. Наблюдая за семьей Николая, я впервые увидела, какими могут быть здоровые отношения между родными – основанные на уважении, поддержке и безусловной любви.
Вскоре у нас родилась дочка Соня. Хотя появилась она раньше, чем мы планировали – мы хотели сначала приобрести собственное жилье, а потом заводить детей – я полюбила ее всем сердцем с первой минуты. Николай встретил новость о беременности с восторгом.
— Подумаешь, живем пока на съемной квартире, — сказал он, обнимая меня. — Зато теперь у меня будет дополнительный стимул больше работать. Кроватку купим, коляску, игрушки…
К бытовым трудностям он отнесся философски. Если надо, значит справимся. И действительно справился. Первые полтора года я сидела дома с Соней, не испытывая ни в чем нужды, хотя видела, как Николай выматывается на работе. Поэтому, как только появилась возможность, я тоже устроилась на работу.
— За Сонечкой не переживайте, — предложила Анна Михайловна, которая просила называть ее просто Аней. — Мы с Борисом с удовольствием посидим с внучкой, когда нужно. Даже на выходные можем забрать, если захотите отдохнуть.
Свекры обожали Соню, баловали ее, тратили на нее свое время и деньги. Нам финансово они помогать не стремились – Николай хотел всего добиться сам, и я его в этом поддерживала. Мне, никогда не знавшей родительской заботы, было достаточно того, что они так любили моего ребенка.
С родителями все это время я общалась редко и неохотно. Отец вообще не проявлял инициативы. Мать звонила только тогда, когда у Иры возникали проблемы, требующие финансовой поддержки.
— У твоей сестры трудности, срочно приезжай, — говорила она безапелляционным тоном.
До рождения Сони я срывалась и бежала на помощь при первом зове, надеясь заслужить хоть каплю родительского одобрения. Теперь же, уставшая после работы и с маленьким ребенком на руках, я перестала реагировать на эти призывы, что вызывало недовольство и матери, и сестры. Ире, видимо, требовалось всеобщее внимание, даже от меня, хотя сама она никогда не интересовалась моей жизнью.
Хотелось бы сказать, что обретя в свекрах настоящую семью, я перестала жаждать родительского признания. Но это было бы неправдой. Я продолжала помогать им, когда могла. И мать быстро поняла, что я готова отдавать почти все, чтобы заслужить их одобрение.
Один из типичных звонков был таким:
— Ира разбила телефон в ванной. Нужен новый – из дорогих, конечно. Деньги дашь?
— Дам, — вздохнула я. — Но хоть спасибо можно услышать?
— Спасибо, — сухо отозвалась мать.
Я перевела крупную сумму и перезвонила, чтобы убедиться, что деньги получены. Но мать не взяла трубку. Ни в тот вечер, ни на следующий день. Она всегда так делала – попросит что-то для Иры, а потом исчезает. Наши разговоры происходили только по ее инициативе, когда ей что-то требовалось. Мои звонки она игнорировала.
После истории с телефоном я расплакалась от обиды. Было жаль денег, но больше всего – своих наивных надежд на то, что когда-нибудь заслужу любовь родителей.
— Солнышко, не плачь, — Николай обнимал меня весь вечер. — Ты же знаешь, какие они. Это никогда не изменится.
— Знаю, — всхлипывала я. — Но почему-то все равно тянусь к ним. Лучше бы эти деньги на первый взнос за квартиру отложили.
— В следующий раз так и сделаешь, — шептал Николай, гладя меня по волосам.
Но через месяц, когда мать позвонила с очередной просьбой для Иры, я снова не смогла отказать. Сумма была меньше, чем на телефон, но все же ощутимая. Я уже сама себе удивлялась – зачем продолжаю это делать, если потом только страдаю?
К счастью, мои финансовые вливания в сестру не были катастрофическими для семейного бюджета. Мы с Николаем много работали и наконец смогли купить собственную квартиру – просторную, светлую, недалеко от свекров, чтобы им было удобно навещать внучку.
Конечно, теперь нам предстояло выплачивать ипотеку, но главное – у нас появился свой дом! Мы специально отложили деньги на ремонт и сразу после переезда занялись им. Каждый рубль был на счету. Поэтому, когда мать в очередной раз позвонила с просьбой о деньгах, мне стало неловко перед мужем.
— У нас ремонт, — твердо сказала я. — Лишних денег нет.
— Ремонт в съемной квартире? — удивилась мать. — Ну и глупости.
— Мы купили квартиру, мам, — объяснила я. — Свою собственную.
— Ты не говорила.
