— Я собрала твои вещи, ты здесь больше не живешь, — сказала мне свекровь.
Елена Борисовна, мать моего недавно скончавшегося мужа, смотрела на меня грустно, но твердо. У двери стояли две мои большие дорожные сумки. Я перевела взгляд с сумок на свекровь и нахмурилась.
— Как это все… понимать?
Елена Борисовна тяжело вздохнула и нехотя посторонилась, пропуская меня в квартиру.
— Проходи, поговорим.
Я двинулась за ней на кухню, не понимая ровным счетом ничего…
Максим ушел из жизни несколько дней назад. А сегодня я, получается, узнала, что осталась без дома.
А началось все с того, что я не смогла попасть домой, в голове была каша, я жила на автомате… Ну и забыла ключи дома. Ищу их, значит, в сумке, и думаю, вот, приду сейчас домой, попью чаю… И? Что потом? Жить дальше? Как?
Не обнаружив в сумке ключей, звоню слесарю, сажусь на ступеньки ждать. Открывается дверь, выглядывает соседка:
— Ангелиночка, деточка, — говорит она. — Ну ты как? Держишься?
— Держусь, Нина Семеновна.
— А где Елена Борисовна? Я думала, она с тобой…
— Не знаю…
Соседка что-то еще говорила, но я ее не слушала. Думала о том, что мы с Еленой Борисовной, которая жила в противоположном конце города в съемном жилье, после похорон даже словом не обмолвились. Каждая из нас замкнулась в себе, закрылась в своем горе, как в ракушке…
Приехал слесарь, повозился минут пятнадцать, и я вошла наконец в свою квартиру. А там — сюрприз… У свекрови был дубликат, вот она и пришла…
Я села за кухонный стол. Елена Борисовна поставила передо мной чашку чая, себе тоже налила.
— Елена Борисовна, — начала я, — может, вы объясните, что происходит?
— Происходит то… — начала она.
Но замолчала на полуслове, задумалась и наконец закончила свою мысль:
— Теперь все по-другому.
— Как это по-другому?
— Максима нет. И мне… нужно время. Чтобы… привести в порядок его дела.
— Но это же… Это же наш дом, — тихо сказала я. — Максима и мой.
Елена Борисовна вскинула на меня глаза.
— Это дом моего сына! Единственного сына! — ее голос звучал резко и раздраженно. — А ты… Ты кто такая?
— Я его жена…
— Была женой! Была! Теперь нет его! Нет Максима! Нет!
— Елена Борисовна, давайте поговорим спокойно, — сказала после небольшой паузы я. — Мы же обе его любили. Зачем нам ссориться-то?
— Ты любила его? — горько усмехнулась она. — Новость… Тогда где дети? Где мои внуки? За семь-то лет брака можно было хотя бы одного ребенка родить? А? Как думаешь?
Удар был точным и болезненным. Мы с Максом действительно откладывали рождение детей. Все говорили «потом, когда встанем на ноги», «потом, когда купим побольше квартиру»…
— Я такого не говорила…
— Говорила! Он мне все рассказывал! И я ему верю! Потому что ты… — и свекровь посмотрела на меня с сухой неприязнью. — Даже при мне все талдычила одно, работа, работа, работа, работа…
Отчасти она была права. Я действительно много работала, все хотела карьеру построить.
И была искренне убеждена, что мыслить в стиле «дал бог зайку, даст и лужайку» нельзя, это как минимум безответственно.
— Елена Борисовна, — сказала я наконец, — я понимаю, вам больно. Но… мне тоже очень больно. Давайте не будем друг друга винить. Максим нас обеих любил. И он не хотел бы, чтобы мы ссорились.
— Не хотел бы? — усмехнулась она. — Тогда почему он завещание написал?
— За… Завещание? — пролепетала я.
Елена Борисовна вышла в коридор и достала из своей сумочки папку с документами. Вынула оттуда лист бумаги и протянула мне.
— Вот какое, — сказала она.
Я начала читать. Да, завещание. Составлено оно было на имя Елены Борисовны. Все имущество Максим завещал ей…
— Когда он это написал? — голос мой звучал тихо и глухо, как чужой.
— Два года назад. Пришел ко мне, — продолжала Елена Борисовна, — и говорит: «Мама, я хочу завещание написать. Пока у нас детей нет, укажу в нем одну тебя!
— Но почему… Почему он мне ничего не сказал?
— А зачем? Думал, наверное, дети появятся, тогда и перепишет, — Елена Борисовна забрала у меня завещание. — Но, как видишь, не успел…
Мы немного помолчали, а потом я спросила:
— Елена Борисовна, а как же я? Куда мне теперь?
— Ты молодая еще, — сухо ответила она. — Работу найдешь, квартиру снимешь. Жизнь наладится, не переживай.
— А вы?
— А что я? — она посмотрела на меня усталыми глазами. — Мне шестьдесят шесть лет. Пенсия мизерная, зарплату получаю небольшую. И эта квартира — все, что у меня есть.
