— Ну что, мам, решила уже, куда вещи перенесём? — Марина нетерпеливо покачивалась на пятках, стоя в дверном проёме комнаты, которая вот уже тридцать пять лет была спальней Нины Петровны.
Солнечный свет просачивался сквозь тюлевые занавески, подсвечивая клубы пыли, поднятые от перестановки мебели в гостиной. Запах свежей краски смешивался с привычным ароматом старой квартиры — чуть сладковатым, с нотками полироли для мебели, которой Нина Петровна протирала старый сервант каждую субботу.
— Я никуда не переезжаю, Мариночка, — Нина Петровна осторожно провела рукой по выцветшим обоям с мелким цветочным узором. — Мы же договаривались, что я остаюсь в своей комнате.
Марина выдохнула, закатив глаза. В свои сорок лет она всё ещё временами казалась Нине Петровне той же упрямой девочкой с косичками, которая в третьем классе наотрез отказывалась делать домашнее задание по математике, хотя мать преподавала этот предмет в школе тридцать лет.
— Мама, мы же обсуждали. Витя хочет сделать здесь кабинет. У этой комнаты самое удачное расположение и вид из окна. Тебе будет даже лучше в дальней — там тихо, окна выходят во двор, а не на проспект.
За спиной Марины появился Виктор — коренастый мужчина с залысинами и глубокими морщинами между бровей. Он обнял Марину за плечи, мягко отодвинул её и шагнул в комнату, оглядываясь с видом хозяина.
— Нина Петровна, давайте всё-таки к делу. Завтра привезут новую мебель, нам нужно освободить пространство, — он говорил вежливо, но в голосе сквозило нетерпение. — Мы ведь для общего блага стараемся. Квартира приобретёт совершенно другой вид, современный. А вы, я смотрю, так и не собрали вещи.
Нина Петровна опустилась на край кровати. Пружины чуть слышно скрипнули — звук, сопровождавший её каждый вечер и каждое утро последние двадцать лет, с тех пор как Павел Андреевич привёз эту кровать из командировки в Прибалтику. «Крепкая, берёзовая», — с гордостью говорил он тогда.
— Видите ли, Виктор, — она инстинктивно оправила кофточку и посмотрела ему прямо в глаза, — когда я переписывала квартиру на Марину, мы чётко договорились, что моя комната остаётся за мной. Это была квартира моих родителей, потом наша с Павлом Андреевичем, и…
— Мама! — перебила Марина, повысив голос. — Ты опять за своё! Мы же уже всё решили! У нас большие планы на эту квартиру, нам нужно пространство. Серёжке почти пятнадцать, ему нужна своя комната, нам с Витей — своя, а ты вполне можешь разместиться в маленькой. Или, — она сделала паузу и многозначительно посмотрела на мать, — можешь переехать к Андрею. У него большой дом, места хватит.
Виктор, словно разрешая возникшую неловкость, натянуто улыбнулся: — Ну, зачем сразу так категорично? Нина Петровна, мы же одна семья теперь. Нужно просто немного потерпеть. Ремонт, перестановка — и заживём по-новому. Вы, кстати, фотографии со стены уже сняли? Здесь будет большой книжный шкаф.
Нина Петровна поднялась и подошла к стене, где в простых деревянных рамках висели фотографии. Павел в молодости — широкие плечи, густая шевелюра, улыбка, от которой у неё всегда замирало сердце. Андрей и Марина школьниками. Родители Нины Петровны на фоне этой самой квартиры, только что полученной от завода, где отец проработал всю жизнь.
— Эти фотографии висели здесь, когда вы с Серёжей въехали к нам после развода, — тихо сказала она, обращаясь к дочери. — Помнишь, как ты плакала тогда? Как говорила, что не знаешь, куда деваться? Как благодарила за то, что я пустила вас?
Марина отвела взгляд, но тут же вскинула подбородок: — Вот только не нужно напоминать! Да, было трудно, но теперь другие времена. У меня наконец наладилась личная жизнь. У нас с Витей серьёзные отношения, мы хотим жить как нормальные люди, а не втиснутые в эти советские комнатушки.
— С этими «комнатушками» связана вся моя жизнь, — Нина Петровна сняла фотографию мужа и прижала к груди.
— Знаете что, — неожиданно вмешался Виктор, — пока вы тут разбираетесь в семейных отношениях, я пойду позвоню бригадиру. Скажу, что завтра можно начинать. — Он посмотрел на Нину Петровну без прежней вежливости. — До завтрашнего утра комната должна быть освобождена. Это уже решено.
