Вор, лжец, безумец, заговорщик и непризнанный гений. Вообще, как его только не называли. А ведь этот человек был очень талантливым среди всего семейства Романовых. О том, кем на самом деле был великий князь Николай Константинович, не знал никто, кроме нищей старухи, скончавшейся в 1930 году в одной из районных больниц Ташкента.
Дурные предчувствия у родни появились рано — Николе (так с детства называли сына великого князя Константина в августейшем семействе) тогда не было и десяти лет. Все произошло во время отпевания его бабушки, урожденной прусской принцессы Шарлотты.
У гроба стоял суровый и торжественный император Александр II; поодаль разместилось семейство великого князя Константина. Шла поминальная служба, момент был торжественный и печальный…
И вдруг вспыхнула красная бархатная портьера, следом огонь перекинулся на царскую горностаевую мантию, и похороны превратились в фарс — роль брандмейстера сыграл государь, его подручных —стоявшие в карауле гвардейские офицеры.
Тогда решили, что причиной пожара была случайно упавшая свеча, и только через много лет стало известно, что портьеру поджег зловредный Николя, между прочим, любимец усопшей августейшей особы, безобразно баловавшей внука!
Странный инцидент на похоронах бабушки семья объяснила последствиями падения Николя с лестницы во младенчестве. Хотя многие подозревали, что причина кроется в его непредсказуемом характере.
Повзрослев, Николя продолжал удивлять и шокировать окружающих. К двадцати годам из него вырос статный молодой человек с ухоженными усиками и безукоризненной причёской. Он блистал на балах в Петербурге, отличался остроумием и аристократическими манерами.
Николай получил военное образование, звание капитана и был назначен командиром двух гвардейских полков. Также учился на юриста.
…Родился он в благополучной семье — отец был генерал-адмиралом и главным советником императора, мать считалась первой красавицей столицы. Казалось, сына Великого князя ждёт блестящее будущее.
Но его странности и склонность к авантюрам не давали покоя ни ему самому, ни окружающим…
Николай хорошо знал, что в его семье добродетельность — понятие относительное. Его дед, император Николай Первый, искал фавориток среди придворных дам, несмотря на почтительное отношение к бабушке. Нынешний царь Александр Второй тоже жил с двумя женщинами, ужиная с одной и обедая с другой. Все молчаливо принимали такое положение вещей.
И отец Николая давно завел вторую семью — балерину с детьми, похожими на него как две капли воды. Мать знала об этом, но предпочитала общаться с духами. Ближе они ей были, что ли.
В Петербурге за императорской фамилией неустанно следили. И каждый придворный мечтал завоевать расположение кого-нибудь из великих князей, чтобы продвинуться по службе.
Но Николая это раздражало. Пусть, думал он, родные развлекаются, лишь бы соблюдали приличия. А он будет наслаждаться полной свободой. Иногда за ночь Николай принимал до двенадцати дам…
Однако со временем Николаю наскучили прежние развлечения – все эти однообразные попойки с гвардейцами и бесконечные женщины. Карты он не любил, войн тогда не было. В поисках новых ощущений великий князь стал бывать на публичных маскарадах, где собирались актрисы и куртизанки поскромнее.
Там, среди красного плюша и приторных духов, Николай и встретил своего «небесного» ангела — хрупкую голубоглазую блондинку по имени Фанни Лир. Она сказала, что родом из Филадельфии, недавно приехала в Петербург из Парижа. Николай представился гвардейским капитаном Петровым. Фанни очаровательно коверкала русские слова и ему это очень нравилось.
Они провели вместе чудесный вечер…
…В 1874 году император Александр Второй вызвал к себе самого градоначальника Петербурга Фёдора Трепова. У государя к нему имелось имелась щепетильное дело.
Оказывается, в последнее время у членов царской фамилии начали таинственным образом исчезать драгоценности. Сначала у императрицы пропала печатка с топазом. Потом у жены великого князя Константина пропали изумрудные серьги. А затем из дворцовой церкви похитили несколько старинных крестов, инкрустированных самоцветами.
Но апогеем стал инцидент 9 апреля, когда из оклада фамильной иконы, которой когда-то благословляли мать Николая Константиновича, исчезли сразу три крупных бриллианта! Это была настоящая святыня для царственного семейства.
Александр Второй заподозрил, что тут замешан кто-то из своих же приближённых. И поручил расследование именно Трепову, который славился умом, проницательностью и деликатностью.
«Тому, кто это сделал, не сносить головы!», — пригрозил в заключение государь.
Трепов отнёсся к делу со всей серьёзностью. Он разослал агентов ко всем известным в городе скупщикам краденого, чтобы те сразу доложили, если кто попытается тихонько сбыть драгоценности из царской коллекции.
Ещё градоначальник установил негласную слежку за прислугой великих князей и комнатными дамами самой императрицы…
…Трепова заинтересовала и личность самой Фанни Лир, которая так пленила великого князя. Слишком уж странная была у того компания. Помимо своей возлюбленной, Николай Константинович собрал вокруг себя разношёрстную публику – каких-то заезжих иностранок, сомнительных молодых офицеров.
