— Лёш, ты меня слышишь? Обед остынет.
Ответа не было. Только мерное, сухое пощёлкивание кнопок джойстика и синтетический грохот взрывов из динамиков телевизора. Катя смотрела на затылок сына. Одиннадцатилетний мальчик сидел на полу, скрестив ноги, и его худая спина была напряжена, как струна. Он не просто играл. Он был там, внутри этого цифрового фейерверка, где разноцветные монстры разлетались на пиксели от выстрелов его футуристического оружия. Контроллер в его руках казался продолжением нервной системы, сросшимся с ладонями.
На журнальном столике рядом с ним стояла тарелка с курицей и рисом, уже покрывшаяся тонкой плёнкой застывшего жира. Чуть поодаль, на краю стола, сиротливо лежал раскрытый учебник английского языка. Упражнение, подчёркнутое красной ручкой, смотрело в потолок с немым укором. Всё это — остывший обед, забытый урок, реальный мир за окном, залитый ярким субботним солнцем, — не имело никакого значения. Весь мир Лёши сузился до диагонали в пятьдесят дюймов.
Катя подошла и коснулась его плеча.
— Алексей. Я с тобой разговариваю. Нужно поесть и сделать английский.
Он дёрнулся, словно от прикосновения раскалённым железом, но глаз от экрана не оторвал.
— Ща, мам, тут босс…
Она убрала руку. Это «ща» могло длиться часами. Она знала это. Она боролась с этим «ща» уже второй день, с того самого момента, как Сергей в пятницу вечером ввалился в квартиру, сияя, как начищенный самовар, и водрузил на пол большую глянцевую коробку. Подарок. Просто так. За то, что Лёша «хорошо заканчивает четверть». Хотя до конца четверти была ещё неделя, и по английскому наклёвывалась тройка. Но это были мелочи, детали, в которые Сергей никогда не вникал. Он решал проблемы глобально. Он купил сыну самую новую, самую мощную приставку, похлопал его по плечу и тем самым выполнил свой отцовский долг на неделю вперёд.
Катя молча отошла к окну и достала телефон. Она не собиралась кричать. Она просто хотела, чтобы её услышали. Нашла в контактах «Сергей» и нажала вызов. Гудки шли долго. Он был занят. Конечно, он был занят. Суббота — лучшее время для «важных встреч».
— Да, Катюш, слушаю, — раздался в трубке его бодрый, слегка снисходительный голос человека, решающего судьбы мира где-то в дорогом ресторане.
— Сергей, я просила тебя не дарить ему эту приставку до каникул. Он от неё не отходит. Не ест, не делает уроки. Я не могу до него достучаться.
— Кать, ну перестань. Пусть парень расслабится, выходной же. Заслужил.
— Он почти заслужил тройку по английскому, которую он завтра получит, если не сделает это упражнение.
В трубке послышался вздох. Не раздражённый, а усталый. Вздох человека, которого отвлекают от важных дел какой-то ерундой.
— Ну найми ему репетитора. Получше. Я же дал тебе на это деньги. В чём проблема?
И тут что-то внутри неё оборвалось. Тонкая нить терпения, которую она так долго и бережно пряла, лопнула с оглушительным треском, слышным, казалось, только ей одной.
— Хватит решать все проблемы деньгами, Сергей! Нашему сыну нужен отец, а не банкомат! Ты купил ему приставку, чтобы он от тебя отстал, а я теперь не могу заставить его делать уроки!
— Кать, не начинай, — его тон стал холодным. — У меня встреча. Поговорим вечером.
Короткие гудки. Он повесил трубку. Он просто выключил её, как надоедливую радиостанцию. Катя не бросила телефон на диван. Она медленно опустила руку и аккуратно положила аппарат на подоконник. Её лицо было совершенно спокойным. Она подошла к комоду, открыла верхний ящик, где лежали документы и всякая мелочь, и достала оттуда тонкий планшет. Затем из своего кошелька она извлекла кредитную карту. Чёрный пластик с лаконичной золотой вязью. Карта Сергея. Та, что лежала у неё «на непредвиденные расходы».
