Тринадцать миллионов детских жизней.
Кровавый след коричневой чумы.
Их мертвые глазёнки с укоризной,
Глядят нам в душу из могильной тьмы.
Из пепла Бухенвальда и Хатыни,
Из бликов Пискаревского огня.
Неужто память жгучая остынет?
Неужто люди мир не сохранят?
Их губы запеклись в последнем крике.
В предсмертном зове милых мам своих.
О, матери стран малых и великих!
Услышьте их и помните о них!
Маленькая Зоя была с родителями во Львове, когда началась Великая Отечественная война. Они жили в Ленинграде, но папу с мамой отправили в командировку, куда они взяли и шестилетнюю Зою, чтобы маленькая дочь отдохнула в летние дни.
Семья расположилась в пяти километрах от Львова. В один из дней молодые мама с папой, оставив дочь вместе с другими детьми коллег, поехали во Львов, чтобы развлечься, поужинать в ресторане.
Неожиданно детишки увидели на небе вспышки. Для них это было неожиданным и очень красивым зрелищем, ведь они еще ничего не понимали.
Вскоре вернулись родители, мама была крайне раздражена и жаловалась: “Безобразие! Стекла летели в разные стороны и попадали в еду”. Вечер не удался.
Это было за день до объявления войны. Мало кто знает, тем ценнее сведения очевидцев, что вначале немцы бомбили Львов. И только на следующий день объявили, что началась война.
Папа сразу решил, что немедленно нужно возвращаться в Ленинград. У него в этой экспедиции была трехтонка, так называли советский среднетоннажный грузовой автомобиль ЗИС-5.
В машину посадили не только членов экспедиции, но и отдыхающих из Ленинграда. Люди набились в машину, по словам Зои Григорьевны, как селедки в бочку.
В кабину посадили женщину с маленьким ребенком, Зоя с мамой поехали в кузове. Сначала ехали быстро, но потом движение замедлилось из-за многочисленных беженцев на дорогах.
В какой-то чудовищный момент появились фашистские самолеты, которые не бомбили, а низко летели и стреляли по беженцам. Все выскочили из машины, легли на землю. Зою папа прикрывал своим телом. Папа принял решение переждать день в лесочке, а ночью продолжить путь с выключенными фарами.
-Слава Богу, наша машина никого не задавила ночью. А по дороге ехало много машин, и людей много шло. Я видела, как мужчина кричал на водителя: “Но вы же мою жену задавили”, и просил взять его. А брать-то было некуда. Это было жутко.
Так они доехали до Киева. В Киеве машину отобрали, а мужчин оставили для обороны города. Папа остался, а Зоя с мамой поехали на поезде в Ленинград. Поезд постоянно бомбили, но им повезло. Они смогли живыми доехать до Ленинграда.
В Ленинграде царило относительно приподнятое настроение. “Мы быстро разобьем немцев. Эта война ненадолго”, — слышали они от знакомых.
А они, которые видели, что творилось за пределами города, встречали многочисленные воинские части, беженцев, бомбежки, разбитые танки, господствующих в небе немцев, которые творили, что хотели — уже так не думали.
Когда мама узнала, что ее организацию эвакуируют, не стала отказываться. Быстро собравшись вместе с Зоей они отправились в Акмолинск. В Казахстан. Туда же вскоре приехал папа, у которого, как у строителя железных дорог, была бронь. Они строили дорогу к медным рудникам.
Из Акмолинска семья переехала в маленькое село, где не было школы. По утрам, под вой шакалов дети гурьбой шли в соседнее село.
-Папа все время просился на фронт. Он прекрасно говорил по-немецки. Но его не брали из-за фамилии. Зост. Говорят, эту фамилию привез Петр Первый из Голландии. Первый Зост был генералом и похоронен на Нарве. Все Зосты женились на русских. Вот так фамилия по мужской линии все шла и шла.
Несмотря на отказ, папа продолжал писать и требовать, чтобы его отправили на фронт. Наконец пришло письмо о том, что требуются специалисты для строительства железной дороги к фронту.
В Казахстане мама подзабыла страхи, и то, как они ехали из Львова в Ленинград в первые дни войны. Она решила не бросать отца и поехать с ним. Двигаясь за фронтом, семья переезжала из одного освобожденного села в другое.