— А ты интересовалась моей жизнью?
— Надо же, — проворчала она. — Деньги на недвижимость потратили, а теперь еще и на ремонт тратите. Любой разумный человек купил бы квартиру с готовым ремонтом. Где хоть она?
Я назвала адрес.
— Так это ж на другом конце города!
— А какая разница? — парировала я. — Ты все равно не приезжаешь. И внучку за два года ни разу не видела.
Вместо ответа раздались короткие гудки.
Свекры искренне радовались нашей покупке. Гордились и сыном, и мной, предложили помощь с ежемесячными платежами, хотя на первоначальный взнос мы накопили сами.
— Вы оба молодцы, — сказала Аня, крепко обнимая меня.
Закончив ремонт, мы решили отпраздновать новоселье. Пригласили родителей Николая, нескольких друзей. Мать, как обычно, позвонила с просьбой о деньгах, и я второй раз в жизни ей отказала. Мне даже понравилось это ощущение – говорить «нет» на попытки манипулировать мной.
— У нас во вторник новоселье, — пояснила я. — Все деньги ушли на ремонт и угощение.
— На праздники тратиться можешь, а на сестру — нет? — возмутилась она.
— Я не банкомат, мам.
Зря я упомянула о новоселье. Мать, отец и Ира явились без приглашения. Отца я не видела несколько лет, он стал для меня совершенно чужим человеком. С Ирой тоже виделась редко. Но выставить их я не могла – не хотелось скандала. Хватило испорченной свадьбы, когда после матвриных откровений я рыдала в туалете.
За столом с праздничными угощениями Ира демонстративно меня игнорировала, зато активно общалась с моими друзьями и родственниками мужа. В какой-то момент, когда все были заняты едой, мать неожиданно заявила:
— Ира думает приобрести новое жильё. Лена, ты станешь поручителем в банке — Сказала мать
Это прозвучало не как просьба, а как распоряжение. Свекры переглянулись с недоумением.
— Вы серьезно? — изумилась Анна Михайловна. — У них только что ремонт закончился, ипотека на шее, а вы хотите еще одну квартиру на них повесить?
— Раз одну тянет, потянет и вторую, — отрезала мать, глядя на меня.
Я молча смотрела на свою биологическую семью, не веря своим ушам. Одно дело – телефон, пусть и дорогой. Но квартира! Я прекрасно понимала, что речь идет не просто о поручительстве – Ира платить не станет, и все выплаты лягут на меня.
— У нас праздник сегодня, — тихо сказала я. — Неужели нельзя было хотя бы в этот день обойтись без требований?
— А что такого? — искренне удивилась мать. — Все равно о квартирах речь зашла.
И тут я вспомнила ее слова на моей свадьбе: «Никто никому ничего не должен». Если так, то и я им ничего не должна. Почему всю жизнь я только отдаю, но ничего не получаю взамен? Я не родитель им, а дочь. И если они не могут содержать Иру – это не моя проблема.
— Нет, — твердо ответила я. — Я не буду поручителем. Хотите – обижайтесь, мне все равно. Вы совсем обнаглели. Тянете из меня деньги, как из дойной коровы… У меня своя семья, свой ребенок. Разбирайтесь с Ирой сами, вы растили ее для себя, а не для меня.
— Какая же ты неблагодарная! — вскочила со стула Ира. — Родители для тебя столько сделали, а ты! Копейки им жалеешь! Сама устроилась, а обо мне никто не подумает!
Такой наглости я уже не выдержала.
— Помолчи, Ира, — оборвала я ее. — Тут взрослые разговаривают.
— Все, с меня хватит, — швырнула салфетку Ира. — Мама, папа, уходим отсюда!
— Да, доченька, — поддакнула мать. — Делать нам тут нечего. Твоя жадная сестра нам явно не рада.
Я проводила их взглядом, чувствуя странную смесь вины, облегчения и горечи. Они снова испортили мне праздник. Снова я была плохой. Снова все не так.
«А оно мне надо?» – подумала я вдруг. Ушли и ушли, скатертью дорога. Теперь с чистой совестью могу вычеркнуть их из своей жизни, как дурной сон. У меня есть настоящая семья – любимый муж, драгоценная дочка и замечательные свекры, относящиеся ко мне как к родной.
Грустно, конечно, что посторонние люди полюбили меня сильнее, чем родные родители. Но что поделаешь? Насильно мил не будешь. Пусть носятся со своей Ирой, а за помощью ко мне пусть больше не приходят. Раз, по словам сестры, я жалею для них копейки – отныне так и будет.