Особенно выделялся его адъютант Варпаховский, который явно занимался не свойственными гвардейцу делишками. До появления Фанни этот парень даже снабжал великого князя девицами лёгкого поведения…
В общем, компания была подозрительная.
Трепов решил выяснить, кто такая эта госпожа Лир, так запудрившая мозги Николаю Константиновичу. Российский агент в Париже провёл расследование и обнаружил любопытные факты.
Оказалось, Фанни в девичестве звали Гетти Эйли, урождённая Блэкфорд. В молодости она держала игорный дом в Лондоне, но разорилась. Затем перебралась в Париж и стала элитной куртизанкой. У неё был роскошный особняк, а в числе покровителей с толстыми кошельками значились принц Уэльский и Баденский принц.
Во время франко-прусской войны, когда Париж осаждали немцы, голодная Фанни ела бифштексы из кошек! Потом её дом сгорел во время Парижской Коммуны. И тогда авантюристка перебралась в Петербург, где очаровала великого князя…
И когда Трепову доложили, что в особняке Николая Константиновича видели девицу, похожую на Фанни, того сразу осенило. Скорее всего, именно эта проходимка вынула бриллианты из иконы!
Но тут случилась сенсация – агенты, опрашивавшие петербургских скупщиков краденого, выяснили, что пропавшие бриллианты кто-то заложил в ломбард! А принёс их некий гвардейский офицер, который получил камни от своего приятеля — адъютанта великого князя Варпаховского.
Самого Варпаховского тут же повязали и отправили на допрос. Сперва тот плёл, что якобы купил драгоценности у какой-то незнакомой старушенции. Но под угрозами адъютант сознался – мол, отдала ему эти бриллианты Фанни Лир, сказав, что это подарок от великого князя Николая Константиновича…
Трепов сразу почуял неладное. Молодые люди, конечно, любят пошалить – украсть у тётушки безделушку. Но чтобы похитить бриллианты из оклада фамильной иконы в спальне жены брата государя?! Это уже ни в какие ворота не лезло.
Значит, тут замешан кто-то посерьёзнее, чем ветреная американка и пара офицериков… Надо копать глубже, решил градоначальник.
Трепов прекрасно знал характер молодого великого князя — тот любил риск и острые ощущения. Запросто мог переспать с фавориткой в материнской спальне. А эта проходимка Фанни вполне способна тихонько стащить драгоценности шпилькой для волос. (Кстати, именно дамскую шпильку и нашли потом на полу в комнатах великой княгини!)
По данным агентов, у Лир были интрижки и с другими. В том числе с Варпаховским, который явно запал на эту авантюристку. В общем, комбинация складывалась любопытная.
Но Трепов решил не углубляться — ни Фанни, ни её офицеры особого вреда никому пока не причинили. Зато можно прищемить хвост этому распутнику Николаю, чьи выходки позорили императорскую фамилию. Пусть даже великий князь невиновен — Трепов рассчитывал, что переполох всё равно остудит пыл этого авантюриста.
И градоначальник отправился во дворец для разговора с отцом Николая Константина — великим князем Константином Николаевичем…
Тот до конца жизни вспоминал этот день.
Когда же Трепов заговорил о краже с самим Николаем, тот дерзко посоветовал обратиться в полицию. И уверенно отвечал на вопросы Трепова, защищая своего адъютанта Варпаховского:
- — Поверьте ему! Ни я, ни мой адъютант не брали никаких бриллиантов! И я даже не знаю людей, кто мог это сделать!..
- — Тогда мне все становится ясно, Трепов усмехнулся и издевательски посмотрел на Великого князя. — Скорее всего эти бриллианты умыкнула некая госпложа Фанни Лир, я сейчас же отдам прика о её аресте.
Как только Николай Константинович услышал имя своей фаворитки, тотчас же сознался в краже.
И тогда от него отвернулись все близкие. Родители и братья отреклись от великого князя. А с самой Лир Трепов заключил сделку — она вернула завещание, выписанное в её пользу Николаем, а взамен получила 50 тысяч рублей и разрешение вывезти за границу свои драгоценности.
Уехав из России, Фанни бездумно проматывала деньги, мотаясь по Европе. Она даже написала роман, где вывела Николая в образе безобидного воришки-клептомана. А под конец жизни умерла в нищете где-то в Европе.
Что касается великого князя, то взял ли он на себя чужую вину из любви к Фанни или и вправду сам оказался вором — так никто и не узнал. Николай навсегда исчез из высшего света, его имя стёрли со всех портретов императорской фамилии.
Для одних он оставался жертвой интриг, для других — обманщиком, оговорившим невинных людей. Ходили даже слухи о связях Николая с заговорщиками, якобы он передал «Народной воле» миллион рублей…
Но как бы то ни было, прежней жизни для великого князя больше не существовало.