Когда он вышел, Нина Петровна повернулась к дочери: — Мариночка, неужели ты не понимаешь? Три года назад, когда мы оформляли дарственную, ты обещала, что для меня ничего не изменится. Я поверила тебе. Андрей был против, говорил, что нужно всё оставить как есть…
— Ой, только Андрея не приплетай! — взмахнула руками Марина. — Он всегда был против всего, что касается меня. Ему хорошо рассуждать из своего загородного дома. А мне с Серёжкой куда было деваться после развода? Ты сама предложила переоформить квартиру, я не просила!
— Я предложила, потому что хотела помочь. Но не думала, что…
— Что я встречу человека и захочу жить нормально? — в глазах Марины блеснули слёзы. — Мама, мне уже сорок. Серёжа скоро подросток. Неужели я не заслуживаю счастья?
Нина Петровна опустилась обратно на кровать. Тонкие пальцы с выступающими венами легли на колени, сжались в замок.
— Ты заслуживаешь, конечно. Но разве моё счастье не имеет значения?
— Мама, — Марина присела рядом, взяла её за руку, — ты поживёшь немного в маленькой комнате, а когда ремонт закончится, мы что-нибудь придумаем. Может быть, со временем сможем купить тебе отдельную однушку…
— На какие деньги, Мариночка? — Нина Петровна грустно улыбнулась. — У тебя зарплата продавца в магазине одежды, у Виктора — торговая точка на рынке. А цены на жильё какие сейчас?
— Что-нибудь придумаем, — отмахнулась Марина. — Виктор — человек деловой. У него есть планы.
За их разговором никто не заметил, как в коридоре появился Серёжа — долговязый подросток в наушниках. Увидев бабушку и мать, он снял их и замер в дверях.
— Ба, тебя выселяют, что ли? — спросил он прямо.
— Серёжа! — одёрнула его Марина. — Никто никого не выселяет. Просто делаем перестановку.
— Ага, — кивнул Серёжа с недоверием. — А то я вчера слышал, как твой Витёк по телефону говорил, что собирается «избавиться от старухи». Это он про бабушку, да?
В комнате повисла тишина. Нина Петровна побледнела, а Марина вскочила, сжав кулаки.
— Что за чушь! Ты всё выдумываешь! Витя никогда такого не сказал бы!
— Конечно, — Серёжа прислонился к дверному косяку. — Поэтому он вчера с каким-то риэлтором по телефону обсуждал, как лучше продать эту квартиру и купить что-то поменьше.
— Это… это нормальные планы на будущее, — растерялась Марина. — Мы просто присматриваемся к вариантам. И вообще, иди к себе, у нас с бабушкой разговор.
— Да ладно, я всё понял, — Серёжа посмотрел на бабушку с сочувствием. — Ба, если что, ты можешь в моей комнате жить. Я на раскладушке могу.
Он развернулся и ушёл, оставив их в тяжёлом молчании.
— Не слушай его, — наконец произнесла Марина, не глядя на мать. — Подростки всё преувеличивают.
Нина Петровна медленно поднялась, подошла к шкафу и достала старый чемодан из тёмно-коричневой кожи.
— Что ты делаешь? — насторожилась Марина.
— Собираю вещи, как вы и просили, — спокойно ответила Нина Петровна. — Но не в дальнюю комнату. Я поеду к Андрею.
— Мама, ну что за глупости! — Марина всплеснула руками. — Какой Андрей? Он даже не навещает тебя толком с тех пор, как ты переписала квартиру на меня. Он обижен и не скрывает этого.
— Он мой сын, — твёрдо сказала Нина Петровна. — И он никогда не откажет мне в помощи.
Через час, когда небольшой чемодан был собран, Нина Петровна достала старенький кнопочный телефон и набрала номер сына. Марина стояла рядом, скрестив руки на груди.
— Андрей? Здравствуй, сынок. У меня такая ситуация… — Нина Петровна запнулась, не зная, как объяснить всё коротко. — Мне нужно на некоторое время переехать к тебе. Здесь… сложно стало.
Молчание на другом конце провода длилось несколько секунд. Потом послышался ровный, холодный голос:
— Кому ты квартиру подарила, вот у того помощи и проси, — после небольшой паузы Андрей добавил: — Строго заявил сын.
И связь прервалась.
Нина Петровна медленно опустила телефон. Марина, видевшая выражение её лица, инстинктивно подалась вперёд:
— Что? Что он сказал?
Нина Петровна покачала головой, не находя слов. В этот момент в комнату снова вошёл Виктор.
— Ну что, договорились? — спросил он, переводя взгляд с Нины Петровны на Марину и обратно. — Комната будет свободна завтра?
— Да, будет, — тихо ответила Нина Петровна. — Я перееду в дальнюю. Только помогите мне перенести вещи.