Я кивнула. Мне была понятна ее логика, но от этого, конечно, легче не становилось.
— Наследство оформляется полгода, — продолжила меж тем она. — Через полгода я получу документы на квартиру. А пока… твои вещи в чемоданах. Когда будешь готова забрать остальное, позвони.
Я взяла чемоданы и пошла к двери. На пороге обернулась.
— Елена Борисовна, а можно… я иногда буду приходить?
Она долго молчала.
— Посмотрим, — сказала наконец. — Посмотрим, Ангелина.
Немного придя в себя, я сходила к юристу, и тот меня обрадовал, если я могу доказать, что вкладывалась в квартиру, у меня… есть шанс получить хоть что-нибудь.
Об этом я сообщила своей подруге Кате, которая приютила меня, когда я бездомной оказалась. На съем она меня, пока я отходила от всего, что навалилось на меня в последнее время, не отпустила. У нее я и жила все эти полгода.
— А ты вкладывалась? — спросила Катя.
— Конечно. Кухню покупала, ванную вместе делали… — сказала я. — Но чеков нет… Все документы у Макса хранились, а теперь…
— А теперь они у свекрови, — догадалась Катя.
— Ага. И она их мне не даст.
Мы помолчали.
— Слушай, а ты пробовала с ней по-человечески договориться? — спросила Катя. — Ну там… вместе жить? Или, может быть, еще какие-то варианты есть?
— Да пробовала! — поморщилась я. — Пришла к ней как-то и говорю: «Елена Борисовна, ну давайте найдем компромисс». А она мне: «Никаких компромиссов. Это дом моего сына». Причем она не злая, и мы с ней неплохо ладили. Просто… она боится. Боится остаться ни с чем. И я ее понимаю, вот честное слово! Но… мне-то жить негде…
— Да ладно тебе, — Катя похлопала меня по плечу. — У тебя работа хорошая, зарплата приличная. Когда придешь в себя окончательно, снимешь квартирку, устроишься потихоньку…
Тут Катя вдруг замолчала и задумалась.
— Слушай, а если просто… отступить? — вдруг негромко спросила она.
— В смысле?
— Ну… оставить ей квартиру. Попрощаться с прошлым и начать новую жизнь.
— Разумное решение, — подумала я.
Но… слишком уж многое связывало меня с этой квартирой, которую я за семь лет привыкла считать своим домом…
— Не могу, — сказала я наконец. — Это же… часть меня там. Семь лет жизни.
— Тогда судись, — вздохнула Катя. — Только приготовься к тому, что будет тяжко.
И я начала готовиться. Мне повезло, с большим трудом, но я таки нашла кое-какие банковские справки и чеки. И составила соответствующее заявление.
Неделю спустя мы с Еленой Борисовной встретились у нотариуса. Мы сели в разных концах приемной и молчали. Я листала журнал, она смотрела в окно.
Нотариус приняла нас вместе.
— Итак, — сказала она, — наследственное дело… Есть завещание на имя матери… Есть также заявление от супруги о выделении ей обязательной доли.
— Какой еще доли? — резко спросила Елена Борисовна.
— Супруга имеет право на обязательную долю в наследстве, — спокойно объяснила нотариус. — Даже при наличии завещания.
— Но при этом, — она перевела взгляд на меня, — нужно будет доказать, что вы нуждаетесь в материальной поддержке. Или вкладывались в улучшение наследуемого имущества.
— Я не нуждаюсь в поддержке, — сказала я. — Но я действительно вкладывалась в ремонт квартиры.
И я протянула нотариусу папку с собранными документами.
— Так… Кухонная мебель… — читала нотариус. — Кредит на ремонт ванной комнаты… Оплата работ сантехника, электрика… В общей сложности…
И она назвала сумму. Довольно скромную, кстати говоря.
— Это еще не все, — добавила я. — Было еще много мелких покупок… Но чеков не сохранилось.
Елена Борисовна молчала, но я видела, как напряглись ее плечи.
— Хорошо, — сказала нотариус. — Я зафиксирую вашу заявку, Ангелина Михайловна. А вы, Елена Борисовна, можете подать возражение, если не согласны.
— Подам, — твердо сказала свекровь. — Обязательно подам.
Мы вышли от нотариуса вместе. Остановились у подъезда.
— Елена Борисовна, — сказала я, — может, все-таки попробуем договориться? Без судов, без юристов?
— О чем договариваться? — она повернулась ко мне. — Ты хочешь отнять у меня дом сына!
— Я не хочу отнимать! Я хочу справедливости!
— Справедливости? — она горько усмехнулась. — Справедливо было бы, если бы мой сын был жив. А остальное… Остальное неважно.
По совету все той же Кати я обратилась за помощью к опытному адвокату. За плечами у него было немало похожих дел.
— Ситуация… скажем так, неоднозначная весьма, — сказал он, изучив мои документы. — С одной стороны, завещание оформлено правильно. Но с другой, у вас есть все основания для получения обязательной доли.
