Под темным плотным покрывалом едва ли угадывались очертания женского тела — только застывшего, словно высеченного из дерева лица.
— Чума не щадит никого! А ведь она была так молода! — промакивая скупые слезы, причитали немногочисленные присутствующие на похоронах.
Они не замечали, что за ними из-за угла пристально наблюдала надёжно скрытая тенью женщина.
— Госпожа, нам пора спешить! — поторопила ее служанка, и женщина со вздохом кивнула.
— Я просто не смогла упустить собственные похороны, — усмехнулась она и, быстро развернувшись, поспешила прочь.
В 1522 году ко двору герцогини Марии Вюртембергской пожаловала новая фрейлина — 16-летняя красавица Ева из древнего гессенского рода Тротт цу Зольц. Она была так мила, хороша собой и скромна, что мгновенно обратила на себя внимание мужа своей госпожи — Генриха V, герцога Брауншвейг-Вольфенбюттеля.
О нраве хозяина Вольфенбюттельского замка слухи ходили самые нелестные: якобы никто не мог совладать с его отвратительным характером. Герцог не прислушивался ни к чьему мнению и не терпел, когда что-либо шло против его желания, даже если изменить ход событий он не мог.
Раздражение он, разумеется выплескивал на слуг и свою супругу, которая совершенно не могла дать ему отпор, тем более, что чувствовала себя перед мужем виноватой: она никак не могла подарить ему наследника! Практически каждый год она исправно рожала по ребенку, но каждый раз получались девочки, а единственный мальчик скончался в младенчестве.
Генрих злился: изрядно располневшая после четырех родов жена уже не радовала его глаз, а постоянные взаимные упрёки только накаляли и без того непростые отношения. Герцогу срочно необходимо было найти себе безопасное развлечение на стороне, кем стала для него юная Ева.
Сделать её своей тайной любовницей было проще простого: девочка, казалось, опасалась хоть в чем-то перечить своему господину. Сложности появились только тогда, когда фрейлина забеременела. Пикантное доказательство своей неверности герцогу непременно нужно было скрыть.
Когда округлившийся стан некогда тонкой как тростинка Евы уже едва ли могли скрыть свободные платья и плотные накидки, она отпросилась у своей госпожи на пару месяцев — съездить в гости к родителям.
Разумеется, фрейлина не покинула даже земель герцогства, остановившись в замке Штауфенбург неподалеку. Генрих, отговорившись внезапными делами, тоже составил ей компанию, а когда Ева разрешилась от бремени, малыша отдали на воспитание смотрителям замка.
История повторялась ещё два раза: неожиданное письмо «от родителей» с просьбой скорее приехать, скоропостижный отъезд, несколько месяцев вынужденного уединения до родов, передача младенца в руки чужих людей, а затем возвращение назад. С каждым разом Ева выглядела все хуже: постоянные роды и расставание с собственными детьми не могли не сказаться на её здоровье и душевном состоянии.
Тем более, что после третьей отлучки своей фрейлины герцогиня начала что-то подозревать, а когда Ева забеременела в четвертый раз, при дворе не осталось человека, не осведомленного о ее романе с Генрихом. Быстро стало ясно, что устоявшийся порядок действий необходимо менять, и тогда герцог, не желавший расставаться с фавориткой, придумал её…убить. Только понарошку.
В нужное время Ева под нескрываемые смешки и косые взгляды вновь отправилась «к родителям», но на этот раз путь её лежал в городок Гандерсхайм, где ей неожиданно стало «плохо». Специально нанятая герцогом сиделка уведомила всех, что у фрейлины появились симптомы чумы, поэтому подходить к ней близко никому нельзя.
Подкупленный врач подтвердил её диагноз, а через несколько дней констатировал и «смерть» несчастной. Сиделка и другие слуги спешно создали из соломы фигуру, на которую положили заблаговременно заказанную у столяра реалистичную деревянную маску. Прибывшим на похороны сообщили, что болезнь страшно изувечила лицо красавицы, поэтому близко к покойнице подойти нельзя — из уважения к её памяти.
Пока её соломенное тело отпевали, Ева пряталась в том же монастыре, а затем, под покровом ночи, ускользнула из обители, отправившись в уже ставший почти родным замок Штауфенбург. В резиденции герцога никто не заподозрил обмана: даже родителям Евы отправили письмо с соболезнованиями вместе с оставшимися в Вольфенбюттеле вещами, а Мария вздохнула с облегчением.
Бывшая фрейлина же оказалась заложницей своего незавидного положения. Она даже не могла покинуть замок, не говоря уже о том, чтобы повстречаться с подругами, считавшими ее мертвой, или же написать горевавшим родителям письмо.
Нет, ей приходилось коротать дни в обществе нескольких слуг и герцога, навещавшего её раз в несколько месяцев. Но даже этих кратких визитов оказалось достаточно, чтобы Ева родила своему опостылевшему покровителю ещё семерых детей.
Хотя посвещенных в тайну замка Штауфенбург было всего несколько человек, пересуды о том, что в удаленном поместье проживает некая знатная особая с детьми роились и множились, так что «надсмотрщикам» Евы пришлось распространять слухи о том, что в замке якобы живёт страшное приведение.
Однако и это помогло ненадолго: религиозным противникам Генриха удалось раскрыть его тайну и сделать её достоянием общественности. Узнала о предательстве мужа и Мария, которая за все годы брака подарила ему одиннадцать детей. Она начала требовать у Генриха раскопать могилу Евы, но добиться этого не успела, скончавшись в 1541 году.
Герцогу же пришлось спешно вывозить свою вновь беременную фаворитку с детьми из замка, где им очевидно угрожала опасность. Ещё несколько лет несчастная женщина, с годами утратившая не только красоту, но и желание жить, была вынуждена скитаться по разным приютам и из раза в раз терять собственных детей, с которыми за все годы взаперти не привыкла расставаться ни на час.
В конце концов, герцогу удалось устроить её с несколькими младшими детьми в монастырь Хильдесхайма, где Ева жила до конца своих дней. Именно там она узнала, что 67-летний Генрих женился вновь — на женщине вдвое его младше.
Несчастная жизнь фрейлины оборвалась в 1567 году, Генрих же пережил её всего на несколько месяцев.