Через два дня после конфликта бригада рабочих стучала молотками, снимая старые обои в бывшей комнате Нины Петровны. Сама она сидела на краю раскладушки в маленькой комнате в конце коридора, которая раньше использовалась как кладовка. Из окна был виден только кирпичный брандмауэр соседнего дома и кусочек неба над ним.
— Бабуль, ты как? — Серёжа заглянул к ней, прижимая к груди стопку школьных тетрадей. — Я тебе полку освободил в шкафу. Можешь свои вещи туда положить.
— Спасибо, родной, — Нина Петровна попыталась улыбнуться. — Ты иди, учись. У тебя экзамены скоро.
— Да фигня эти экзамены, — отмахнулся Серёжа, но потом вдруг посерьёзнел. — Слушай, а правда, что дядя Андрей отказался тебя взять? Это… как-то не по-человечески.
Нина Петровна вздохнула:
— Серёженька, взрослая жизнь сложная. Мы с Андреем… у нас были разногласия. Он был против того, чтобы я переписывала квартиру на маму. Говорил, что это несправедливо, что у вас и так есть где жить, а квартира должна достаться обоим детям поровну. Я тогда не послушала его. А сейчас…
— А сейчас он тебе мстит, да? — Серёжа нахмурился. — Это подло.
— Не говори так, — покачала головой Нина Петровна. — Он просто обижен. И имеет право на эту обиду.
Несколько дней Нина Петровна почти не выходила из своей новой комнаты. Слышно было, как в квартире кипит работа — сверлят, стучат, что-то двигают. Иногда до неё доносились обрывки разговоров Марины и Виктора — они обсуждали новую мебель, шторы, технику.
На пятый день в её дверь постучала соседка — Алла Тимофеевна, с которой они дружили больше тридцати лет.
— Ниночка, что у вас происходит? — шёпотом спросила она, оглядываясь на дверь. — Я два дня стучалась, никто не открывал. Потом какой-то мужчина мне открыл, сказал, что ты теперь в другой комнате живёшь. Что случилось?
Нина Петровна вкратце рассказала о переменах в своей жизни. Алла Тимофеевна качала головой, поджимала губы, а потом решительно сказала:
— Так дело не пойдёт. Я Андрею позвоню. У меня его номер есть, он когда окна менял, свою визитку оставил.
— Не надо, Аллочка, — попыталась остановить её Нина Петровна. — Он всё равно не приедет. Сказал, что раз я квартиру Марине подарила, то у неё и должна помощи просить.
— А я всё равно позвоню, — упрямо сказала соседка. — Нельзя так с матерью поступать. Ни ему, ни Маринке твоей.
Вечером того же дня в квартире раздался звонок. Нина Петровна услышала, как Виктор открыл дверь, а потом донёсся решительный мужской голос:
— Здравствуйте. Я — Андрей, сын Нины Петровны. Где моя мать?
Виктор что-то ответил, слишком тихо, чтобы можно было разобрать. Нина Петровна поднялась с раскладушки и вышла в коридор. Там стоял Андрей — высокий, широкоплечий, в строгом тёмном пальто, — и сверлил взглядом Виктора, который выглядел рядом с ним заметно меньше.
— Мама, — Андрей перевёл взгляд на Нину Петровну, и его лицо смягчилось. — Собирайте вещи. Вы едете со мной.
— Минуточку, — вмешался Виктор. — Вы не можете просто прийти и…
— А вы вообще молчите, — оборвал его Андрей таким тоном, что Виктор осёкся. — Я с вами потом поговорю. Отдельно.
Из кухни выглянула Марина:
— Андрей? Что за явление? Три года носа не показывал, а теперь пожаловал?
— Я приезжал регулярно, — сухо ответил Андрей. — Просто не тогда, когда ты была дома. Мама, вы готовы?
Нина Петровна растерянно переводила взгляд с сына на дочь и обратно.
— Андрей, я думала… Ты сказал по телефону…
— Я был неправ, — твёрдо произнёс Андрей. — Алла Тимофеевна позвонила, рассказала, что здесь происходит. Поехали, дома поговорим.
— Но Марина… — начала Нина Петровна.
— Марина уже сделала свой выбор, — жёстко ответил Андрей. — И её выбор — этот человек, — он кивнул на Виктора, который переминался с ноги на ногу, уже не выглядя таким уверенным.
— Послушай, брат, — начала Марина примирительным тоном. — Не нужно делать из мухи слона. Мы просто делаем ремонт, хотим обновить квартиру. Маме будет лучше пожить у вас, пока всё не закончится. А потом она вернётся.