— Какие основания?
— Вы вкладывались в улучшение жилищных условий. Это весомый аргумент. Но, — он поднял палец, — нужно доказать размер ваших вложений. И желательно — их влияние на стоимость квартиры.
— А сколько это может дать?
— Примерно четверть от стоимости квартиры. Ну, может, треть, если повезет. Но готовьтесь к тому, что вторая сторона будет сопротивляться. И процесс может затянуться.
— Надолго?
— Месяцев на восемь-десять. Может, и больше.
Я вздохнула. Да уж… Еще почти год неопределенности.
— А… шансы… Они вообще у меня есть?
— Пятьдесят на пятьдесят, — честно ответил юрист. — Может, чуть больше в вашу пользу. Но это если все пойдет гладко.
И мы подали иск.
А вскоре пришел ответ — Елена Борисовна тоже наняла адвоката и подала встречный иск, в котором требовала признать мои вложения незначительными. Ну и началась медленная, выматывающая «война документов».
Удивительное дело, адвокат Елены Борисовны нашел свидетелей, которые утверждали, что основную часть ремонта оплачивал Максим. А я — так, разве что помогала по мелочам.
— Это неправда, — говорила я своему адвокату. — Мы многое покупали вместе.
— Докажите.
— Как доказать? У нас была общая карта, с которой расплачивались…
— Вот в этом и проблема, — вздыхал юрист. — Общие карты, общие покупки… Трудно отделить ваши вложения от вложений мужа.
Шло время. Я работала, собирала доказательства и ждала. Елена Борисовна попадалась мне на глаза только в суде — бледная, осунувшаяся, но все такая же непреклонная…
А потом случилось то, чего никто не ждал.
Как-то мне на работу позвонили с незнакомого номера. Представившись врачом, звонившая женщина сообщила мне, что Елена Борисовна попала в больницу с инфарктом.
Когда меня к ней пустили, я увидела ее и чуть не заплакала. Худенькая, хрупкая и какая-то… беззащитная. Она лежала среди трубок и проводов и смотрела в потолок. Увидев меня, свекровь слабо улыбнулась.
— Ангелина… пришла…
— Конечно, пришла, — я взяла ее за руку. — Как вы себя чувствуете?
— Плохо, — честно ответила она. — Может, и не выкарабкаюсь.
— Не говорите глупости. Выкарабкаетесь. Обязательно.
— Может, и выкарабкаюсь… Все может быть — она вдруг сжала мою руку и посмотрела мне в глаза. — В любом случае, я… не хочу уходить, зная, что мы с тобой врагами стали.
У меня защипало в носу.
— Мы не враги…
— Враги, враги… — она закрыла глаза. — А ведь ты хорошая девочка… Очень…
— Елена Борисовна…
— Слушай меня, — она открыла глаза. — Дома, в шкафу на верхней полке… Там коробка с документами. Загляни туда… когда меня не станет.
— Зачем вы так говорите?
— Загляни, — повторила она. — И пойми… я не со зла. Просто я… боялась…
Через неделю Елены Борисовны не стало. Она ушла тихо, во сне.
Проводы ее были весьма скромными. Пришло человек пятнадцать — соседи, дальние родственники… Один из них, мужчина лет сорока, после панихиды подошел ко мне.
— Вы Ангелина? — спросил он.
— Да.
— Игорь. Племянник покойной, — Он протянул мне руку. — Тетя мне о вас рассказывала. Хорошо рассказывала.
— Правда?
— Да. Она… Она в последние недели часто вас вспоминала. Говорила, что поступила неправильно. Что вы не заслужили такого отношения…
Мы немного помолчали, а потом я негромко спросила:
— Игорь, а можно вопрос? Вы знаете… Ну… как теперь с наследством? С квартирой?
— Понятия не имею, — честно ответил он. — Тетя ничего не говорила. Но думаю, вам к нотариусу надо. Она же тоже наследница была…
Вечером я поехала в ту квартиру. В шкафу на верхней полке действительно стояла коробка с документами. Я достала ее и открыла.
Сверху лежал конверт с моим именем. Вскрыв его, я увидела письмо, написанное рукой свекрови, она все никак не могла подружиться с компьютером и по старинке писала от руки.
В письме Елена Борисовна просила у меня прощения и признавалась, что сама настояла, чтобы «бездетный» Макс оформил завещание на нее. Читая это короткое, сухое, но искреннее послание, я вдруг расплакалась и долго не могла успокоиться…
Эту квартиру я продала…
Не могла больше там жить, слишком уж много воспоминаний было связано у меня с ней.
Деньги разделила поровну с племянником Елены Борисовны, как и полагалось по закону. Свою часть средств потратила на покупку маленькой двушки в новостройке.
На журнальный столик в спальне я поставила нашу с Максом совместную фотографию. На ней мы были молодыми, красивыми, счастливыми и уверенными, что впереди целая жизнь…
— Прости, Макс, — сказала я вслух. — Прости, что не успела родить тебе детей…