Она села в кресло, положила планшет на колени. Её пальцы, унизанные тонкими кольцами, быстро и точно забегали по экрану. Щелчок её ногтей по стеклу был единственным звуком, нарушавшим гул виртуальной битвы. Она не искала репетиторов по английскому. Она открыла сайт туристического агентства. Раздел «Горящие туры». Фильтр: «Вылет завтра». Направление: «Море». Количество человек: «Два». На её лице не было ни злости, ни обиды. Только холодная, сосредоточенная решимость. Через пару минут на экране загорелась яркая картинка: голубой бассейн, пальмы, пирамиды на горизонте. Египет. На её губах появилась тень улыбки. Очень странной улыбки. Она нашла то, что искала. Непредвиденные расходы наступили.
Дверной замок щёлкнул с дорогим, маслянистым звуком. Сергей вошёл в квартиру, принеся с собой запах холодного ночного воздуха, дорогого парфюма и едва уловимый аромат коньяка. Он был в прекрасном настроении. Сделка, которую он обмывал последние несколько часов, прошла идеально. Он чувствовал себя хозяином положения, человеком, который заставляет шестерёнки этого мира крутиться в нужном ему направлении. Он снял кашемировое пальто, небрежно бросил его на банкетку и прошёл в гостиную.
Картина, открывшаяся ему, была предсказуемой и оттого приятной. В полумраке комнаты, освещённой лишь яростными вспышками с огромного экрана, сидел Лёша. Он был всё в той же позе, что и утром, будто и не двигался с места. Джойстик в его руках снова стрекотал, как обезумевший цикада. На журнальном столике так и стояла нетронутая тарелка, рядом с ней теперь добавилась пустая кружка и обёртки от шоколадных батончиков. Сергей усмехнулся. Идеально. Подарок работает, сын счастлив, дома тихо. Чего ещё желать? Он в очередной раз убедился в правильности своей жизненной философии: нет таких проблем, которые нельзя решить правильной суммой денег.
— Ну что, как вам мой подарок? — громко и бодро спросил он, его голос был полон отцовской гордости и самодовольства.
Лёша не ответил, лишь что-то промычал в ответ, не отрываясь от истребления очередного полчища инопланетных захватчиков. Сергея это ничуть не смутило. Он обращался не столько к сыну, сколько к пустоте, ожидая, что из неё материализуется Катя, чтобы оценить его щедрость. И она материализовалась.
Она вышла из коридора бесшумно, словно тень. На ней был простой домашний халат, волосы собраны в тугой узел. Её лицо было спокойным, почти непроницаемым. Это спокойствие Сергея насторожило. Он привык к её упрёкам, к напряжённым ноткам в голосе, к поджатым губам. Это он понимал. А вот эта холодная отрешённость была для него чем-то новым и неприятным.
— Подарок отличный, Серёжа. Очень полезный, — сказала она ровным, лишённым всяких эмоций голосом. В нём не было ни сарказма, ни злости. Просто констатация факта. — Я тоже сделала нам подарок.
Она протянула ему планшет, который держала в руке. Экран светился в полумраке комнаты, бросая холодный голубоватый отсвет на её лицо. Сергей взял его, ожидая увидеть что-то вроде заказа на новый кухонный комбайн или дорогую сумку. Но то, что он увидел, заставило его самодовольную улыбку медленно сползти с лица. На экране была открыта страница туристического сайта. Яркая фотография отеля с бирюзовыми бассейнами. И поверх неё — крупная надпись: «ВАШЕ БРОНИРОВАНИЕ ПОДТВЕРЖДЕНО». Ниже шли детали: «Горящий тур. Египет. Вылет: Завтра, 07:00. Пассажиры: 2».
— Это нам с сыном, — пояснила Катя, хотя он и так всё понял. — Я оплатила его с той карты, которую ты оставил на непредвиденные расходы. Ты же считаешь, что так решаются проблемы. Вот я и решила проблему нашего отсутствующего папы.
Каждое её слово было идеально выверенным, холодным и острым, как скальпель хирурга. Она не обвиняла, не кричала. Она выносила приговор. Его же собственным оружием. Его деньгами. Его логикой.