— Вернётся? — Андрей усмехнулся. — В каморку без окон? Или, может быть, ты к тому времени уже и квартиру продашь? Я слышал, у твоего кавалера большие планы.
Виктор напрягся:
— Вы на что намекаете?
— Я не намекаю, я говорю прямо, — Андрей повернулся к нему. — Моей матери шестьдесят восемь лет. Всю жизнь она проработала в школе, воспитала сотни детей, а теперь не может спокойно жить в собственной квартире из-за таких, как вы.
— Андрей! — воскликнула Марина. — Это уже не её квартира! Это моя квартира! По документам! И я имею право распоряжаться ею как хочу!
Повисла тяжёлая тишина. Нина Петровна побледнела и оперлась о стену.
— Вот значит как, — тихо произнесла она. — Значит, всё-таки твоя квартира.
— Мама, я не то хотела сказать, — спохватилась Марина. — Просто Андрей давит на меня, и я…
— Ты сказала именно то, что думаешь, — перебил её Андрей. — Спасибо за честность. Мама, берите самое необходимое, остальное я потом заберу.
Нина Петровна кивнула и молча направилась в свою комнату. Через пятнадцать минут она вышла с тем же чемоданом, с которым собиралась уехать несколько дней назад.
— Я готова, — сказала она, не глядя на Марину.
— Бабуль, ты уезжаешь? — в коридоре появился Серёжа. — Насовсем?
— Не знаю, милый, — Нина Петровна подошла и обняла его. — Но ты можешь приезжать ко мне в гости, когда захочешь.
— Я с тобой поеду! — вдруг выпалил Серёжа. — Не хочу здесь оставаться с ними.
— Серёжа! — возмутилась Марина. — Немедленно в свою комнату!
— Мне скоро пятнадцать, — упрямо сказал Серёжа. — Я уже достаточно взрослый, чтобы самому решать.
— Марина, — вмешался Андрей, — дай мальчику самому решить. Если хочет, пусть приезжает. У меня места хватит.
— Да кто ты такой, чтобы указывать, как мне воспитывать сына?! — закричала Марина, теряя контроль. — Забирай мать и убирайся!
Виктор положил руку ей на плечо, пытаясь успокоить, но она сбросила его руку.
— Серёжа, ты никуда не поедешь, — сказала она уже спокойнее. — У тебя школа, друзья.
— В моём районе тоже есть школа, — заметил Андрей. — И друзья новые появятся.
— Я подумаю, — сказал Серёжа, глядя на мать с вызовом. — Но бабушку вы обидели. Это неправильно.
Андрей взял чемодан матери и открыл входную дверь:
— Мама, идёмте. Здесь нам больше делать нечего.
Когда они спускались по лестнице, Нина Петровна вдруг остановилась и взяла сына за руку:
— Андрюша, но ты же сказал по телефону…
— Мама, — Андрей покачал головой, — я был зол. Обижен. Я не понимал, как вы могли переписать квартиру только на Марину, ничего не оставив мне. Но потом понял, что вёл себя как ребёнок. Вы поступили так, как считали правильным. Хотели помочь Марине, когда ей было трудно три года назад. Это не ваша вина, что она…
— Что она оказалась неблагодарной, — закончила за него Нина Петровна и горько улыбнулась. — Ты был прав с самого начала. Нужно было оформить завещание на вас обоих, а не дарственную.
Они вышли на улицу, где их ждала машина Андрея. Он помог матери сесть на переднее сиденье и аккуратно закрыл дверь.
— Знаете, — сказал он, садясь за руль, — я поговорил с юристом. В договоре дарения есть пункт о вашем пожизненном проживании в этой квартире. Марина не имеет права выселить вас или создавать невыносимые условия.
— Я не хочу судиться с родной дочерью, — покачала головой Нина Петровна.
— Никакого суда. Я просто… объясню Виктору ситуацию. По-мужски, — Андрей завёл машину. — А сейчас поедем домой. Ольга с детьми вас заждались. Артём даже комнату для вас приготовил — обои выбирал, шторы.
Нина Петровна посмотрела в окно на дом, в котором прожила всю жизнь. В окне своей бывшей комнаты она увидела силуэт Серёжи, который махал ей рукой. Она помахала в ответ, и по щеке её скатилась слеза.
— Всё будет хорошо, мама, — Андрей сжал её руку. — Вот увидите.
Прошло три месяца. Нина Петровна освоилась в доме Андрея, подружилась с его женой Ольгой, помогала с домашними делами, занималась с внуками. Марина не звонила и не приезжала, но Серёжа навещал бабушку почти каждую неделю.
В один из таких дней он приехал взволнованный, с большим рюкзаком за плечами.