Но сам Николай так ничего об этих слухах и не узнал. Император Александр Второй объявил племянника душевнобольным и отправил на принудительное лечение.
Николая поселили в глухой деревне, заставляли заниматься физическим трудом, вести бухгалтерию. Со временем строгость уменьшилась, его перевозили из одного имения в другое поближе к столице.
Когда Александра Второго убили, новый император Александр Третий относился к дяде Николаю ещё хуже. Ведь тот открыто жил с балериной!
И у самого Александра Третьего в юности был роман, от которого он вынужден был отказаться ради долга. Он женился по расчёту и посвятил жизнь служению России. А также был верен своей жене.
А Николай Константинович плевал на все условности!
В ссылке он вёл себя вызывающе. В Ореанде соблазнил замужнюю даму, которая потом родила от него детей и стала добиваться аудиенции у государя. В Тырново к Николаю пробиралась «подружка», и они прятались по ночам в спальне…
Такое поведение приводило императора Александра Третьего в ярость. Он считал Николая позором династии, который так и не раскаялся в содеянном.
А потом Николая Константиновича сослали подальше — в провинциальный Оренбург. Там он поначалу вёл себя тихо, его опекун-генерал был очень доволен.
Но вскоре выяснилось страшное — Николай тайно обвенчался с дочкой местного полицмейстера фон Дрейер! Разразился грандиозный скандал. Брак не признали, император Александр Третий лишил Николая всех титулов, чинов и привилегий.
На этот раз опального родственника сослали ещё дальше — в азиатский Ташкент. Со временем этот город стал меняться, туда хлынули купцы и чиновники из России. Их поражало здание в самом центре — огромный дворец, напоминавший то ли средневековый замок, то ли восточный двор. Это и был новый дом Николая Константиновича.
В его окнах регулярно появлялись обнажённые красавицы в модных шляпах с перьями. Сам же Николай катался по городу в роскошной карете в компании дам.
Несмотря на опалу, он продолжал напоминать о себе. Участвовал в научных экспедициях, публиковал блестящие статьи. Хотя император и лишил его наследства, Николай разбогател — открыл в окрестностях две прибыльные фабрики по переработке хлопка.
Николай Константинович явно наслаждался своим азиатским изгнанием. И ничуть не раскаивался в прошлых проступках.
В Ташкенте Николай Константинович словно раскрыл свои таланты. Он вошёл во вкус предпринимателя и учёного-путешественника. Вкладывал деньги в городское хозяйство — провёл водопровод, мостил улицы, открыл театр. Строил пекарни, оросительные каналы, разбивал цветущие сады посреди пустыни.
Местные казаки-старообрядцы считали Николая своим благодетелем и отцом. В конце концов даже император сменил гнев на милость — разрешил ему жить в Ташкенте с женой Надеждой и детьми, даровав последним дворянство.
Однако и в ссылке Николай оставался бабником. В пятьдесят лет он влюбился в пятнадцатилетнюю гимназистку и тайно обвенчался с ней у себя дома, пригрозив священнику револьвером.
При этом у него сохранялись отношения с шестнадцатилетней девушкой, от которой тоже было трое детей. Николай Константинович продолжал шокировать общество испорченностью нравов.
В ташкентском особняке Николая висели дорогие картины, стояла старинная мебель и бронза. А на лестнице красовалась мраморная скульптура обнажённой Фанни Лир, увешанная золотыми безделушками с базара.
Сам же Николай ютился в крошечной келье с голыми стенами, спал на соломенном тюфяке. Туда он прятался во время депрессий и запоев, которые случались всё чаще.
Несмотря на богатство и власть, его жизнь текла среди причуд, любовных похождений и научных занятий.
Петербургское прошлое было для Николая далёким сном. Лишь после революции он оказался в столице, куда приехал навестить сестёр. Те ютились в комнатах для прислуги на вокзале. Увидев брата, несчастные старушки разрыдались.
Николай прожил с ними несколько дней. Но этот город с его нищетой и разрухой был ему чужд. Так семейный изгой возвратился в свою азиатскую ссылку, где он чувствовал себя куда уютнее.
Большевики уничтожили почти всех Романовых. Но Николая они не тронули — то ли из-за царской опалы, то ли из любви горожан. Он умер в 1918 году в своей постели от пневмонии.
Его детей разбросало по свету — кто эмигрировал с белыми, кто пошёл в Красную армию. В 1925 году в Париже в изгнании им даже даровали княжеские титулы. Но это уже ничего не значило.
Первая законная жена Николая Надежда фон Дрейер, прощавшая ему все измены и запои, так и не узнала об этом. Она ютилась в сторожке их бывшего дворца и жила на подаяния горожан. Нелюдимая, погружённая в себя старуха мало с кем разговаривала, да ею никто и не интересовался, кроме стаи бездомных собак, с которыми делила последнее.
Советская власть забыла о вдове дяди последнего императора: ее так и не убили. Умерла она нелепо и страшно — от укуса бешеной собаки…