В одном из таких сел Зоя пошла во второй класс. За партой сидели 4 ребенка, а учились в одной комнате с первого по четвертый класс.
-Я увидела, что учительница пишет с ошибками и сказала об этом маме. Мама пошла к директору и спросила, почему детей учит неграмотная женщина. На что директор ответил, что нужно в ноги поклониться этой женщине за то, что она, не имея образования, хоть чему-то взялась обучать детей.
“Пусть война, но детей хоть чему то нужно обучить”, — таково было решение директора.
Однажды Зоя вместе с остальными ребятами решила пойти за грибами.
-Маму спрашивать не стала. Она бы меня не пустила.
Ребятам было весело, они играли в прятки, аукались. Вдруг к ним вышли два немца с автоматами. Что-то забормотав, они начали палить по детям. Дети врассыпную.
-Этот ужас, когда по тебе стреляют, я запомнила на всю жизнь. Слава Богу, в лесу было много деревьев, и мы были юркие.
Был среди нас один мальчик, большой молодец. Он кричал нам бежать врассыпную, а не кучкой. Мы выбежали из леса, побежали к стогам, а немцы продолжали гнаться за нами и стрелять в нас. Тогда я установила рекорд по бегу.
После этого случая родители решили, что маме и Зое не нужно ходить за отцом и за фронтом, а учиться в нормальной школе. Папа остался строить дорогу, а Зоя с матерью уехали в город Бежецк.
Там была замечательная школа и хорошая учительница, которой очень понравилось, как Зоя читает стихи. Группу детей начали возить по госпиталям, где они показывали маленькие пьесы перед ранеными. Солдат собиралось очень много.
-Мы играли какую-то глупую пьесу Бим и Бом. Меня должны были нарядить мальчиком. А у меня была коса до пояса. Косу мама решила убрать под колпак, а вместо брюк из папиных шаровар соорудила что-то несуразное.
Папа был метр восемьдесят восемь, а резать папины штаны мама не решилась. Закрутила на меня, и я выглядела как смешной колобок.
Пионервожатая успокоила, сказав, что отрицательный герой должен выглядеть смешно. “Только головой не шевели”, — предупредила мама. Я не шевелила головой, пока говорила речь. Но потом пошла за конфеткой, который был по сценарию, и колпак упал, а волосы рассыпались.
Я от стыда с головой закуталась в шаровары. Раненые умирали со смеху, глядя, как шаровары шагают по сцене.
От растерянности Наташа начала пьесу сначала. И опять я в колпаке. И, как только снова потянулась за конфеткой, колпак снова упал. Раненые покатывались со смеху, пока один из них не вышел, чтобы поддерживать мой колпак, когда я тянулась за конфеткой.
Пьеса имела такой успех, что пришла медсестра, и попросила, чтобы дети выступили и перед тяжелоранеными.
-Раненые гладили меня по волосам, говорили, что у них дома осталась такая же дочь. Некоторые просто смотрели на меня и улыбались. Они аплодировали нам как народным артистам.
Как только Ленинград освободили, с первым эшелоном Зоя с мамой поехали домой. Дома не было, в него попал снаряд. Их поселили в соседний дом, в квартиру умерших. В освобожденном городе все еще было голодно, холодно. Карточки у них украли в первый же месяц. Зоя сразу начала болеть, перенесла корь, свинку, воспаление легких.
-От голода я опухла даже. Тетя Нюра, жена папиного брата, приносила нам картофельные очистки, которые мы с радостью варили и ели. Еще она приносила пену с бульона, которую мы тоже ели. Чтобы как-то согреться, мама с тетей Нюрой ходили в наш же дом с топором и пилой, приносили куски шкафов.
К счастью, вскоре приехал папа и привез много еды. Он откормил Зою, и это был единственный способ спасения дочери.
-С приездом папы в доме появилось молоко, хлеб, масло в неограниченном количестве. Вы не представляете, какое это было наслаждение.
День Победы был самым счастливым днем не только ее семьи, но и всей страны. В этот день гремели салюты, люди гуляли, смеялись, плакали. Прямо на улице выступали артисты, показывали кино.
Незнакомые люди обнимали друг друга и все были счастливы.
А наша миссия — сохранить и увековечить эти истории. Чтобы и современные подростки могли узнать о войне больше.
И помнить. Помнить.
