Вот и все. Мне незачем бежать и некуда. И не к кому.
Ты взял на руки моего сына, которому было пять дней от роду, и трогательно спросил:
— Можно его подержать?
Я сказала:
— Конечно.
— Он такой красивый.
— Да. И похож на дедушку.
Хотя ты ему не был дедушкой. Ты подарил ему первый в его жизни велосипед и ролики, водил в детский сад, в школу и на спорт, научил играть в шахматы… Но это было так давно.
Последнее время я носилась с работы к тебе, злилась, что-то не успевала. Но в этом был смысл моей жизни.
Принести лекарства, продукты по списку. Сварить бульон или суп. Посидеть. Поговорить. А потом… Снова на работу. И опять думать о том, что я плохая падчерица. Мамы нет уже полтора года, а ты как будто вил из меня веревки. Мне казалось, что я смертельно устала от такой жизни и от тебя…
Ты был очень сильным человеком и крепким мужчиной, несмотря на то, что ты был незрячим в течение последних пятнадцати лет. Сказались глаукома и катаракта. Восемь операций на глазах — и таков итог.
Виной тому оказались отголоски твоей профессии — плавание в морях, за экватором, работа в трюме. Но ты никогда не жаловался. Обслуживал себя сам — готовил, стирал, убирал и даже мыл полы.
Военная выправка, высокий рост, чувство собственного достоинства, негромкий голос, мягкая улыбка. И трогательная просьба в последний год:
— Купи мне какой-нибудь одеколон.
— Хорошо. А запах какой?
— Свежести.
Ты всегда любил мою мать — образец красоты и женственности, а она никогда не отвечала тебе своей любовью. Пока она была жива — ты черпал в ней свои силы. А потом она ушла и ты ушел. В твоей жизни не было смысла.
Теперь мне не нужно вздрагивать от телефонных звонков, метаться между севером и югом Питера, утешать, успокаивать, жалеть, припоминать старые обиды.
Хуже всего мне будет по вечерам. Я не могу оставаться со своими мыслями. У меня остался твой телефон, на который я кинула оплату за два месяца, перед тем, как с тобой случилась болезнь.
Но я не смогу тебе позвонить никогда. Я могу только положить твой телефон в могилу. Моя жизнь превратилась с твоим уходом в кошмар. Я собирала твои вещи, в которых ты должен уйти в последний путь, я гладила эту рубашку, отпаривала пиджак, начищала ботинки, обливая их слезами.
Я проклинаю себя. За то, что не смогла тебя спасти. Я смотрела на ультразвуковое исследование твоего сердца — фракция выброса — 62%! И радовалась. Читала твою ЭКГ. А размеры ишемического очага в голове были небольшими — и не таких вытаскивали!
Ты лежал, опутанный проводами и датчиками, и пытался шутить. Врач ЛФК сажал тебя и говорил, что все отлично.
Но то, что ты сознательно ушел, я не прощу тебе, никогда. Прости меня, пожалуйста. Мои глаза полны слез. Как ты мог?