— Мы отлично отдохнём без тебя. А ты сиди и играй в свою приставку. Или работай. Тебе же это важнее.
Она не стала дожидаться его ответа. Ей было неинтересно, что он скажет. Она развернулась и так же бесшумно пошла в сторону спальни. Через мгновение оттуда донёсся сухой щелчок замков, открывающих большой чемодан. Сергей остался стоять один посреди комнаты. Планшет в его руках вдруг показался неимоверно тяжёлым. Грохот виртуальных взрывов с экрана телевизора, который ещё минуту назад был для него музыкой успеха, теперь звучал как издевательский саундтрек к его полному, оглушительному провалу.
Первое оцепенение прошло быстро, сменившись холодной, привычной яростью. Это была не та ярость, что заставляет людей бить посуду или кричать до хрипоты. Это была ярость хищника, чью территорию посмели нарушить. Сергей не был человеком эмоций, он был человеком решений. И сейчас он принял решение. Он не пойдёт в спальню умолять или угрожать. Это было бы унизительно и, что важнее, неэффективно. Он сделает то, что умел лучше всего — перекроет кислород.
Он медленно прошёл по коридору, дорогие кожаные туфли бесшумно ступали по паркету. Звуки виртуальной войны из гостиной становились всё глуше. Дверь в спальню была приоткрыта. Катя стояла спиной к нему у раскрытого на кровати чемодана. Она не бросала вещи в панике. Она методично, складка к складке, укладывала летнюю одежду Лёши: яркие футболки, лёгкие шорты, плавки с пальмами. Это спокойствие, эта деловитость взбесили его сильнее любого крика. Она вела себя так, будто её решение было не спонтанным актом отчаяния, а давно утверждённым планом.
— Надеюсь, ты взяла тёплые вещи, — его голос прозвучал в тишине спальни ровно и даже как-то отстранённо. — Ночи в пустыне холодные.
Катя не обернулась. Она лишь на секунду замерла, держа в руках маленькую панаму сына, а затем аккуратно положила её поверх стопки футболок.
— Мы справимся.
— Не сомневаюсь, — он вошёл в комнату и остановился в паре шагов от кровати. — У тебя всегда всё продумано. Почти всё.
Он достал из кармана свой телефон. Тонкий, тяжёлый брусок из стекла и металла. Его главный инструмент. Его скипетр и меч. Большой палец привычно скользнул по экрану, разблокировав его. Несколько быстрых, отточенных до автоматизма касаний. Банковское приложение открылось мгновенно. Он не смотрел на неё, его взгляд был прикован к цифрам и иконкам на светящемся дисплее.
— Та карта, которой ты так ловко воспользовалась… она больше не работает, — произнёс он тем же спокойным, деловым тоном, каким обычно обсуждал с партнёрами условия контракта. Он нажал на кнопку подтверждения. — Как и все остальные. Твои личные тоже, на всякий случай. Я ведь их тоже пополнял.
Катя медленно выпрямилась и повернулась к нему. В её руках была пара детских сандалий. Она смотрела на него без ненависти, без страха. С каким-то странным, тяжёлым любопытством, словно изучала неизвестный ей доселе вид насекомого.
Сергей позволил себе лёгкую, кривую усмешку. Он чувствовал, как инициатива возвращается к нему, как её тщательно выстроенный бунт рассыпается в пыль под его пальцами.
— Я просто пытаюсь представить твоё завтрашнее утро. Твоё лицо на стойке регистрации, когда платёж за багаж не пройдёт. Или, что ещё лучше, когда ты будешь стоять с сыном и чемоданами у выхода из аэропорта, пытаясь вызвать такси, а приложение раз за разом будет отказывать тебе в оплате. У тебя ведь даже наличных с собой нет, я знаю. Ты от них отвыкла. Ты отвыкла от мира, где за всё нужно платить самой.
Он убрал телефон в карман. Дело было сделано. Он не просто остановил её. Он превратил её побег в унизительный фарс, в злую шутку. Он загнал её в угол, из которого был только один выход — обратно, в эту квартиру, к нему. Под его полный и безоговорочный контроль.