— Бабуль, дядя Андрей, — сказал он, как только переступил порог, — у нас там всё плохо. Этот… Виктор… он исчез. И деньги мамины тоже. Оказывается, он взял кредит на её имя, а теперь пропал. Мама плачет, не знает, что делать.
Андрей переглянулся с матерью.
— Ты поэтому с вещами? — спросил он племянника. — Решил к нам переехать?
— Не только поэтому, — Серёжа поставил рюкзак на пол. — Я из школы документы забрал, хочу тут учиться. Но и маму жалко. Она совсем расклеилась. Вчера приходили какие-то люди, говорили про коллекторов…
— Андрей, — Нина Петровна посмотрела на сына, — нужно помочь Марине.
Он вздохнул:
— Знаю. Уже собираюсь. Ольга, — обратился он к жене, — присмотри за мамой и Серёжей, я съезжу, разберусь.
Когда Андрей приехал в знакомую с детства квартиру, его встретила осунувшаяся, заплаканная Марина. Она бросилась ему на шею, рыдая:
— Андрюша, помоги! Я не знаю, что делать! Виктор пропал, забрал все деньги, а у меня теперь долг в банке. Они грозятся отобрать квартиру!
Андрей осмотрел квартиру — она изменилась до неузнаваемости. Дорогой ремонт в европейском стиле, новая мебель, техника.
— И на что всё это куплено? — спросил он, обводя рукой гостиную.
— В кредит, — всхлипнула Марина. — Виктор сказал, что это выгодно, что он всё просчитал…
— А ты, конечно, поверила, — Андрей покачал головой. — И документы подписала, не глядя.
Марина кивнула, размазывая слёзы по лицу:
— Я думала, он любит меня. Мы собирались пожениться. А он… он использовал меня. И маму тоже.
Андрей прошёл на кухню. Здесь тоже всё изменилось — глянцевые фасады, каменная столешница, новая техника. Он открыл шкаф, достал стакан, налил воды из фильтра и протянул сестре.
— Пей. И успокаивайся. Истерикой делу не поможешь.
Марина послушно сделала несколько глотков. Её плечи всё ещё вздрагивали, но рыдания стихли.
— Значит так, — Андрей сел напротив и сложил руки на столе. — Рассказывай с самого начала. Как вы познакомились с этим… Виктором? Что он тебе наобещал?
Марина глубоко вздохнула:
— Познакомились на работе. Он иногда заходил в наш магазин одежды, смотрел товар для своей точки на рынке. Всегда вежливый, обходительный. Дарил цветы, приглашал в кафе. Говорил, что у него большие планы, что скоро откроет собственный торговый центр… — она снова всхлипнула. — Я поверила. Так хотелось, чтобы рядом был сильный мужчина, чтобы не тянуть всё на себе одной.
— И когда он предложил переделать квартиру?
— Почти сразу, как переехал. Сказал, что моя, то есть мамина, мебель старая, неудобная. Что современные люди так не живут. Обещал, что сделает из квартиры конфетку, а потом мы сможем её выгодно продать и купить что-то получше.
Андрей нахмурился:
— И ты не заподозрила ничего странного?
— Заподозрила, — тихо призналась Марина. — Но боялась его потерять. Мне казалось, что в моём возрасте уже не будет другого шанса… А он… он умел убеждать.
Она снова заплакала, отвернувшись к окну. За окном моросил мелкий осенний дождь, мокрые жёлтые листья липли к стеклу.
— Когда он исчез? — спросил Андрей после паузы.
— Три дня назад. Сказал, что едет на оптовую базу закупать товар, взял деньги и не вернулся. Телефон отключен. А вчера пришло сообщение из банка о просроченном платеже по кредиту. Я даже не знала, что сумма такая огромная…
— Сколько?
Марина назвала цифру, от которой Андрей присвистнул.
— Ты хоть документы изучила, прежде чем подписывать?
— Он сказал, что это просто формальность, — она опустила голову. — Что мне не о чем беспокоиться…
— Мне нужно посмотреть эти документы, — Андрей встал.
Марина кивнула и вышла из кухни. Вернулась она с толстой папкой:
— Вот, я всё собрала, что нашла.
Следующий час Андрей изучал бумаги, хмурясь всё сильнее. Наконец он поднял взгляд:
— Сестрёнка, дела плохи. По этим документам ты должна банку сумму, равную стоимости этой квартиры. Причём выплаты начались всего три месяца назад, проценты уже капают…
— Что мне делать? — Марина снова была на грани слёз. — Я ведь потеряю квартиру…
— Мы, — поправил её Андрей. — Мы потеряем квартиру. Квартиру наших родителей, в которой мы выросли.