— Так что можешь разбирать чемодан, Катя. Ваше путешествие отменяется. «Непредвиденные расходы» закончились.
Он развернулся и пошёл к выходу из комнаты, ощущая знакомый прилив сил от восстановленного порядка. Он снова был главным. Он снова всё решил. Игра была окончена, и он, как всегда, вышел из неё победителем.
Сергей уже почти вышел из спальни, когда за его спиной раздался звук. Это был не всхлип, не брошенный в сердцах предмет. Это были два сухих, окончательных щелчка. Звук закрывающихся замков чемодана. Он остановился на пороге, не оборачиваясь, но всё его тело напряглось в ожидании. Он ожидал мольбы, упрёков, может быть, даже запоздалой истерики. Вместо этого он услышал её ровный, почти безразличный голос.
— Я знала, что ты так сделаешь.
Он медленно повернулся. Его победная ухмылка застыла на лице, превратившись в уродливую гримасу недоумения. Катя стояла посреди комнаты рядом с полностью собранным чемоданом. Она смотрела на него так, как смотрят на предсказуемый механизм, который сработал именно так, как от него и ожидали.
— Что ты сказала?
— Я сказала, что знала, что ты заблокируешь карты, — повторила она, отчётливо произнося каждое слово. — Это ведь твой единственный метод, Серёжа. Твой единственный способ взаимодействовать с миром. Купить или сломать. Дать или отнять. Ты никогда не умел по-другому. И я была к этому готова.
Она подошла к своей сумке, стоявшей на туалетном столике, и достала из неё не кошелёк, а тонкую пластиковую папку с документами. Она держала её двумя руками, словно щит.
— Понимаешь, этот тур в Египет — это не просто отдых. И оплачен он не с твоей карты. Твои деньги я потратила на новую игровую приставку для Лёши. Не ту, что купил ты, а ту, которую он действительно хотел. Она уже лежит в чемодане. Пусть у него будет хоть одно хорошее воспоминание о тебе.
Сергей молчал, его мозг лихорадочно пытался обработать информацию, которая никак не укладывалась в его картину мира. Он чувствовал, как земля уходит у него из-под ног, как его безупречная крепость из денег и власти даёт трещину.
— Неделю назад, — продолжила Катя, её голос оставался таким же ледяным, — я продала квартиру, которая досталась мне от бабушки. Тот самый «скворечник» в спальном районе, над которым ты всегда смеялся. Говорил, что его и сдавать-то стыдно. Оказалось, что даже у такого «скворечника» есть своя цена. И она вполне достаточная. Деньги уже несколько дней лежат на моём новом счёте. В банке, о котором ты никогда не слышал. И знаешь, что самое забавное? Это не тур. Это билеты в один конец.
Она открыла папку. Сверху лежал договор купли-продажи. Она не стала ему его показывать. Она просто знала, что он там есть.
— Там, куда мы летим, уже куплена небольшая квартира. И оплачена хорошая частная школа для Лёши на год вперёд. Я забираю не твои деньги, Серёжа. Я забираю у тебя сына. Насовсем.
Последние слова она произнесла без всякого нажима, но они ударили по нему сильнее любого крика. Внезапно вся квартира, обставленная с его безупречным вкусом, наполненная дорогими вещами, которые он покупал, чтобы доказать себе и всему миру свой успех, показалась ему чужой и пустой. Декорацией. Он посмотрел на её лицо и впервые за много лет не увидел в нём ни любви, ни обиды, ни даже ненависти. Он увидел пустоту. Для неё он просто перестал существовать.
Катя взяла чемодан, колёсики мягко зашуршали по паркету. Она прошла мимо него, не удостоив даже взглядом. Он остался стоять в дверях спальни, парализованный. Он слышал, как она тихо сказала что-то сыну в гостиной, как выключился раздражающий писк видеоигры. Потом щёлкнул замок входной двери. И всё стихло. Он остался один. В своей огромной, идеальной квартире, которая в одно мгновение превратилась в его личную тюрьму, наполненную дорогим барахлом и оглушительной, абсолютной тишиной…