— Прости, — Марина опустила голову. — Ты был прав с самого начала. И мама тоже. А я… я всё испортила.
Андрей глубоко вздохнул, потёр переносицу.
— Слушай, я не буду тебя упрекать. У тебя сейчас и так проблем хватает. Но давай договоримся: больше никакой лжи, никаких секретов. Я постараюсь помочь, но мне нужно знать всю правду.
Марина кивнула:
— Я всё расскажу. Спрашивай.
— Квартира оформлена только на тебя, верно? После того, как мама переписала её?
— Да, только на меня.
— А этот Виктор… он нигде не числится как собственник?
— Нет, мы не успели ничего оформить. Он говорил, что после свадьбы…
— Хоть одна хорошая новость, — кивнул Андрей. — Теперь о маме. Тебе не кажется, что нужно перед ней извиниться?
Марина замолчала, отвернулась к окну. По её щекам снова потекли слёзы.
— Я так перед ней виновата… но уже ничего не исправить. Она не простит меня.
— А ты попробуй, — Андрей достал телефон. — Приезжай к нам. Поговорите. Мама очень переживает за тебя.
— После всего, что я наговорила? После того, как выгнала её из собственной квартиры? — Марина покачала головой. — Я не смогу посмотреть ей в глаза.
— Придётся, — твёрдо сказал Андрей. — Нам нужно всем вместе думать, как выбираться из этой ситуации. И если хочешь знать моё мнение, начать стоит с извинений.
Поздним вечером того же дня Нина Петровна сидела в гостиной дома Андрея, нервно поглаживая кружевную салфетку на подлокотнике кресла. Рядом примостился Серёжа, который отказался идти спать, пока не узнает, чем всё закончится.
— Как думаешь, она приедет? — спросил он бабушку.
— Не знаю, родной, — Нина Петровна слабо улыбнулась. — Марина всегда была упрямой. Признавать свои ошибки ей тяжело.
— В этом вся мама, — вздохнул Серёжа. — Но знаешь, ба, она правда любит тебя. Просто этот Витька ей всю голову заморочил. Она после вашего отъезда часто плакала по ночам. Я слышал.
Нина Петровна потрепала внука по вихрастой голове:
— Я знаю, милый. Материнское сердце всё чувствует.
В этот момент раздался звук подъезжающей машины. Серёжа подскочил и бросился к окну:
— Приехали! Это дядя Андрей и мама!
Нина Петровна поправила причёску, расправила складки на домашнем платье. Её руки слегка дрожали.
Входная дверь открылась, и в прихожей послышались голоса — низкий, спокойный голос Андрея и тихий, прерывающийся голос Марины. Потом раздались шаги, и в дверях гостиной появилась Марина — бледная, осунувшаяся, с кругами под глазами.
— Мама, — произнесла она и замолчала, не находя слов.
Нина Петровна медленно поднялась с кресла и сделала шаг навстречу:
— Мариночка…
Что-то сломалось в лице Марины. Она бросилась к матери, обняла её, зарывшись лицом в плечо, и разрыдалась:
— Прости меня, прости… Я такая дура… Я всё испортила… Я не заслуживаю прощения…
Нина Петровна крепко обнимала дочь, гладила по спине, по голове, как в детстве:
— Тише, девочка моя, тише… Всё будет хорошо. Мы что-нибудь придумаем.
Андрей стоял в дверях, наблюдая за этой сценой. Рядом с ним переминалась с ноги на ногу его жена Ольга — невысокая женщина с добрыми глазами и решительным подбородком.
— Пойдём на кухню, — шепнула она мужу. — Пусть поговорят.
— Я с бабушкой останусь, — заявил Серёжа, усаживаясь обратно в кресло.
Когда рыдания Марины стихли, все собрались за большим обеденным столом на кухне. Ольга разлила чай, достала печенье. Атмосфера была напряжённой, но уже не враждебной.
— Итак, — начал Андрей, положив перед собой папку с документами, — я изучил ситуацию. Если говорить прямо, дела плохи. Но не безнадёжны.
— Я готова на всё, — тихо сказала Марина. — Хоть полы мыть, хоть по три работы взять. Только бы квартиру не потерять. Это же мамина квартира…
— Наша семейная квартира, — поправил Андрей. — И именно поэтому я предлагаю следующее решение.
Он достал из папки лист бумаги и положил перед сестрой:
— Это соглашение о разделе квартиры. Ты переоформляешь половину доли на меня. Я беру на себя выплату половины кредита. Мама сохраняет право пожизненного проживания, как и было оговорено изначально.
Марина недоверчиво смотрела на документ:
— Ты… ты правда готов помочь? После всего, что я наговорила? После того, как я выгнала маму?
— Я делаю это не для тебя, — ответил Андрей. — А для мамы. И для нашей семьи.
— Но это же огромная сумма, — покачала головой Марина. — Твоя фирма…
— Моя фирма справится, — перебил её Андрей. — Я взял крупный заказ на строительство торгового центра. Рассчитаюсь с кредитом за год-полтора. Но у меня есть условия.
Он обвёл взглядом всех сидящих за столом:
— Мама возвращается в свою квартиру, в свою комнату. Марина с Серёжей живут там же. Я буду приезжать раз в неделю, проверять, как идут дела. Никаких новых ремонтов и перестановок без общего согласия. Никаких новых кавалеров с сомнительными намерениями, — он строго посмотрел на сестру. — И самое главное — полная финансовая прозрачность. Каждый месяц ты отчитываешься передо мной о доходах и расходах. Никаких кредитов, никаких займов без моего ведома.
Марина слушала брата, опустив голову. Когда он закончил, она тихо спросила:
— А что насчёт Виктора? Если он вернётся?
— Не вернётся, — уверенно сказал Андрей. — Такие, как он, не возвращаются, когда дело пахнет проблемами. Но если вдруг объявится — я с ним поговорю.
Что-то в его тоне заставило всех присутствующих понять, что этот разговор не будет приятным для Виктора.
— Тогда ещё одно условие, — вмешалась Нина Петровна. — Серёжа остаётся учиться в школе рядом с домом Андрея. Он уже здесь освоился, ему нравится. А на выходные будет приезжать к нам.
Серёжа просиял:
— Правда можно? Тут такие учителя классные! И ребята нормальные!
Марина посмотрела на сына с удивлением:
— Тебе правда нравится здесь?
— Да, — кивнул Серёжа. — И знаешь, мам… тебе тоже понравится. Дядя Андрей и тётя Оля классные. И здесь никто не кричит, не ругается. Все друг друга уважают.
В комнате воцарилась тишина. Марина опустила глаза, а потом вдруг решительно взяла ручку и подписала соглашение.
— Я согласна на все условия, — сказала она. — И… я хотела бы попросить… если можно… — она запнулась. — Можно я тоже здесь останусь на пару дней? Я боюсь возвращаться в пустую квартиру одна.
— Конечно, милая, — отозвалась Ольга раньше, чем успел ответить Андрей. — У нас достаточно места. Только предупреждаю: завтра мой день выпечки, так что придётся помогать с пирогами.
Впервые за вечер Марина улыбнулась — слабо, неуверенно, но искренне:
— Я с удовольствием помогу. Я хорошо помню, как мама пекла пироги по субботам… — она повернулась к Нине Петровне. — Помнишь, мам? Мы с Андреем всегда спорили, кому достанется больше начинки.
— Помню, доченька, — Нина Петровна ласково погладила дочь по руке. — Завтра напечём вместе. Как раньше.
Через неделю Нина Петровна вернулась в свою квартиру. В её комнате всё было по-прежнему — кровать, шкаф, туалетный столик. Фотографии снова заняли своё место на стене. Марина сама развесила их, стараясь расположить точно так, как было раньше.
— Прости, что я так с тобой поступила, — сказала она, когда они вдвоём сидели на кухне. — Не знаю, что на меня нашло. Наверное, хотела показать Виктору, что я… особенная. Что у меня есть что-то ценное.
— Ты и так особенная, доченька, — Нина Петровна накрыла её руку своей. — Ты моя девочка. И никакие квартиры и вещи этого не изменят.
Марина поймала себя на мысли, что эти простые слова значили для неё больше, чем все комплименты Виктора.
— Как ты думаешь, — спросила она после паузы, — мы сможем расплатиться с кредитом? Сумма такая большая…
— Сможем, — уверенно ответила Нина Петровна. — Андрей — надёжный человек. Если он сказал, что справится — значит, справится. А ты будешь помогать, чем можешь. И я тоже — пенсия у меня небольшая, но на продукты хватит.
— А мне будет стыдно смотреть ему в глаза каждый раз, когда он будет приезжать, — призналась Марина. — После всего, что я наговорила…
— Время лечит, — мягко сказала Нина Петровна. — Андрей суровый, но отходчивый. В отца пошёл. Твой папа тоже мог вспылить, но быстро остывал и прощал.
Она достала из кармана фартука старую фотографию:
— Вот, смотри. Это ваш папа в молодости. Вы с Андреем так на него похожи. Разные, но в чём-то очень похожие.
Марина долго смотрела на фотографию, а потом неожиданно спросила:
— Мам, а почему ты тогда решила переписать квартиру только на меня? Почему не на нас обоих с Андреем?
Нина Петровна вздохнула:
— Ты была в таком отчаянии после развода. Серёжа болел, ты осталась без поддержки. А у Андрея уже был свой дом, своя семья, свой бизнес. Я думала, что ему не нужна эта квартира, что он и так справится. А ты… ты всегда была более ранимой, более зависимой. Я хотела дать тебе уверенность в завтрашнем дне.
— А вышло наоборот, — горько усмехнулась Марина. — Я всё разрушила.
— Не всё, — покачала головой Нина Петровна. — Мы здесь, вместе. Серёжа в хорошей школе. Андрей помогает с кредитом. Всё наладится, вот увидишь.
В этот момент зазвонил телефон. Марина взяла трубку и сразу улыбнулась:
— Да, Андрюш. Да, мы дома, устроились. Конечно, приезжайте в воскресенье. С детьми, с Ольгой. Мама будет очень рада.
Закончив разговор, она повернулась к матери:
— В воскресенье все приедут к нам. Андрей сказал, что Артём и Катя соскучились по бабушке.
— Что ж, — Нина Петровна встала и повязала фартук, — нужно будет испечь пирог. С яблоками, Андрей их любит. И с вишней — для детей.
Марина тоже поднялась:
— Я помогу. Научи меня, как ты делаешь?
Нина Петровна улыбнулась:
— Конечно, доченька. Самое время научиться.
Прошло полтора года. Квартира понемногу возвращалась к прежнему виду — слишком современная мебель уступала место более уютной, более домашней. В комнате Нины Петровны всё осталось как прежде — та же кровать, тот же туалетный столик, те же фотографии на стенах.
Марина устроилась на вторую работу — по вечерам вела кружок рукоделия в местном доме культуры. Оказалось, что её умение шить, которому она когда-то научилась у матери, может приносить не только удовольствие, но и дополнительный доход.
Серёжа, которому уже исполнилось шестнадцать, по-прежнему жил у Андрея, но каждые выходные приезжал к матери и бабушке. Готовился к экзаменам — решил в будущем поступать в строительный институт, как дядя.
Андрей приезжал каждое воскресенье — сначала один, потом с женой, потом с детьми. Постепенно напряжение между ним и сестрой уходило, уступая место новым, более зрелым отношениям, основанным на взаимном уважении.
В одно из таких воскресений, когда вся семья собралась за большим столом в гостиной, Андрей поднял бокал с соком:
— Я хочу сказать тост, — он обвёл взглядом собравшихся. — За нашу семью. За то, что мы смогли преодолеть все трудности и остаться вместе.
— За семью, — поддержали все.
Нина Петровна оглядела родные лица — серьёзного Андрея, притихшую Марину, повзрослевшего Серёжу, улыбающуюся Ольгу, детей, — и подумала, что всё сложилось правильно. Пусть не сразу, пусть через боль и обиды, но в конце концов всё встало на свои места.
— У меня тоже есть тост, — сказала она, поднимая свой бокал. — За дом. За то место, где мы всегда можем найти поддержку и понимание. Где нас любят несмотря ни на что.
— За дом, — эхом отозвались все.
В этот момент раздался звонок в дверь. Марина пошла открывать и вернулась с конвертом в руках:
— Это из банка, — сказала она, протягивая конверт Андрею. — Наверное, про кредит.
Андрей вскрыл конверт, пробежал глазами по строчкам и широко улыбнулся:
— Кредит закрыт. Полностью выплачен, — он поднял взгляд на сестру. — Мы справились, Марина. Квартира теперь наша, без всяких обременений.
Марина неверяще покачала головой:
— Точно в срок, как ты и обещал.
— Повезло с новыми заказами, — пожал плечами Андрей. — И потом, ты тоже помогала. Твои отчисления с двух работ — это не шутки.
— И что теперь? — спросила Марина.
— А теперь, — Андрей положил документы на стол, — мы будем жить дальше. Как семья. Что бы ни случилось, что бы ни произошло — мы всегда будем поддерживать друг друга. Правда, мама?
Нина Петровна кивнула, с трудом сдерживая слёзы:
— Правда, сынок. Всегда.
Позже, когда гости разошлись, и Марина ушла провожать Серёжу до метро, Нина Петровна осталась одна в своей комнате. Она подошла к окну, за которым уже сгущались сумерки, и тихо сказала, словно обращаясь к кому-то:
— Видишь, Паша? Всё наладилось. Наши дети снова вместе. У нас хорошая семья.
Она могла поклясться, что услышала в ответ знакомый голос: «Я никогда в этом не сомневался, Ниночка. Никогда».
